Я больше не убегу

— Расскажи, почему ты не хочешь вспоминать свои школьные годы? — неуверенно спросила я, расцепляя наши пальцы, он не хотел отпускать мою руку и от этого внутри всё вновь запорхало. Мне тоже так безумно не хотелось отпускать его руку, но вместо этого я легла на бок, придвинувшись ближе к парню. Я дала волю трясущимся рукам и положила одну из них на его холодную грудь. Вонхо перекинул мускулистую руку через мою шею и позволил мне лечь на его грудь. Я прижалась к ней щекой и чувствовала, как бьётся его сердце. — Потому что я был ботаником. В очках и зачесанными назад волосами, — покачал он головой, не упуская взгляда с неба. Я, представив это, не удержалась и засмеялась, ударив его по груди ладонью. — Ты врёшь! — всё ещё смеясь, твердила я. — Не вру, это правда, — возмутился он. — До десятого класса я не расставался с учебниками, любимым уроком была химия, носил вязаную безрукавку с клетчатой рубашкой и большие очки, не умел говорить с девушками, крутые парни меня вечно окунали головой в унитаз. Девственности лишился только в колледже. Это было так давно, вспоминать об этом я не горю желанием, — рассказывал он, а я не верила своим ушам. — А ещё меня упрекал по этому поводу, — буркнула я, улыбнувшись. — Теперь ты — крутой взрослый парень, жизнь меняется, не успеваешь и глазом моргнуть. Всё происходит так быстро, мир меняется, ты меняешься, — тихо говорила я, водя кончиком пальца по груди. Это — один из тех редких случаев, когда я верю в то, что говорю. В ответ Хосок лишь усмехнулся. Мы снова замолчали, вслушиваясь в звуки моря. — Ты думаешь о нём? — спросил он, сделав ударение на слове «думаешь», а не на «нём». Моё сердце дрогнуло. Всё это время я понимаю, что поступаю неправильно, но не обращаю внимания на запреты. Именно это и делает меня лживой паскудной сукой. — Нет, — честно ответила я, ни на секунду не сомневаясь. — Почему? — без единой ноты удивления в голосе парировал он. Потому что я думаю о тебе. — Потому что в последнее время наши чувства начали угасать, — с дрожью в голосе ответила я и прижалась щекой к груди парня, чувствуя, как он пальцами поглаживает моё плечо. — С чего ты так решила? — с недоумением в голосе спросил он. Остановись, Вон, ты убиваешь меня. — Для меня первый признак умирающих отношений — отсутствие поцелуев. Я считаю, что именно желание целовать человека — есть желание его любить. В последнее время мы всё реже целовались, я поняла это только за эти дни. За те два дня, что сидела тут в одиночестве. Я поняла, что он слишком часто ездил в командировки, всё меньше времени уделял мне, всё меньше целовал и обнимал. Я уверена, что у него есть другая, — на одном дыхании говорила я, не замечая, как глаза начинают слезиться. – И, как ни странно, это не разрывает мне сердце. — И это всё? Ты решила, что ваши чувства угасают только из-за этого? — вскинул он брови, продолжая задумчиво поглаживать плечо. — Нет. — А что тогда ещё? Я приподнялась на локтях и взглянула на его лицо, мне хотелось расцеловать каждый участок. Каждую родинку, каждый миллиметр. Коснуться губами и никогда их не отстранять от гладкой желанной кожи. — Ты, — отрезала я и забегала глазами по его едва дрогнувшему лицу. — В каком смысле? — наконец, он оторвал взгляд от неба и взглянул мне в глаза. — Ты. Когда я смотрю на тебя, — дрожа от волнения, проговорила я и легла обратно на песок, откинувшись на спину. — Что-то происходит. От Хосока ответа не последовало, но я просто почувствовала какое-то облегчение, будто с зажившего сердца сорвали пластырь, который только мешал. Брюнет приподнялся на локтях и продолжительно смотрел на моё лицо, разомкнув едва губы, будто пытаясь что-то сказать. Я не понимала его мысленного разговора. Больше всего на свете мне хотелось влезть в его голову и узнать, о чём он думает в этот волнительный для меня момент. — Что? — не выдержала я, когда этот момент растянулся на минуту. Он медленно потянулся ко мне, я прекрасно понимала, что он хочет сделать. Влажные губы коснулись моего рта. Он закрыл глаза и целовал меня так легко и непринуждённо, совершенно не требуя ответа. Я ответила на поцелуй так, будто его губы — последняя часть воздуха на этой прогнившей насквозь планете. Почувствовав руку на талии, я коснулась ладонями его лица, провела по скулам, а следом и вовсе окольцевала шею, прижимая его к себе. Наш поцелуй плавно начал наполняться страстью, как стакан горячей водой. Внутри всё трепещет, я вот-вот распадусь на молекулы. Вонхо осторожно навис сверху, не прерывая поцелуй. Я слышала лишь шум волн вперемешку со звуком нашего поцелуя и шуршанием песка под телами. Нехотя он оторвался от губ, набирая воздуха в лёгкие. Одно движение и его покрасневшие губы на моей шее. Я блаженно прикрыла глаза, не устояв и запустив руку в волосы. Каждое прикосновение этих губ будто подбрасывало меня на несколько километров вверх, прямо к облакам. Открыв глаза, я смотрела на небо и не могла поверить в то, что происходит со мной. В то, что такие чувства и ощущения существуют. Никогда прежде не доводилось испытывать такое. В животе начало разрастаться приятное чувство. С каждым прикосновением губ Вонхо оно стремительно росло. Он спускался всё ниже, плавно переходя от шеи к мокрому чёрному бюстгальтеру, следом к слегка выпирающим рёбрам. Его губы будто обволакивали всё моё тело, никогда не подозревала, что можно такое чувствовать. Сейчас я открывала для себя то новое чувство, которое испытывала впервые. Он продолжал целовать мой живот, заставляя томно вдохнуть, а на выдохе издать приторно-сладкий стон, едва слышный. Моя рука коснулась его щеки, она такая же горячая, как всё моё тело. Парень нежно потёрся о мою ладонь, слегка прикрыв глаза. Неожиданно я почувствовала, как чуть ниже пупка в меня что-то упирается. — Я хочу этого, — моментально взглянув ему в глаза, прошептала я, прекрасно осознавая то, что делаю. — Тебя — Ты уверена? — слегка нахмурился он, не переставая смотреть мне в глаза. Прошу. Я не ответила, а лишь спустила руку к его прессу. Медленно повела подушечками пальцев ниже, чувствуя стальные напряжённые мышцы. Закрыв глаза, я трепетно и сладко впилась в губы Вонхо, давая ему понять, что хочу его не меньше. — Нет. Если я сделаю это, то нарушу обещание, — оторвался он от моих губ и напрягся. — Хосок, я хочу этого. Слышишь? — тихо говорила я, поглаживая его лицо руками и не переставая глядеть в глаза. — Доверься моим чувствам и желаниям. Ты должен. Ничего не ответив, он подарил мне длинный нежный поцелуй, оперевшись на песок по обе стороны моей головы. — Хосок, — тихо шепнула я ему на ухо, прижимаясь всем телом. — Хосок... Хосок... Он одной рукой приспустил резинку боксеров. — Хочешь сделать это? — хриплым и до жути перевозбуждённым голосом шепнул он. Да. Я молча обняла его одной рукой за спину. Всё внутри сжалось и резко расслабилось. Одно движение и внутри вспыхнула боль. Невероятная боль. Я закричала, впившись ногтями в спину парня. Вонхо тотчас заткнул мой рот своими губами, делая осторожное, медленное погружение. Я в свою очередь, кричала сквозь поцелуй. Низ живота охватила пылающая болью судорога, когда бёдра брюнета двинулись чуть быстрее. С его губ слетел томный вздох, что безусловно мне понравилось. Если ему хорошо — я готова стерпеть эту боль, мне до безумия хочется сделать ему приятно. — Я не могу, — обеспокоенно прошептал он, соприкоснувшись своим вспотевшим лбом с моим. — Нет, продолжай, — едва выговорила я, ещё сильнее впиваясь в его спину ногтями. — Нет, тебе больно, — замер он. — Продолжай, — простонала я, не в силах больше что-либо предпринимать. Он начал двигаться чуть сильнее. Чтобы унять боль, я соприкоснулась с его губами и целовала так, что казалось, будто это последний парень на планете. Все мои эмоции и чувства сейчас играли особенную роль. Пляж, бушующие волны, его тело, его движения, его томные хриплые стоны, губы, небо, я медленно но верно сходила с ума. Сладкое сумасшествие овладело мной. И я не жалею, что делаю это прямо сейчас. Я не жалею, что позволила этому человеку сделать это с моим телом... со мной. Я не жалею, но… что будет со мной завтра, когда алкоголь выветрится из головы? Как я оправдаю то, что натворила? Как? Я бы сейчас продала душу, чтобы завтра никогда не настало. Измена. Я начала приходить в чувства от того, что в носу чувствовался песок, жутко хотелось чихнуть. В голове пульсировала боль, я почувствовала её, как только открыла глаза, прищурившись от утреннего солнца, которое в такое время светит особенно ярко. Внизу живота резко разрослась то ли приятная, то ли неприятная судорога. Проморгавшись, я опустила опухшие от похмелья веки. Почувствовав, как ровное дыхание Вонхо щекочет ухо, я вздрогнула и ощутила его руку на своём теле, — под белой футболкой, которая к слову, понятия не имею, как на мне оказалась. Она была большая, просторная, судя по всему — на моём теле его футболка. Брюнет прижимал меня рукой за талию к себе так, будто боялся отпустить. Его пересохшие губы едва касались моего уха, он дышал ровно, едва приоткрыв их. Я взглянула на его умиротворённое лицо. В голове резкими обрывками начали всплывать воспоминания этой ночи. Как бы сильно не хотелось, но следующий день настал и с этим ничего поделать нельзя. К горлу подкатил ком. Алкоголь вовсе не помог мне, а только наделал ещё больше ошибок, но сваливать всё на него я не могу. Это я. Это сделала я, алкоголь лишь помог, а ноги раздвинула я сама. Моё дыхание начало набирать обороты, медленно я осознавала, что потеряла свою девственность за десяток минут. Спонтанно, совершенно не обдуманно, на пляже, прямо на песке. Но говорить, что эта обстановка и ощущения мне не понравились — всё равно, что пичкать себя ядом через силу. Сложно признавать, но мне понравилось. Как Хосок сделал это, как был нежен, как шептал на ухо, что я потрясающая и следом дарил страстный поцелуй, делая мягкие движения бёдрами между моих трясящихся ног. Если бы мне предложили стереть эти воспоминания из памяти, я бы не раздумывая отказалась. Но, с другой стороны, в груди будто образовалась дыра, которая никогда не заживёт. Я изменила человеку, которому клялась в любви, которого с трепетом обнимала. Я никогда не прощу себя. Никогда. Медленно выдохнув и пытаясь успокоиться, я осторожно избавилась от руки Вонхо на своей талии. Парень причмокнул губами и откинулся на спину, издав сонный стон и продолжая сопеть. Везёт ему, он не чувствует того, что чувствую я. Безусловно, говорить ему о своих чувствах было лишним, если можно было бы отмотать время назад, я не говорила бы этого. Осторожно приподнявшись с белого песка на ноги, я почувствовала, как они тотчас подкосились. Внизу живота будто лопнул шарик, который был там с самого моего рождения. Лёгкая и вполне приятная боль образовалась между ног. Она не была такой невыносимой, как в самом процессе. Я закрыла глаза и замерла на несколько секунд, чтобы полностью её прочувствовать. После этого, быстро перебирая ступнями, я направилась к террасе, обернувшись. Вонхо всё так же лежал на песке, невинно сопя. Оставив его одного, я зашла в дом. На кухне всё было точно так же, как и вчера. Бутылки, рюмки и стаканы на столе, пустые чашки из-под фруктов и пачка сигарет брюнета. Я села за стол, поставив на него локти и взявшись ладонями за раскалывающуюся голову. Так я сидела минут десять, уставившись в одну точку и непрерывно думая, думая, думая. Как мне теперь себя вести, как смотреть ему в глаза, как чёрт возьми, оправдать себя и этот необдуманный поступок? Живот издал протяжное урчание, дав мне понять, что нужно отправить в свой желудок какой-нибудь еды. Но есть мне совсем не хотелось. Я встала, достала из холодильника свежий огурец и откусила его, даже не помыв. Если бы кто-то сейчас увидел меня со стороны, то точно бы скривился в гримасе отвращения. Изо рта жутко воняло перегаром, растрёпанные волосы в засохшем песке, футболка с тёмными разводами, размазанная под глазами тушь, которая придавала мне особенного «шарма», так сказать. Всё это меркло на фоне моего состояния. Я ещё не осознала до конца, что сделала. Услышав едва уловимый шорох в глубине дома, я вздрогнула и отложила недоеденный зелёный огурец. Приподнялась из-за стола, еле передвигая дрожащими ногами. На втором этаже хлопнула дверь...