Это наказание такое

      Аннушка продолжала лежать на кровати столько, сколько позволяло ее спокойствие, а оно длилось не очень-то долго. Странно это, ведь при жизни хотелось именно таким образом проводить дни напролет. А сейчас…ну вообще ничего не понятно. Как вести себя, что думать, дышать ли, ведь после смерти это лишняя привычка.       Девушка металась от стены к стене, будто пыталась найти ключ или подсказку, измеряла все вдоль и поперек шагами, считала, сколько может намотать кругом прежде, чем загружится голова. Но она все не поддавалась манипуляциям Аннушки, и тогда та, не испытывая чувства усталости, все равно присела, размышляя о том, как себя развлечь.        — Ну и что это такое? — думала она. — Часы что ли попросить? Спать лечь?       Недолго бродила по закоулкам сознания, где могли прятаться мысли. А, не найдя их, рухнула спиной на мягкое одеяло и стала думать. Нынче все так ново.       Вот что, например, можно было бы рассказать людям об этом месте? Местами тут интересно, очень даже, а местами непонятно. Хотя, что им надо было бы знать? Вернулась бы она, так отнекивалась бы, молчала бы. Не в ее духе запугивать кого-то чем-то страшным и ужасным, дабы остальные вели праведную жизнь. Может, вот и есть то, почему она здесь? Из-за этого принципа. Жизнь — штука сложная, каждый ею владеет, потому и распоряжается, как пожелает.        За догадками время снова передвигало ту невидимую стрелку часов, на которую люди смотрят и торопятся. Только вот когда времени нет — смысл этой игры теряется, а научить себя спокойствию самостоятельно не всем под силам. Она закрыла глаза и всерьез задумалась над этим, поддаваясь терзаниям и полудреме, захватывающей и не выпускающей из собственных владений. Пора меняться.        А как открыла — снова оказалась не там, где была.        — Как говорят психологи, смена обстановки благоприятно влияет на что-то там… Хотя, что они говорят? Только это и умеют. Зарабатывают таким способом, на своих придуманных приемах, вот и все, — думала она.       Наверно, это все из какой-то умной телепередачи или книжки, отпечатавшейся в детском сознании. Но сама она точно не знала.       Да и ничего помнить не должна, но в очередной раз, коих было уже столько, что не пересчитать, пошло все не по плану. Хотя, может и по нему, но не составленному девушкой.       Аннушка точно знала, что сегодня четверг, двадцать первое число, а находится она в собственной квартире. Забавно, ведь это был последний день ее жизни. Грустная улыбка растянулась на лице, не задерживаясь надолго, а взгляд устремился куда-то в сторону, даже не пытаясь сфокусироваться на каком-либо определенном предмете. И жутко, и прекрасно одновременно, а значит, что где-то есть подвох, чья-то подлость. Всегда так.       И эмоции нахлынули с головой, что хотелось хвататься за все, что попадало под руку, даже за воздух, словно тот можно было впрямь поймать, ощутить и закрыть в какой-нибудь емкости, вроде банки, наклеив красивую этикеточку.       Тогда, двадцать первого, вообще не думалось о том, сколько времени было в запасе, ведь не важно, много или мало: душу грела самая идея о владении им, хоть и не долгосрочном. В тот день и правда хотелось жить, испытав что-то новое, ведь такое желание ушло давно, да так, что уже ничего о нем и не могло напомнить. Девушка собиралась на вечеринку, что устраивали чьи-то друзья, познакомиться с которыми вечно не хватало времени. Даже выбрала платье, которое так ни разу и не решилась бы надеть, и обула высокие каблуки, которым в реальной жизни из-за спешки просто нет места.       И опять-таки возникло то чувство, где все, как на зло, не поддавалось никакому логическому объяснению или научному обоснованию. Напиться не удавалось вовсе, а адреналин от чего-то запрещенного, радость от новых знакомств и старых долгожданных встреч и эйфория от громкой музыки длились не на сколько долго, как хотелось бы.       В первом часу ночи лучшей идеей стала мысль о возвращении домой. Никаких доводов, кричащих, что нельзя так, не было, поэтому и пришлось идти по темным аллеям, вдоль которых стояли разбитые фонари, а впереди по переулкам кто-то блуждал, оставляя после себя приятный аромат духов. Приятный, потому что от самой девушки пахло сигаретами и случайно разлитым спиртным, поэтому как только она зашла в квартиру, то пошла в душ, оставив еще на полу неудобные туфли и платье, стараясь смыть с себя этот день.       Переодевшись в короткие шорты, неприлично низко сидящие на бедрах, и топ, Аннушка направлялась в спальню, но где-то на полпути, когда снова повеяло чем-то неземным, развернулась и пошла на кухню, прихватив бутылку спиртного. Потом уже вернулась по своим же шагам, прижалась плечом к дверному проему и сделала пару глотков. Один, два, три, четыре, кажется, пока хватит. Все стало на свои места.        — Не могу привыкнуть к твоим приходам, — сказала она, глядя куда-то в сторону.       Вот так, даже и дня в запасе нет. А он не то, чтобы радуется, но все-таки подозрительно довольный.        — Не получается, да? Вот же незадача.        — Так ты к этому причастен? — она оставляет бутылку куда-то в сторону. Сама перемещается дальше от дверей, но стоит вдалеке, опираясь об стену, боясь, что мир под ногами все-таки не такой надежный и может рухнуть.        — Люблю, когда ты со мной в здравом уме разговариваешь.        Но это лишь иллюзия, ведь даже сейчас, не подозревая, он забирает все понимание происходящего. Сидит себе, курит откуда-то взявшиеся сигареты, притом сильные такие, способные отравлять девичьи легкие и въедаться в альвеолы.        — Так и останешься там стоять? — изогнув бровь, решил он поинтересоваться. — Можно заняться чем-то поинтереснее.        — И чем же? — гадать как-то не хотелось.        — Включай фантазию, — отвечал тот, улыбаясь. Знал он, или нет, но как-то неосознанно Аннушка теперь уже тянулась к нему. — Куда пойдем, чего хочется? Яхту, виллу, поездку в Диснейленд или возвращения чувства от выпитого спиртного?        — А просто здесь остаться можно? — девушке хотелось сказать, что она никакая не особенная, но не осмелилась. — А из желаний...любви хочу. Только чего-то иного, не так, чтобы в старости смотреть телевизор вдвоём и ходить, державшийся за руки.        — Своих желаний не боишься? — девушка находилась так близко, что особого труда не составило крепко схватить ее за запястья и в противоположность этому крайне осторожно уложить спиной на кровать.        — Это первое, и, как я понимаю, последнее, — глядя в глаза, медленно произнесла она. — Будь, что будет.        — Поздно давать советы, но все-таки стоило бы, — почти невесомо он коснулся ее щеки, убрав руку только спустя пару секунд.        — У тебя будет ещё время, разве нет? — Девушка закрыла глаза, чувствуя, как ловкие пальцы сдвигают одежду, горячие ладони обжигают кожу.        — Конечно, — отвечал он, не упуская из виду реакцию девушки. Неожиданно даже, что никакого смущения, робости или покорности нет. И какие же качества получилось отыскать в ней сейчас: лучшее или худшее? В общем-то, это не столь важно, ведь и без того все запутанно. И это «конечно» сплошная ложь, ведь речь шла о земной жизни.       Все было спланировано, но лишь до этой истинно девичьей мечты, которой сбыться суждено.       Анна тонула в собственных эмоциях, прижимаясь к нему ближе, ощущая, как неестественно быстро бьётся ее сердце, как участилось дыхание и как долгие годы этого чувства гармонии не хватало. Что-то вроде момента, когда Земля только образовывалась, и все, что существует сейчас, было одним целом, обладающим только набором атомов, а не хромосом или углеродных цепей. Словно отматываешь все события и собираешь себя по кусочкам, разбросанным по всем уголкам мира.       Это чувство было взаимным, но очень диким, отличающимся от детских сказок и мифов, ведь здесь, как неотъемлемая часть, присутствовала и грубость, и ненависть, и чувство обладания, ревность. Какой-то набор несочетаемого, за который, как за некую спасительную идею, хвасталась не только девушка, сжимая со всей силы простынь и царапая спину, но и сам Дьявол, не давая ей парой подняться или присекая любую инициативу.

***

       Где-то в четвертом часу ночи Аннушка проснулась от мерзкого чувства, словно кто-то или что-то звало ее и не давало спокойно досмотреть сон. Убедившись, что Дьявол крепко спит, она поднялась и на носочках обошла кровать. Бывало, что она стояла так же в будние дни, но с телефоном в руке, стараясь набрать очередное сообщение, становившиеся под конец каким-то бессмысленным. Но сейчас она решила выйти на балкон, и, хотя это ее квартира, и вполне уверенно она себя чувствовала так, халат все-таки девушка накинула.       Город спал, и только сверчки стрекотали во всю, рассказывая какую-то старую, но весьма увлекательную историю. В лунном свете мало что можно было разобрать, да и небосвод был неестественно темным. Почему-то сейчас Аннушка волновалась, дождется ли она рассвета. Но он все не спешил появляться ни спустя пять минут, ни десять. Заслушивались, девушка даже не заметила, как темный силуэт уже давно стоит за ее спиной, но не торопится хоть что-то предпринимать. Знала бы она это, то несомненно пошутила бы про прием остранения, про пары по введению в литературоведение.        Ещё с минуту она стояла неподвижно, ощущая порывы ветра, игравшего с волосами, но затем почувствовала слабость во всем теле, которая увеличивалась с каждой секундой. Бороться с ней не получалось, как и устоять на ногах тоже. Сильные руки во время подхватили ее, подняли, прижимая ближе к себе.        — Значит вот как ты девушек забираешь, — собравшись с последними силами, прошептала Аннушка.        — Нет, — как-то неестественно мягко ответили ей, — вовсе нет. Спи.       Ночь стояла теперь не только над городом.