Я больше не убегу

Я достала из кармана жёлтой пижамы чёрную прямоугольную коробочку, в которой оставалось всего четыре сигареты. Лёгкое движение пальцами, щёлчок зажигалки. Небо окутала ночь, я сидела на крыльце террасы и вертела в одной руке белый плоский телефон. Обхватив губами фильтр, я втянула в себя дым и поднесла телефон к уху. Жуткие, мучительные и длинные гудки проникли в голову. После трёх протяжных звуков я услышала такой родной и до жути тёплый голос. — Алло, — сосредоточенно ответила мама. — Мамочка, — едва выговорила я и улыбнулась во все тридцать два зуба, стряхивая пепел в круглую прозрачную пепельницу, стоящую рядом. — Дорогая, здравствуй. Я так волновалась за тебя. Как вы там устроились с Вонхо? С тобой всё хорошо? Он всё тебе рассказал? — за одну секунду начала она закидывать меня вопросами, от чего я улыбнулась ещё сильнее, прикусив губу, чтобы не расплакаться. — Господи, как я рада слышать твой голос, — прохрипела я в трубку и поднесла сигарету к губам. — Со мной всё хорошо, я очень волновалась за тебя. После того, что случилось в ту ночь... я пережила не один нервный срыв. В голове вспыхнули воспоминания, словно дом, облитый бензином. По коже дрожь, в голове эхом отдаётся крик мамы. Я сделала затяг, отпуская всё это через выдох. — Прости меня, дорогая. Я должна была всё рассказать, — голос мамы задрожал. — Но боялась твоего осуждения. — Всё хорошо, я не держу на тебя зла. Ты была вынуждена пойти таким путём, чтобы не остаться на улице без единого гроша, — честно, ни на секунду не кривя душой ответила я. — Вонхо надёжный человек. Он защитит тебя, пока я не разберусь со всеми этими проблемами. А когда ты вернёшься, то я испеку наше фирменное печенье и не выпущу тебя из объятий. Всё будет хорошо, — говорила мама, а я чувствовала, как её глаза наполняются слезами. Она лжёт. Я чувствую, что она лжёт. Слёзы беспощадно начали подступать к глазам. Я шмыгнула носом и сделала очередной затяг. — Мам, ты видела Кихёна? С ним всё хорошо? — с неподдельной дрожью в голосе спросила я, коснувшись кончиком мизинца раздраженной кожи ключицы. — Нел… — мама сделала паузу, моё сердце пропустило несколько ударов. — Кихён в больнице. Несколько слов, а внутри одна за другой взрываются бомбы. — Ч-что? — заикнулась я, проглатывая воздух. Он камнем скатился по лёгким. — Не волнуйся, с ним всё хорошо. Он попал в небольшую аварию, сломал ребро, но идёт на поправку, — мгновенно ответила она, дабы успокоить меня. С сердца будто слетела плёнка, которая пыталась задушить его и остановить. — Ты напугала меня, — осипшим от дыма голосом ответила я. — Не переживай, он спрашивал о тебе, соскучился очень, как и Наён, мы все соскучились по тебе, — чувствовалось, что она улыбается. — Ты там хорошо устроилась? Дом хороший? С едой и одеждой нет проблем? Я кладу на карту деньги, Вонхо тебе дал её? — Мамочка, не переживай, всё хорошо, и даже лучше, — едва выдавила я из себя, вся голова, все мысли забились Кихёном. — Хорошо, дорогая. Мне нужно идти, и помни, что Вонхо защитит тебя, что бы ни случилось, — в её голосе не было ни капли сомнения, она абсолютно уверена в этом парне. – И помни ещё одну вещь: я люблю тебя, что бы ни произошло. — Да, мам, я знаю. Я тоже люблю тебя. Ты сможешь позвонить мне завтра? — спросила я, следом делая предпоследние затяги. Докуренная до фильтра сигарета начала обжигать губы, но я втягивала в себя остатки табака, будто не замечая боли. Если бы мама видела в моих руках сигарету, то она бы заставила меня её съесть. От этой мысли я усмехнулась. — Нет, мы не должны так часто выходить на связь. Я позвоню, как только выдастся момент, просто жди, я люблю тебя, детка, пока, — она не дала мне ответить, в трубке раздались протяжные гудки, а следом ничего. Тишина. Я вздохнула и сунула телефон в карман, опуская потухший бычок в пепельницу. В голове мысль за мыслью. Поднявшись с крыльца, я задвинула за собой стеклянную дверь и выключила свет в зале, направившись по лестнице в свою комнату. Медленными шагами я шла вдоль коридора к своей двери и остановилась, когда услышала голос за дверью комнаты Хосока. Что-то заставило меня заправить прядь волос за ухо и вслушаться. Я чуть ближе прислонилась к белой двери и задержала дыхание. Кажется, он говорит по телефону. — Да, малышка, я тоже очень соскучился, — говорил брюнет, его голос был… счастливым? — Я приеду, как только сессия закончится, — произнёс он в трубку и я почувствовала, как парень поднялся с кровати, выслушивая ответ. — Я тоже тебя люблю, — отдалось у меня в голове, в эту секунду его голос был как никогда фальшивым. — Пока, сладкая, — завершил он разговор. Я метнулась от двери, потому что в следующую секунду звук шагов стал громче. Поспешив и скрывшись за дверью своей комнаты, я торопливо залезла под расправленное одеяло и пыталась унять сбитое дыхание. Кому он звонил? Сестре? Мысль за мыслью, всё смешалось и превратилось в одну большую кашу из догадок и убеждений. Я легла набок, закрывая глаза и непрерывно думая о сегодняшнем дне. Пятые сутки моего пребывания в этом городе были самыми насыщенными за последний месяц моей жизни. Мне страшно. Я боюсь завтрашнего дня, в груди непонятное чувство. Чувство тревоги. Хочется уснуть и хоть ненадолго забыть обо всём, но я не могу. Мысли о разговоре, который я слышала сейчас. О Ки. Обо всей этой ситуации. Эти мысли не давали мне в этот момент спокойно существовать. Попытавшись откинуть всё это, я легла поудобнее, зарывшись в одеяло, и через десяток минут сон заполонил сознание. Стрелки часов, которые висели на бежевой стене кафе, переваливали за два часа дня. Люди, пообедавши, вновь отправлялись на работу. Писать отчёты, заваривать кофе начальнику, трудиться не покладая рук, чтобы потом прийти домой и без сил упасть на кровать, забывшись сном. Но в их времяпровождении есть хоть какой-то смысл, в отличии от моего. Я сидела за одним из столиков у окна, пальцем водила по окружности чашки с остывшим зелёным чаем. На столе, заправленном зелёной ситцевой скатертью, стоял заказанный, но не тронутый мною салат «цезарь» и остывшие тосты с банановым кремом. Я не притронулась к еде, потому что кусок в горло не лез. Я специально встала пораньше, чтобы застать Вонхо и поговорить, но не обнаружила его дома. Мне кажется, что после вчерашней беседы он не желает меня видеть, разговаривать, вообще контактировать. И не потому, что я нагрубила, а потому что он вероятно, хотел сказать что-то типа: «Давай забудем то, что произошло, это было ошибкой». И я помогла ему. Сама всё сказала, сама всё добровольно приняла. Но это ведь не так. Я не хочу этого, не хочу забывать, не хочу отталкивать Хосока, и голос внутри вопит о том, что я хочу повторить это. Да, совершенно не кривя душой, я уверена в том, что его тело меня вновь притягивает. И в крови нет ни капли алкоголя, за меня это говорит не выпивка, а я сама. Мои желания, словно железный шар, привязанный к лодыжкам. Тебе плохо. Просто плохо. Хочется кричать. Встать на самую высоту и кричать. Громко. Долго. Чтобы все слышали. Кричать о том, что тебя распирает от чувств, которых и в помине быть не должно. Я взглянула на стеклянную витрину, выходящую на улицу. И снова думала о том, что обманываю себя. Вновь и вновь, снова и снова. Колокольчик над дверью издал протяжный звук, я взметнула взгляд в сторону входа. В кафе показались два мужчины в чёрных костюмах. У каждого в ухе было по наушнику. Я замерла, когда поняла, что они очень похожи на парней с пушками, которые нас преследовали в мотеле. Сердце застучалось с двойной силой, по ногам от страха прошёлся холодок. Люди, сидящие в кафе, совершенно не обращали внимания на этих громил, и я поняла, что если меня схватят за локоть и насильно выведут отсюда — никто из окружающих мне не поможет. Пересиливая панику, разрастающуюся в груди, я наклонила голову и прикрыла лицо волосами. Мужчины начали в поисках кого-то оглядываться по сторонам. Я в свою очередь, поближе пододвинула к себе сумку с пистолетом внутри, не решаясь поднять голову и взглянуть на них. — Привет, милая, — неожиданно раздался голос за соседней стороной моего столика. Я медленно подняла голову и увидела мужчину в синем костюме, который появился не весть откуда. По обе его стороны стояли два охранника. Я быстро оглядела незнакомца. На вид около сорока лет, каштановые волосы с промелькивающей сединой уложены назад гелем, пахнет от него дорогим одеколоном. Черты лица ровные, чем-то похожие на черты лица Вонхо. — Мы знакомы? — нахмурилась я, надвинув на себя бесстрашный и ничего непонимающий вид. На самом деле, внутри у меня бушевало цунами из разных чувств. Непонимание, страх, неизвестность, паника. — Нет, но сейчас мы это исправим, — помахал он головой и устрашающе усмехнулся. — Извините, мне нужно идти, — резко произнесла я и решительно привстала. Два громилы резко оживились и шагнули ко мне. — Не торопись, — грозно произнёс мужчина и махнул пальцами, те двое сразу встали на свои места. Я с испугом в глазах приземлилась обратно на стул. — Я сейчас очень зол, потому что мой сын вздумал защищать дочь моего врага, — покачал незнакомец головой. — Так что долго тебя успокаивать я не собираюсь. В его карих глазах промелькнул гнев. Я слегка опешив, уставилась на него и замерла. Это — отец Вонхо. Тот самый отец Вонхо. — Чего вы хотите? — пискнула я не своим голосом. — Я хочу, чтобы твоя мать перестала скрываться, — лаконично ответил он и начал постукивать кончиками пальцев по столу. — Иначе я буду вынужден... — Я не знаю, где она. Чего вы от меня хотите? — резко оборвала я и вдохнула больше воздуха. — Нелли, Нелли, Нелли, — его лицо пропиталось злой усмешкой, он насмешливо качал головой, медленно тараторя моё имя. — Вы так мило поболтали с мамочкой вчера вечером. Я вновь опешила. Наш разговор прослушивался, как же я не догадалась? Совсем недетских размеров страх окутал меня с ног до головы. В горле встал ком, голосовых связок будто и не существовало. — А Хосок так слепо заботится о тебе, и меня это жутко раздражает. Ты — совершенно ничем не примечательная девочка, дочь преступницы, которая воровала мои деньги больше двух лет, и после этого мой сын перешёл на сторону твоей матери? — сморщился он в гримасе недоумения, будто спрашивал самого себя. — Моя мать была вынуждена, — едва выдавила я в ответ, пытаясь убедить себя в том, что сама верю в собственные слова. — Твоя мать — потаскуха, у которой два варианта: она либо попадёт за решётку, либо люди моей компании прострелят ей голову, — с лёгкостью произнёс он и пожал плечами, подправляя золотистые часы на своём запястье. — А не катились бы Вы и ваша организация к чёрту? Вонхо не допустит, чтобы ваша безвольная компания убивала людей, — отрезала я, и не моргая, с уверенностью смотрела на мужчину. Мне плевать на страх. Мне плевать на всё. В ответ он кинул холодный смешок мне в лицо. — Мой сын уже несколько дней добивается встречи со мной, чтобы поговорить. Он даже не может просто поговорить со мной, словно мошка на лобовом стекле. Он такой неугомонный, — покачал мужчина головой. — Весь в своего отца. — Он не похож на Вас. У Вас нет совершенно ничего общего со своим сыном, — выдала я и отвела взгляд к витрине. — Не будь так уверена в этом, дорогуша, — с таинственной улыбкой на лице ответил он, приподнимаясь со стула. — Если скажешь ему, что видела и говорила со мной, то эти сутки станут для тебя последними, несмотря на то, что ты можешь быть мне полезна. У тебя во лбу появится третий глаз, если проболтаешься, — напоследок выдал мужчина. Он и его головорезы исчезли так же быстро, как появились. Я сидела и чувствовала, как быстро колотится моё сердце. Что это, чёрт возьми, было?