Твои глаза меня пленили. Колыбельная для заключённого

      Встав за углом, я прижала рацию к груди. Ребята ещё немного поговорили, и надзиратели отключили приборы. — Невероятно. — раздался эхом суровый голос Сугороку, в котором проскальзывали нотки презрения. — 15-й, ты действительно пуст внутри. «Что?» — Пуст внутри…? — шокировано произнес Джуго. — Ты это обо мне сейчас говоришь? — Верно. В начале, когда тебя только отправили под мой надзор, я подозревал что у такого преступника как ты, есть какой-то скрытый мотив… мне казалось, будто ты что-то замышляешь, — надзиратель 13-го корпуса, тем временем продолжил поглядывать на заключенного с недовольством. — Я наблюдал за твоим поведением в тюрьме, и во время побегов; постоянно следил за тобой. Но, как оказалось, мои предположения не были верны с самого начала. В твоих побегах не было никакого смысла или тайных мотивов. Нет какой-либо цели или внутренних побуждений, ты даже сбегал не ради того, чтобы развеять скуку. Цц, Боже, какой же абсурд. Всё это было бессмысленно. Я так заебался уже с тобой и твоими выкрутасами.       Досадно цыкнув, Хаджиме отвернулся от камеры, и по звукам шагов, я поняла, что он стал медленно приближаться к моему схрону. Прижавшись к стене спиной, я тихо взмолилась. Если он меня сейчас обнаружит, точно настучит по тыкве. Этот лысый амбал (будь он неладен) церемониться со мной не будет, еще и к сестре силком притащит. Вот, тогда точно мне настанет пиздец. Ять. «Не иди сюда… только не иди сюда… Да, стой же ты горилла неотесанная!» — Хаджиме. — внезапно позвал того 15-й, тем самым остановив мужчину. Я тихо выдохнула. Джуго-о-о, умничка моя. Мозговыносящая. — Неужели у других людей есть то, чего нет у меня? — с мольбой в голосе спросил брюнет. — Да, ещё как. — повернувшись к зеку, он ответил: — Желание. — Что? Желание? — Тебе ведь никогда ничего по-настоящему не хотелось, верно? — Сугороку принялся разъяснять 15-му очевидные вещи. — У тебя нет желания, об исполнении, которого ты бы мечтал. Поэтому не понимаешь, зачем 634-й тебе это всё рассказал. — О чем это ты говоришь?! — вскричал Джуго. Цепи, что сковывали его тело, звякнув, натянулись, не давая парню полноценно двигаться. — Я не понимаю… — Скажи-ка мне, разве ты не был счастлив просто иметь перед собой какую-нибудь цель? — спросил его надзиратель, усмехнувшись. — Потому-то ты и сбегал снова и снова. Так твоя жизнь наполнялась, хоть каким-то смыслом. И это доказывает, что сейчас ты просто не представляешь, что тебе делать дальше. — Закрой свой рот нахуй! Да что за хрень ты сейчас несешь?! Хочешь сказать, что я ищу мужика со шрамом, потому что мне делать больше нечего?! — А разве это не так? Чего ты добьёшься, преследуя его? Ты это делаешь только лишь для того, чтобы успокоить себя. А потом ты начал врать самому себе, скрывая правду о своих оковах, приняв их истинную сущность. Но ты этого не понимаешь, или не хочешь понимать, ты просто продолжаешь относиться ко всему несерьезно, с равнодушием. — продолжал объяснения Хаджиме, не отреагировав на чертыханье парня. — Такое больше нельзя называть своего рода самоуспокоением. Содеянного уже не исправить! Всё далеко вышло за рамки возможного. — Я знаю. — сдавленно произнес 15-й, дрожащим от волнения голосом, в котором слышались плаксивые нотки.       Он печально повесил голову, с силой сжимая пальцами оковку на руке, и уже сознательно соглашался с суждениями своего надзирателя. Нельзя так долго врать самому себе. Он устал. — Знаю это лучше, чем кто-либо ещё! И ты прав… абсолютно прав… — послышались первые всхлипы. Отчаянные и безутешные. Они звучали, как укор самому себе. За безответственность и безразличие к своей судьбе. Жгучие слёзы тяжелыми каплями разбивались об металлические обручи на тощих запястьях.       Джуго плакал, а у меня с каждым его всхлипом болезненно сжималось сердце в груди. Хотелось плюнуть на всё, рвануть к нему, и крепко-крепко обнять. Согреть его своим теплом… да, просто успокоить и утешить. Хаджиме, паскуда, что ж ты ребенка до слез довел?! Ему посочувствовать надо, пацану всего шестнадцать лет, какой с него спрос?! — Но это всё, всё что у меня было! — вскричал он в сердцах, продолжая разоряться рыданием. — Сколько себя помню, мне никогда ничего не хотелось. Совсем ничего. Не было ничего, что я хотел достичь, упорно работать над чем-то, или просто выиграть. Поэтому, если честно, на этот турнир мне было откровенно наплевать. Я прекрасно понимаю, что я бесполезен, а моя жизнь скучна до ужаса. Но когда я оказался в этих кандалах, то впервые в жизни почувствовал, что у меня появилась хоть какая-то цель, которую я обязательно должен достичь… пока не превратился в бесконтрольное чудовище, способное напасть на кого угодно. — плотно прижав колени к груди, 15-й весь сжался в одинокий комок, сотрясаясь мелкой дрожью. — И я кое-что понял, после времени, проведённого с ребятами… я понял, кем хочу быть, и кем не хочу; я начал осознавать, всё чаще спрашивая самого себя: «что я за человек на самом деле»? Потому что, в отличие от меня, они чётко знают, чего хотят от жизни, ради чего живут. Какие у них увлечения, желания, любимые вещи, мечты… я завидовал им — ведь у них есть то, чего нет у меня. Но с ними было весело, и я перестал чувствовать одиночество, что по крупицам разъедало меня изнутри. Мой насквозь чёрно-белый мир, в кои-то веке начал сиять, заиграл новыми, неведомыми, яркими красками. Я наслаждался временем, проведенным с ними. Я по-настоящему был счастлив. Вроде бы мелочь, но для меня, неискушенного чем-либо, этого было вполне достаточно… но тем сильнее меня сдавливали эти оковы, напоминая об том, о чем я так старался забыть. — Но теперь они увидели меня таким, я уже не могу повернуть время вспять. Я боюсь причинить им всем такую же боль, какую причинил Мусаши. Я правда сожалею. Я так сильно хотел избавиться от этих чертовых кандалов, что просто не смог себя остановить. И на том турнире, сделал нечто непоправимое, поэтому я и решил больше ничего не делать. Всё! Хватит! Теперь всё будет как раньше, и плевать если я никогда не сниму их! Мусаши был прав, мне следовало просто отрубить себе конечности, и дело с концом! Я заслужил это наказание, за то, что думал лишь об одном себе. Теперь всё кончено. — приглушенно хлюпнул носом он, уткнувшись лицом в сгиб локтя. — Что-то я не услышал в твоей исповеди об ещё одной немаловажной детали. — прорезал тишину голос надзирателя 13-го корпуса. — За всё это время, ты ни разу не упомянул кое-кого, к кому успел привязаться. — Что…? — не понял его Джуго. — Не пытайся меня обмануть. Я говорю об стажерке-медсестре. Ты думаешь, я настолько слепой, что не замечал всех твоих визитов в мед-блок, а именно, к одной нашей общей знакомой? — фыркнул Сугороку. Наше общее удивление было настолько сильным, что даже всхлипы 15-го прервались на мгновение, и он подавился воздухом. — Но думаю, ты прав кое в чём. За всё то время, что я за тобой наблюдал, у тебя даже не было желания ею обладать, в отличие от других зеков в этой тюрьме, которые только завидев её, тянули к ней руки с намерением интимного характера. — заметил Сугороку, понятно на что, намекая. «Ээ, он там обалдел, что ли?! Какой еще смертник посмеет распустить в моей близи руки? Да он же вообще без них останется! Я добра только к пациентам, к остальным у меня строгий отбор на вшивость! Или… погодите-ка, а может… он таким образом пытается прощупать почву, провоцируя Джуго на откровения? Сколько много этот лысый Штирлиц о нас знает?! Мне, как, уже нужно составлять завещание, а?» — Не правда. — поддался вперед зек. Глаза его неожиданно высохли, брови были сведены, на скулах играли желваки, и губы сжались в плотную линию — даже побелев слегка. От вспыхнувшей злости. Слез больше не было. «Что…?» — чуть выглянула я из-за угла, удивляясь разительной перемене в эмоциях парня. Как бы биполярку не словил. Сугороку-сан, как знал на что давить. — Ты не прав, Хаджиме. Она мне нужна. — тихо произнес 15-й, после чего пронзительно прокричал, уставившись мужчине прямо в глаза: — Очень, очень нужна! Я нуждаюсь в ней, как ни в ком другом! Теперь ты доволен?! Но я… не могу. Я… отказался от Йори, потому что она может пострадать из-за меня! Я дорожу ей больше, чем ты можешь себе представить, Хаджиме! И я ни за что себе не прощу, если с ней что-то случится! Я сделаю всё, чтобы огородить её от опасности, даже если придется раз за разом отталкивать её от себя… да я сам себя убью, чем причиню ей боль! — Вот это и есть желание. Хмп, и на удивление эти слова были сказаны словами настоящего мужчины. — хмыкнул Сугороку, после свистнув в сторону. — Эй, ты всё слышала, Хякушики-чан? — внезапно обращается ко мне по фамилии мужчина, из-за чего приходится с легким смущением выйти из-за угла, где я тихо шкерилась.       Мне ещё никогда в жизни так стыдно не было. Пламенная речь Джуго выбила меня из равновесия, гораздо больше, чем мое обнаружение. Я не знала, как реагировать на такое неожиданное признание. Мне казалось, Джуго испытывает ко мне дружеские чувства. Или может эти чувства сродни одержимости? Я не должна себя за зря обнадеживать пока не узнаю истинную природу его чувств. Чёрт возьми, я сама не понимаю, что чувствую!!!       Слышу, как звякнули цепи, из темноты, пальцы с миндалевидными черными ногтями обхватывают железные прутья, и на меня направляют свой взор растерянные, страдальческие темно-серые глаза. Джуго настолько погряз в чёрно-белом мире, в который он сам себя снова вогнал, что его глаза совсем потеряли свой блеск и желание жить. Бедный малыш, что же ты с собой делаешь… — Йори…?! — Палите по полной, да? Мстюн фигов. — недовольно изрекла я, сложив руку под грудью, и второй рукой задумчиво постучала по губам антенной рации. — Однако, правда вскрывается в самых неожиданных местах.       Да уж… Как-то даже не по себе после этого. Особенно коробит, что Хаджиме-сан в курсе наших отношений. Говорила же Джуго, что лучше шифроваться надо было! Вот, как теперь быть? Мне даже в глаза Сугороку-сану смотреть теперь стремно. — Но ты всё равно тот ещё идиот. — неожиданно заявляет брюнету надзиратель, и мы уставились на него ничего не понимающими глазами. — Ты даже не понял, что добился всего этого, всего того, что имеешь сейчас, только потому что у тебя не было решимости зарубить всё на корню. Пойми, наконец, что ничего не изменится, если просто бежать от проблем. Блин, ты даже когда говоришь серьезно всё равно такой инфантильный… — Хаджиме-сан, вам не кажется, что вы перебарщивайте? — вступилась я за зека. — Я еще даже не начинал. Он между прочим тебя тоже кинуть собирался. — отмахнулся от меня мужчина, продолжая отчитывать парня, пока я обтекала в охреневании, и молча ловила ртом воздух, точно рыба на суше. — Думаешь, что можно просто взять, всё бросить, и сбежать? Не будь наивным ребенком. Ты ведь уже не сопляк… — Напоминаю, Джуго шестнадцать, и по общим меркам он еще ребенок с подпорченной психикой. — поспешила напомнить ему. — А НЕдопсихологов я попрошу захлопнуть варежку, сейчас не об этом речь. — в очередной раз грубо послал меня надзиратель, что мне нестерпимо захотелось настучать ему по лысой голове, той же пресловутой рацией. — Ребенок не ребенок, а косячит он уже как взрослый, вот пусть и разгребает все свои проблемы, как подобает взрослому, а не сопли на кулак наматывает. — Ну вы его еще в угол поставьте! — Он и так на цепи посажен! Куда дальше-то? — снова отмахнувшись от меня, мужчина с рассерженным рыком обратился к Джуго, которой с круглыми глазами вылупился на нас в немом шоке. — Ненавижу сопляков, которые нихера не понимают о том, как устроен этот мир. — А вы, блять, понимаете… — буркнула я, но меня услышали: — А ну цыц! — рявкнул Сугороку-сан отвесив мне подзатыльник. А вот это обидно было. Какого он меня лупит, когда ему вздумается?! — Как в каждой бочке затычка! Пятнадцатый! — тот вздрогнул от окрика, а я опасливо втянула голову в плечи. — С какой целью ты здесь? Отвечай! — Я… — сглотнул он, в кои-то веке задумавшись над этим вопросом. — Я здесь затем… нет. Я здесь потому что хочу найти того человека… — Враньё. — цыкнул Хаджиме, посмотрев на наручные часы.       Фигасе! Это какая же зарплата у надзирателей, что они могут позволить себе дорогущий ролекс?! Решено! После практики добиваюсь у сестры работы здесь! — Время почти вышло. — говорит он, и после общается ко мне: — Ты как хочешь, а я пошел. — но договорить ему не дал громкий, испуганный возглас зека, и смачный грохот, сопровождаемый гулким звоном цепей: — Хаджиме…! Ай! — Джуго! — взволнованно подскочила к решетке я, пока парень с трудом упирается руками об пол. Вот это приложился так приложился. На ушибленном лбу алел отбитый об бетонный пол бугор. — Что ж ты на себе новые шишки набиваешь? — Ему полезно. — беззлобно хмыкнул мужчина, сурово скрестив руки на груди, в ожидании подперев спиной стенку. — Может, немного ума наберется. «Мне уже жалко ваших будущих детей, Хаджиме-сан.» — хотела было ляпнуть, но вовремя прикусила язык.       Ну его нафиг, еще влепит профилактический подзатыльник, сотряс организует, а у меня черепушка не казённая. Сеструхе не пожалуешься. Если узнает, чем я тут промышляю помимо практики, вылечу отсюда как пробка из-под шампанского, еще и ускорение для проформы придаст своей излюбленной битой. Сразу так и не скажешь, кто опасней, она или Сугороку Хаджиме. — Эй, 15-й, ты чё такое вытворяешь? — Что… — вскидывает он голову на Сугороку. — Что мне теперь делать? — Чё? — недоумевающе вытаращился на парня он. — А мне-то почем знать, идиот?! — Вот, значит, как заговорили! Вы — взрослый, здравомыслящий (не всегда адекватный) мужчина, должны подавать пример молодому поколению. Так ответьте же ему! — несколько секунд сверлила его взглядом, но тот как-то по странному зыркнул на меня. Не поняла, а чего это вы на меня так пристально уставились?! — Цц, чёрт. — не выдержал-таки моего красноречивого взгляда он, что аж нервно прикурил сигарету. Мы его точно скоро доведем. Только пока не понятно до чего — толи до психушки, толи до убийства. — Какого же всё-таки дебила повесили на мою шею. Слушай сюда, 15-й. Сообщаю тебе, что в Новогоднем Турнире победила команда 13-го блока. Ты можешь попросить всё, что угодно, в качестве приза. Но в пределах разумного, конечно. — Зачем ты мне об этом говоришь? — никак не мог взять в толк тот, беспомощно посмотрев на меня. — Заключенный №15, 13-я камера, 13-й корпус. Чего же ты хочешь? — официально задал ему вопрос Сугороку-сан. — Выкладывай. — Че… чего я хочу? — Что? Ничего не приходит в голову? Это и есть отсутствие желаний. Люди еще называют это — пустотой. — сказал Хаджиме, выдохнув струйку сигаретного дыма. — У тебя есть пять минут. После этого я перестану быть твоим надзирателем и нести за тебя ответственность. Иначе говоря, ты перестанешь быть заключенным 13-го корпуса. И когда время истечет, ты потеряешь привилегию одного из победителей. И не смотри так на Хякушики-чан, она тебе в данном вопросе ничем не поможет. Думай своей головой. — Джуго, не может же быть такого, чтобы у тебя не было ни одного желания… — растерянно глядела в отчаянные глаза.       Я, конечно, не психолог, как мне напомнила некоторая личность гориллообразной внешности и нрава, но даже мне кое-что известно из этой области. Из всего сказанного Джуго и собранных о нём данных, передо мной начинает вырисовываться невеселая картина. В первом случае, то есть, когда он был ещё ребенком: его потребности в любви и близости игнорировались, и, чтобы выжить, малыш Джуго, начинает вытеснять боль, связанную с тем, что его отвергают, а вместе с болью вытесняет ещё и другие эмоции, и желания. Ведь, по сути, если желания не выполняются (а они не выполняются), то от этого ребенок испытывает боль. Поэтому еще тогда он посчитал, что лучше вообще ничего не хотеть и ничего не чувствовать. Первый тревожный звоночек прозвенел, сигнализируя об предстоящих в будущем невероятные проблемы в психике ребенка.       За этим следует эмоциональная незрелость, неумение понимать себя, свои эмоции и управлять ими, это может привести (точнее уже привело) к быстрым эмоциональным истощениям. А опустошенность может быть симптомом эмоционального выгорания. Вот и второй тревожный звоночек прозвенел, не предвещающий ничего хорошего в эмоциональном поле подрастающего дитя.       Ведь, как известно, человек не может состоять только из позитива или негатива. Всё находится в каких-то соотношениях. Но вот Джуго вообще отдельная песня. Боль и апатия — как раз следствия предательства себя, и того же бегства от себя. И одновременно с этим они являются следствием слепоты и несогласия с произошедшим. А несогласие с реальностью для сформированной второй части личности — это защита от признания своих поражений. Вторая личность ожидает вслед за признанием поражения увидеть в свой адрес ещё и отвращение. Она предчувствует изгнание и изоляцию, которые для нее равнозначны смерти. К сему прочему к ним относится бессилие что-либо сделать, и к нему добавляется чувство повторно накатывающейся паники, которая снова может вылиться в бегство. Вот и сама круговерть побегов, которые раз за разом совершает Джуго. Он не просто совершает побеги — он бегает от самого себя. «Хочется кричать. Но ты не видишь в этом смысл. Зачем? Ведь всё пустое.» — размышляла я, всматриваясь в пустые и такие бездонные глаза 15-го. — «Всё встало на свои места. А ведь с ним нужно было просто поговорить, объяснить, достучаться. Проблема в том, что в окружении, еще тогда маленького мальчика, никому не было до него дела, и уже будучи подростком с бзиками и психами на путь истинный его наставил почти что незнакомый человек. Джуго ещё учиться и учиться познавать этот мир.»       В тишине, эхом раздался по коридору звон цепей, и моих сомкнутых на металлических прутьях решетки пальцев, коснулись тонкие холодные пальцы. Неожиданно, лицо Джуго, оказалось совсем близко, но даже с такого расстояния, я почувствовала на себе его дыхание. В его серых глазах, я вдруг увидела свое отражение, такое печальное, скорее жалостливое, мрачное. В них больше не было привычного блеска. — Могу ли я действительно желать чего-то, когда даже себя понять не в силах? — отчаянно прошептал брюнет, сжимая мои руки своими ледяными пальцами. — Ты можешь пожелать всё что захочешь. — шепчу ему в ответ, сквозь прутья переплетая наши пальцы, желая хоть чуточку согреть их. — Джуго, самое время прислушаться к тому, что говорит тебе твоя душа. В ней сокрыты любые ответы. Не бойся посмотреть правде в глаза, и увидеть в ней суть. Всего на миг, прикрой глаза и вспомни, всё то, что когда-либо заставляло тебя почувствовать себя счастливым.       Выполнив мою просьбу, зек, едва сомкнув веки, посильнее сжал мои пальцы своими, будто боясь, что я исчезну в тот же миг, стоит ему только закрыть глаза. Мне в тотчас захотелось прикоснуться к его напряженному лицу, нежно провести ладонью по влажной от невысохших слез гладкой щеке, стереть печальный вид, и неторопливо разгладить темную складку между нахмуренных бровей, мягко зарыться пальцами в вихрь темных волос… только вот нельзя. — Осталась минута. — тем временем поторопил 15-го надзиратель, поглядывая на часы.       Но в следующий момент передо мной резко распахиваются горящие яркими красками глаза, в которых я так часто тонула. В них снова заиграла сверкающими искрами воля к жизни. Но не успела я обрадоваться, как брюнет внезапно вскидывает голову, и со всей дури впечатывается до этого поврежденным лбом в прутья решетки, что аж звон разнесся, прокатившись по глухому коридору. Мне оставалось только ошарашенно таращиться на лицо зека, на котором за этот промежуток времени успевало проноситься много разных эмоций, но самой главной из них была — решимость. Парень выпустил мои пальцы, и рухнул на колени, упрямо взирая на удивленного Сугороку. — Хаджиме, прошу поверь мне! Дай ещё один шанс! — из его гетерохромированных глаз брызнули слёзы, но Джуго продолжал непоколебимо глядеть на надзирателя. В этот раз он знал, чего хотел, а его глаза вновь наполнялись жизнью. — Хах, наконец-то заговорил как человек. — довольно усмехнулся мужчина, показав нам свой плотоядный оскал. Лоб зека, кстати, был разбит в край, а у меня как назло с собой не было аптечки, в кармане лишь чистый платок завалялся. — Как я и говорил, это и есть проявление желания.       В этот же момент мимо моего лица что-то просвистев, блеснуло, со звоном приземлившись на бетонный пол камеры, прямо перед сидевшим на коленях Джуго. Эта была его табличка с номером. Покрытая трещинами, и засохшими пятнами крови. — Это принадлежит тебе. — говорит Сугороку, и у меня тут же сработал рефлекс, благодаря которому ловко словила ключ-карту. Не поняла. — Это твой шанс. Если поднимешь, то вернёшься обратно в 13-й корпус. Но…       От этого самого, но, у меня почему-то пробежали мурашки по загривку, и сердце от внезапного трепета пропускает удар. Как оказывается не зря. Потому что с леденящим чувством тревоги пришлось пронаблюдать, как глаза обоих вспыхивают алым цветом, и выражение лиц ужесточается настолько, что этим можно даже напугать мою матерую сестренку. А уж её-то практически невозможно ничем повергнуть в ужас. — Естественно всё уже не будет как раньше. Теперь-то я знаю природу твоей истинной сущности, поэтому я не буду колебаться и не побрезгую сломать тебе кости и искалечить все органы, что ни один врач Нанбы не сможет тебя собрать. — угрожающе прорычал Сугороку-сан, сурово смотря на 15-го, который тоже взирал на мужчину озлобленными, жестокими глазами, которые продолжали полыхать красным светом. — Если согласен, поднимай свой номер. — Решил всё же в конце поугрожать? — едко хмыкнул зек, свирепо оскалившись. — Хаджиме, ты сам сказал, помнишь? Если только убегать, ничего не измениться. — подобравшись, Джуго хватает табличку, и поднимается на ноги, громко звеня цепями. — Я не отступлюсь! — сделав финт пальцами, цепи на его запястьях сбросились, со звоном столкнувшись с полом, освобождая 15-го, тем самым давая ему частичную свободу. Его щиколотки и шея всё еще были в плену.       Да вы охуели оба! По нормальному разговаривать не учили?! Меня аж в холодный пот бросило, от их злобных гляделок. Цокнув, поворачиваюсь к лысому мужчине с немым вопросом на лице, перекатывая между пальцами переданной им вещью. — Теперь я снова под твоим попечительством, Хаджиме! — нагло ухмыляется 15-й, в недовольную рожу надзирателя, потирая запястья. — Ха, вот счастья-то привалило. Да, Хаджиме-сан? — с ехидной улыбкой говорю ему, продолжая играться с карточкой. — Выпускай его сама. — в сердцах сплюнул тот, развернувшись к нам спиной, начав удаляться. — Жду у лифта пятнадцать минут. Не советую задерживаться.       Дождавшись, когда Сугороку-сан скроется за поворотом, незамысловато хмыкаю, и провожу карточкой по электронному замку, решетка с сигналом медленно отъезжает в сторону. Но стоило мне только переступить порог камеры, как Джуго вцепился в меня мертвой хваткой, утыкаясь лицом в ключицу. От такого внезапного напора, ноги подогнулись, и мы с глухим стуком опустились на колени, не разжимая объятий.       Напряжение, что сопровождало брюнета всё-это время, спало, вынуждая того дрожать в моих руках. На нас двоих накатила такая усталость, словно мы всю ночь железнодорожные вагоны разгружали. — Йори… прости… — сдавленно произнес 15-й, покрепче обхватив руками мою спину.       Его пальцы отчаянно цеплялись за мой халат, и я поняла, что под самый конец нелегкого разговора парень заставлял себя храбриться перед Сугороку. В глубине души он боялся, что мужчина, завидев в нем малейшую слабину, после тех громко сказанных слов, передумает реабилитировать его в своем корпусе. Мне очень льстило, что он настолько мне доверился сейчас, что позволил лицезреть его слабость. Получается, что только со мной он позволял себе расслабиться, показывая свою обратную сторону, которой он не гордился. — Так, Хаджиме-сан был прав? Ты собирался меня кинуть? — уточняю я, начав непроизвольно поглаживать его по голове. — Неужели я настолько кажусь тебе слабой? — Я… п-прости меня… — всё повторял он, как заезженная пластинка.       Голос Джуго задрожал сильнее обычного, и он внезапно замолк. Я заметила, как его тело вновь напряглось, и на открытом участке кожи почувствовала, как он зажмурил глаза, пытаясь сдержать слёзы, однако, уже через несколько мгновений издал тихий, но надрывный всхлип и вновь дал волю слезам.       Не растерявшись, я, покрепче прижала его к себе, и он, не только не предпринял попыток отстранился, но и, прижался ко мне плотнее. Следуя своему внутреннему голосу, я на придыхании, ласково зашептала прямо в ухо 15-го, стараясь показать, что рядом с ним и никуда не собираюсь исчезать: — Всё хорошо, милый мой. Я рядом. Шш, тише, тише. — продолжая поглаживания по голове, баюкала его в своих объятьях, как маленького ребенка, чтобы успокоить.       На этот раз сдавленных всхлипов почти не последовало, разве что слёзы градом сыпались из прекрасных глаз Джуго, которого я отчаянно пыталась утешить. Я чувствовала нужду поддержать его, в этот миг, как никогда хотела быть с ним рядом, и в тоже время мои мысли были в сумбуре — я пыталась понять чувства, которые испытываю к 15-му. Единственное, что успела понять за это время, так то, что это был не материнский инстинкт. Я, не ощущаю себя матерью, которая хочет защитить ребенка. Это радует. — Всё хорошо, счастье моё. Вместе мы совсем справимся. — Джуго вновь задрожал в моих руках, тихо всхлипнув, и я заводила рукам по его спине и бокам. — Ты ведь у меня сильный, столько преодолел и не сломался. Настоящий герой. — Н-не п-правда… Я скуч-чный и неинтересн-ный. С-совершенно бесполезный. — выразил несогласие 15-й, он так дрожал, что у него зуб на зуб не попадал. — И зач-чем, я тебе т-такой сдался? — Не поверишь. — криво улыбнулась самой себе. — Но именно такой ты мне нужен, со всеми недостатками. Другого Джуго мне не надо.       Чувствуя, что моих слов и действий недостаточно, я легко поцеловала 15-го в лоб, на котором кровь успела запечься вокруг недавнего ушиба. На губах ощущался металлический привкус, но не замечая этого, мои губы сместились на его висок, да задержались там, в надежде, хоть чуть-чуть успокоит парня. Всхлипы почти сошли на нет, но брюнета продолжало колотить, и я прижалась виском к виску Джуго, нашептывая ему на ухо, слова утешения, да медленно пробегалась руками по его сгорбленной спине, поднималась по острым лопаткам вверх и изредка дотрагивалась пальцами до основания шеи, ощущая кожей холодный металл оков.       Минуло несколько минут. Время, отведённое нам Хаджиме, неумолимо подходило к концу, 15-й, медленно, но заметно успокаивался и потихоньку приходил в себя, пока мои руки продолжали скользить по его жилистому телу. Дождавшись, когда он затих, и сделал глубокий вдох, выждав пару секунд, брюнет отнял голову от моей груди, и посмотрел на меня распухшими от слез глазами.       Пара слезинок задержались в уголках, его покрасневших разноцветных глаз, и я нежно коснулась его прикрытых век, стирая большими пальцами несколько новых слезинок.       Подбадривающе улыбнувшись ему, провела тыльной стороной ладони по его влажной щеке. Джуго, который ощутил прикосновение, обратил свой слегка потерянный взор на меня, и мягко поймав мою руку, коснулся губами кожи. У меня на мгновение перехватило дыхание, смущение горячей волной прокатилось по истомленному телу, окрашивая мои щеки румянцем. Этот, казалось бы, легкий жест, показался мне слишком интимным. Странное томление захватило нутро моего тела, но я тут же отогнала от себя наваждение. Определенно не здесь и не сейчас.       В его гетерохромированных глазах, ставших выглядеть более ярко и контрастно на фоне сильно покрасневших белков, нашлось место решимости, и готовность осуществить какое-то принятое им решение. Я видела, как он снова наполняется силой духа и была очень рада за него. Джуго теперь готов идти вперед. «Хах, как же символично. Он разрушил кандалы, которые сам же на себя нацепил своими действиями и мыслями.» — Спасибо, Йори-тян. — поблагодарил он, неуверенно улыбнувшись, и потянул руки к глазам. — Эй, не три глаза грязными руками. — нарочито строго отчитала его, доставая чистый платок из кармана и протягивая тот 15-му. — Ладно, раз мы со всем покончили, то давай выбираться отсюда. А то Хаджиме-сан, по головке нас не погладит, если мы опоздаем. — Да, пора. — согласился со мной зек, возвращая платок. — Не надо. Лучше приложи ко лбу. — перехватив кусок ткани, кое-как умудряюсь завязать его на поврежденном лбу 15-го. — Потом забежишь ко мне, я обработаю шишку. И как ты только посмел себе навредить у меня на глазах! — надувшись, возмущалась я, на что парень тихо хихикнул: — Как в старые добрые времена, да, Йори-тян? — снова щелчок, с шеи падают цепи, и наклонившись к своим щиколоткам он окончательно сбрасывает с себя все оставшиеся цепи. Теперь Джуго был окончательно свободен. Ну, формально. — Поговори мне тут еще, умник. — беру его за запястье и тяну к выходу.       Но он тут же перехватывает мою руку, переплетая наши пальцы вместе, заставив меня поднять на него глаза в легком недоумении. В ответ, 15-й с лукавым прищуром улыбается, и нежно целует тыльную сторону моей ладони. Не передать словами сколько усилий мне стоило, чтобы сдержать истинные эмоции.       Но Джуго молчит, и не ждет никаких обещаний, и я не стремлюсь что-либо обещать, но при этом он ластится ко мне как котенок, довольствуясь лишь прикосновениями. Ками, что же ты со мной делаешь? А главное кто тебя этому научил?!       Мы уже находились на лестнице, когда внезапно запиликала рация, спрятанная в кармане халата. Переглянувшись с 15-м, я в ещё большем недоумении, нажала на кнопку: — Йори! — доносится с той стороны, истеричный возглас. — Йори спасай! — Райна? — в изумлении вытаращилась на устройство передачи сообщений, будто надеясь разглядеть в нем подругу. — Постой как ты… нет, подожди, где ты? — Я стащила рацию у Йозакура-сана, и сейчас скрываюсь от него в подземке. — вот это финиш. — Как ты, черт побери, туда попала?! — Я тебе позже всё об… ой, нет. Отпустите меня-я-я! А-а-а-а! — связь прерывается, из микрофона доносится лишь шипение. Мы с Джуго в офиге. — Опять она творит всякую дичь, а тебе разбираться. — парень даже остановился на верхней ступеньке, смотря с враждебностью на передатчик. — Я… я не понимаю. — в полнейшем шоке пробормотала я, позволяя зеку вести меня вверх по лестнице. — Я же качественно вырубила её. Она не должна была проснуться раньше, чем через час… Блять! И для чего я по-вашему акупунктуру учила, а?! — Не злись, Йори-тян. — приобнял меня за плечи брюнет. — Может, ты не туда иглу ввела? — Да, всё я туда ввела! — продолжала сокрушаться, интуитивно прижимаясь к боку парня. — Просто видимо подруга у меня, какая-то неправильная. — Угу, я бы сказал, долбанутая. — невесело пробормотал себе под нос брюнет. — Что? — вывел меня из задумчивости голос зека, из-за чего не расслышала его. — Говорю: вон смотри Хаджиме уже виден. — указал он, на хмурого надзирателя, который подпирал спиной стену. — И как долго еще нужно вас ждать? — недовольно пробасил он, нажав на кнопку вызова лифта. — Вот не надо! У нас еще есть две минуты. — уведомила мужчину, показательно помахав перед его лицом рукой с часами. — Забирайтесь давайте, и так уже прилично времени потеряли. — беззлобно проговорил он, заходя внутрь кабины.       Молча доехав до первого этажа, мы вышли наружу. До нас сразу же донесся солёный морской ветер, что ласково подул прямо по лицу. Я сощурилась, вдыхая полной грудью крепкий запах водорослей. Ясная погода радовала глаз своим теплом и ясным солнцем. Эх, сейчас бы на пляжик, позагорать, и поплескаться в море. И, конечно же, испить парочку алкогольных коктейлей, попутно полюбовавшись красивыми загорелыми парнями в плавках. Эх, мечты. — Эй, Хаджиме…? — зек почему-то замялся у железных ворот с номером 13, с сомнением переводя взгляд с надзирателя на меня и обратно. — А мне действительно можно обратно? — Кончай трепаться, и шевелись! — Сугороку грубо схватил его за локоть и потащил к открывающимся воротам. — Ай, погодь! Не дергай так резко! — вскричал 15-й, с трудом поспевая за лысым в фуражке. — Ты мне руку оторвешь! — Не велика печаль. — сухо проронил он. — Эй! — вырвав-таки руку из захвата, брюнет, прячась, рыбкой нырнул мне за спину. — Йори-тян, хоть ты ему скажи! Тебе же меня лечить. — ухмыляется этот манипулятор, двигаясь со мной вровень, и нагло приобняв за талию. — Как дети… — устало выдыхаю, не собираясь влезать в их перепалку. — Кстати, Хаджиме. — позвал зек, мирно идущего чуть поодаль надзирателя. — Я так и не понял кое-что… — Мм? — Что Мусаши хотел сказать мне своей историей? — Сугороку тяжело вздохнул, и с недовольством скосил глаза на слегка растерянного зека: — Блин, ну, вот почему даже я понял, и явно поняли подслушавшие нас НЕдошпионки, — жирный намек на нас с Райной, из-за которого я пристыженно отвожу глаза. Копчиком чую, нам это еще припомнят. — А ты нет?! Он, наверняка, хотел сказать, что ты единственный заключенный, который действительно способен отыскать человека со шрамом. — Чего?! — Теперь он рассчитывает на тебя. Потому что потерял способность управлять пламенем. — Временно. — напоминаю я. — Не важно. — Но почему на меня? — никак не мог взять в толк Джуго. — Боже, почему ты такой пустоголовый? — Я бы сказала, слегка беспечный. — снова не сдержалась я. — Да хватит уже везде свои пять иен вставлять! — раздраженно зыркнул на меня лысый. — Хрен редьки не слаще. Он даже не заметил, кое-что более важное. Самому даже не верится, насколько ты жалок. — В смысле?! Ты можешь уже прямо сказать, Хаджиме! — вскричал преградивший ему путь 15-й, за что отхватил кулаком по голове. — Ну ты просто сказочный дебил. — прорычал доведенный-таки до ручки надзиратель, который кинул на меня красноречивый взгляд: — «Слегка беспечный», говоришь? — Ладно, ваша взяла, Хаджиме-сан. — со вздохом, оттаскиваю от мужчины, шипящего от боли парня. — Как-нибудь исправим. — Что? — Джуго, лучше захлопни варежку. Ты, когда молчишь, умнее кажешься. — Вот это сейчас обидно было, Йори. — Так! — прикрикнул на нас Сугороку, грозно сверкнув глазами. — 15-й, уже тупой бы понял! Вы с 634-м ранее были заключены в восточную германскую тюрьму два года назад, так? — Ну. — Баранки гну! — хм, а Хаджиме случаем не имеет русские корни? Уже который раз словечки проскакивают. — Когда на тебя нацепили кандалы? — Где-то три года назад. — Из этого следует, что никто не может снять твои кандалы или контролировать тебя после трансформации. — мужчина уже чуть ли не разжевывал ему. — Но в истории 634-го этот человек со шрамом разрезал как пламя, так и глаз Мусаши. Следовательно, он овладел кандалами и совладал с их силой. — То есть… — зек, искренне пытался догадаться, но подзавис, из-за чего Сугороку с досадой хлопнул себя по лицу: — Ты точно идиот. Другими словами, твои кандалы — что-то вроде незавершенного продукта — прототип. А тебя, как и 634-го этот тип, использовал для своих безумных опытов, как подопытных свинок. — Дошло. — Аллилуйя! — в один голос воскликнули мы. — А чё сразу нельзя было нормально объяснить? Нет, сразу с кулаками…! — Джуго. — предупреждающе прерываю его, кивком головы указывая на звереющую рожу надзирателя. — Молчу. — проняло того. — А теперь смотри мне, не наделай глупостей. — сказал ему Сугороку, и возобновил движение, прикурив. Мы поспешили за ним, чтобы не отставать. — То, что я пошел на уступки не значит, что я простил тебя за твой проступок. Наоборот, тебе вынесено предупреждение. Отныне мы наблюдаем за каждым твоим движением. Даже если тебе нужно найти того мужчину со шрамом, или снять кандалы… сбежать я тебе всё равно не позволю. Тебе, как заключенному, нужно вести себя тихо, и благоразумно сидеть в камере. И да, по поводу этого человека со шрамом… Я помогу тебе найти его. — Вы тоже? — удивилась я.       Даже Момо-нэ с её связями, уже который год не может его найти. Как-то не верится, что у Сугороку-сана может получится. Но, чем чёрт не шутит, вдруг да получится. Тем более Хаджиме суровый и сильный мужик, при том не обделенный мозгами, с ним не так страшно будет, если этот шрамированный урод со своей свитой объявится. А он обязательно объявится, и к бабке не ходи. — Можете по этому поводу не переживать, Хаджиме-сан. — задумчивым тоном произнесла я, чем несколько удивила обоих. — Ч-что…? О чем ты? — не поняли они. — Мы с начальницей думаем, что раз дело сдвинулось с мертвой точки, и некоторые детали вскрылись, то это скорее нам нужно ждать гостя… ну, или гостей. Намек понятен? — спросила мужчину, смотря ему прямо в глаза. Веки его дрогнули, и он едва заметно кивнул. — В смысле? Йори, объясн… — Мне следует обсудить это с начальницей? — перебил Джуго, надзиратель. — Думаю, она сама скоро созовет совет. — Ты тоже в это впутана? — единственное, о чем поинтересовался он, не пытаясь вдаваться в детали. Не тогда, когда вокруг полно лишних ушей. И я сейчас не только Джуго имею в виду. — Даже больше, чем вы можете себе представить. — невесело проговорила я, намеренно игнорируя взгляд 15-го. — Ясно. — приостановился мужчина, выдохнул дым, и снова зыркнул на меня. — В любом случае, эта дворняга будет действовать незамедлительно, после случившегося на турнире. Скорее всего информация уже просочилась, так что для него это будет наживкой. Сомневаюсь, что «Шрам» не проявит интереса, после того переполоха что учинили 15-й и 634-й. Я так же обращусь к начальнице с просьбой начать расследование, а также начну рыть информацию, связанную с этим охранником и его организацией. Для этого мне нужно разобраться с документами, которые придется потребовать из тюремных архивов других стран. Из того что вы рассказали мне, личность этого охранника неясна, как и его мотивы… — Это, Хаджиме, как бы тебе сказать… — начал было Джуго, но надзиратель грозно на него рыкнул: — Чё тебе надо, 15-й? Имеешь что-то против моей помощи, а?! — его глаза снова угрожающе полыхнули красным, и мы интуитивно сделали шаг назад. — Будет большой занозой в заднице, если ты снова сбежишь, чтобы преследовать Шрама, о существовании которого, я знаю исключительно с ваших слов. Ни вы шпана, ни заключенные, что успели попасть к нему на стол, не сможете привлечь его к ответственности. Если этот урод действительно находится в исправительной колонии, и работает надзирателем, как я, проворачивая свои аморальные делишки под носами верхушки… то я приму это на свой счет.       Пока Сугороку-сан разводил пафосные речи, не обращая на нас внимания, Джуго положил руку мне на плечо, и кивком головы указал куда-то на стену, над головой лысого. Присмотревшись, до меня-таки дошло. — Пф, хи-хи. — не сдержалась от смешка я, но слегка струхнув, быстро прикрыла ладонями рот. — Да вы охренели оба! — лысый так рассвирепел, что уже было не до смеха. — Я по-вашему перед кем тут распинаюсь?! Для вас это что, шутки?! — Да ты не понял… — помотал 15-й головой, и криво усмехнувшись, указал куда-то поверх мужчины. — Я уже знаю, что говорить тебе об этом слишком поздно, но… просто тут табличка весит: «курить нельзя!». — Ай-яй-яй, Хаджиме-сан. — цокнув языком, и пряча улыбку, раздосадовано покачала головой, пока мужчина с тихими матюгами топтал горящую сигарету. — Курение вас когда-нибудь погубит. — А ну молчать оба! — теперь понимаю почему у него постоянные боли в животе. С таким-то окружением троллей, тут ещё и запить не грех.       С горем пополам добравшись наконец до нужной нам камеры, надзиратель вставил ключ и отворил дверь. Джуго чуть замявшись, опустил голову и юркнул за мою спину. Глаза его в миг погрустнели. Видимо боится, что ребята его не примут назад. — А! Привет, Хаджиме-чан! — слышим мы звонкий голос Нико, и я украдкой выглянула из-за спины надзирателя. — Приятно видеть тебя после недельного перерыва! — Чего нужно? — грубо осведомился Уно, не отрывая взгляд от журнала. — Привет, ребята. — поздоровалась я, взяв слово. А то хмурый вид надзирателя безусловно не располагал к беседе. — О! Йори-тян, пришла нас навестить! — 69-й и 25-й явно были рады меня видеть, только 11-й всё продолжал хмуриться, странно поглядывая мне за спину. — Долго же тебя не было, мы скучали! — Я тоже. — улыбнулась им, и повернула голову в сторону притихшего Джуго. — Ну чего ты стоишь, котенок, иди давай. Друзья же ждут. — Мм… — замялся тот опустив глаза в пол, но тут Хаджиме видать надоел весь этот цирк, и он, схватив 15-го за шкирку, выставил его перед нами, на обозрение зекам. — Мне плевать, что тебе неловко, — сказал Сугороку. — Просто хорош тратить наше время! — Джуго! — обрадовались парни. — Где ты всё это время пропадал?! Ты уже поправился? — Ум… ну, я… — запнулся брюнет, не находя слов, но в этом ему любезно помог, внезапно втащивший ему по лицу Уно: — ХОРОШ МЯМЛИТЬ!       Не ожидав столь пламенной любви 11-го, Джуго кубарем вылетел за пределы камеры, красиво впечатавшись в стену. Мы с Сугороку-саном, смотрели на развернувшийся дебош с чистым похуизмом. Тот по привычке, а мне тупо хотелось сейчас лечь в кровать и проспать по меньшей мере сутки. Но мне вдруг показалось, что я что-то забыла и пока размышляла, снова полетели брёвна. Во всяком случае, организацию ругани активно спонсировал Уно. — Какого хрена, ты кулаками размахался?! Это было, блять, больно! За что?! — чертыхался 15-й, держась за скулу. — Заткнись! Какого чёрта ты делал всё это время?! Ты хоть понимаешь своими мелкими извилинами, как здесь было тяжело, пока ты неизвестно где прохлаждался?! — продолжал напирать на парня 11-й.       Глотку по-черному драли оба. Рок и Нико благоразумно решили не принимать в этом участие, и по-тихому переместились к нам с Хаджиме. Зеленоволосый малыш, тут же полез обниматься и ластиться, чем я его не обидела. — И долго они еще? — полюбопытствовал Рок. — Хрен их знает. — пожимаю плечами, не отвлекаясь от поглаживаний Нико по голове. Ребенок чуть ли не мурлыкал от удовольствия. — О, уже дело до развода дошло. В прошлый раз метали все что под руку попадалось. — Если они сейчас же не прекратят, обоих урою. — пригрозил начавший раздражаться надзиратель.       Нам оставалось только вздыхать и наблюдать, чем же закончится это противостояние. — Ну и что?! Я был без сознания из-за серьезных травм между прочим! — надрывал глотку Джуго. — Вон, Йори-тян, не даст соврать! Она меня выхаживала! — У меня тоже вообще-то всё тело болит! И я тоже имею права на выхаживание! — парировал герой-любовник, и указал на меня. — Йори-тян, я требую справедливости! Идем! — Уже разбежалась, ага. — опешила от такой наглости. — Боже. — устало потер переносицу пальцами 15-й. — Ты неисправим, Уно. — Ха-а? А ты ждал чего-то другого? — понизил децибелы в голосе блондин. — Значит, ты наконец вернулся. Без тебя здесь было совсем не весело. Сидим тут всё время взаперти. Скука смертная. — Как вам и положено, чтоб вас. — с цоканьем, внес свою лепту, Сугороку. — Эй, Джуго-кун, — окликнул его Нико, подскочив к оторопевшему парню. — Расскажешь еще что-нибудь про Японию? Этот так интересно! Я уже успел соскучиться по твоим классным историям. — Йо, Джуго! — наскочил на него сзади Рок, по-дружески обняв за плечи. — Ты ведь ещё не знаешь, но тут скоро поставят каменную печку. Ты просто обязан пойти и поесть со мной. Полакомимся вкуснятиной вместе? Ты единственный кто ждет пока я доем.       Очевидно напор ребят был слишком сильным для 15-го, и тот притихнув, затравленно взглянул на них. Его худые плечи поникли, а голова с копной чёрных волос слегка опустилась. Конечно, ему еще предстояло объясниться перед ними. — Я… много чего от вас скрывал. Простите меня, ребята. Мне правда очень-очень жаль. — покаялся брюнет, опустившись перед недоуменными друзьями на колени. — Во время «Новогоднего Турнира», я потерял над собой контроль. Не смог остановиться. Но больше этого никогда не допущу! Я полный кретин, и как загладить перед вами вину… я не знаю. Но знайте одно — я больше никогда не посмею направить на вас свои клинки. — его голова опускается всё ниже, пока 15-й не упирается раненным лбом в деревянное покрытие пола. — Прошу, давайте с сегодняшнего дня начнем всё сначала. — Не может быть… это то, о чем я думаю… да это оно… — пробормотали парни, и вдруг садятся перед удивленным Джуго на колени. — Извинения по-японски! Как ты это делаешь? Покажи ещё раз? — А? — выпал в каплю 15-й, и тут же разозлился: — Вашу ж мать, и на кой черт я тут перед вами… — Джуго. — перебил распыленного брюнета Уно, и парни широко улыбнулись обескураженному сокамернику. — Не нужно так переживать об этом. Мы всё понимаем. — Угх… — этого было достаточно, чтобы зек вновь пролил слезы. — С-спасибо… с-спасибо вам… — Агх! Фу, мерзость, Джуго! Ну, сколько можно сопли размазывать? — начал подтрунивать над ним британец. — Молчать! — всхлипнул он, стараясь стереть влагу рукавом. — Ты более сентиментален, чем я думал, Джуго. — продолжал по-дружески глумиться над 15-м, Уно, и остальные подхватили его настрой весело засмеявшись. — Вот, вытри свои слезы этим. — Это же чистящая тряпка! Да пошел ты! «Всё хорошо, что хорошо кончается.» — подумалось мне с облегчением.       Джуго, наконец-то справился со своими демонами. Ну, большинством из них. Парни снова дружны, Сугороку Хаджиме всё такой же суровый, а я почему-то так и не смогла вспомнить, что забыла. Определенно это было что-то важное… — Йори-чан, — впервые обратился ко мне по имени лысый надзиратель, что я аж чуть не поперхнулась воздухом от изумления. — Что-то давно о твоей подруге не слышно. Ты, кстати, где нашего стоматолога потеряла? — Блять! — вспомнила.