пуленепробиваемые.

      Утро для всех в тот день пахло по-разному. Для Джина оно пахло яичницей, которую он готовил для ребят на завтрак. Для Намджуна — сигаретами, которые он выкуривал одну за одной в ожидании. Для Хосока — крепким кофе, заваренным им к завтраку. А для Чимина это утро пахло одиночеством.       Он проснулся один, без Юнги, и сразу же понял, что это утро добрым не будет. Подушка оказалась не такой мягкой, как костлявое плечо Мина. Запах свежих простыней был не так приятен, как странный запах его измятой футболки. Напротив Чимина, на соседней кровати, сжатый в крепких тисках сильных рук Чонгука, спит, уткнувшись носом в грудь младшего, Тэхен. Сейчас он кажется еще более хрупким и беззащитным, чем ночью. Видимо, контраст между ручонками Тэ и мощными руками Чонгука делает свое дело. Чимин смотрит на них, и единственное, чего он хочет — отмотать время минут на десять назад и проснуться в объятьях Юнги, чтобы точно так же обнять его крепко-крепко, мягко и ласково, чтобы вдохнуть еще раз запах его футболки и уткнуться носом в его костлявые острые ребра. С подобными чувствами Чимин столкнулся впервые.       Тихо и очень осторожно, чтобы не разбудить Тэ и Чонгука, Чимин выходит из комнаты в гостиную, уже у двери он слышит хрипловатый голос Юнги, доносящийся с кухни. — Нет, это не он. А что вам нужно? — Юнги будто говорит по телефону, дойдя до кухни, Чимин в этом убеждается. Только вот говорит он почему-то по его телефону, но, увидев Чимина, Юнги долгим пронзительным взглядом приветствует его и включает громкую связь. — Меня зовут Боми, я подруга Чимина, — говорит до боли родной голос в трубке, улыбка на лице Чимина медленно тает, растворяется, как зефирки в кофе Хосока. — Я звоню узнать, где он и как он. Мы с Донхеном переживаем, он ведь ушел, ничего не объяснив… — Мы с Донхеном это кто? — спрашивает Мин. — А? Мы… мы его друзья, очень хорошие друзья. Он жил с нами, — невнятно отвечает Боми. — Хорошие же вы друзья, раз ему пришлось уходить жить на улицу от вас подальше, — невесело посмеивается Юнги в ответ. — Разве это не вы виноваты в том, что он ушел? Я не прав? — Да нет, мы, — Боми было начала что-то говорить, но внезапно перебила сама себя. Она продолжила, — секунду, а вы кто? — Я? — Юнги на мгновение поднимает глаза на Чимина и говорит, — его друг. — Но у Чимина, кроме нас, нет друзей! — голос Боми становится резким срывается на пару тонов выше. Так всегда бывало, когда она была растеряна, рассержена или напугана, но сейчас она видимо и рассержена, и растеряна, и напугана одновременно, потому Чимин решает вмешаться. — Боми? — подойдя ближе, негромко отзывается Чимин. — Чиминни? — удивляется она. — Чимин, я… — Они действительно мои друзья, не переживай, — перебивает он, заверяя ее. — Где ты? Почему не сказал, куда уходишь? — Вам с хеном теперь не до меня. У вас же теперь столько дел… Отношения, они ведь должны занимать столько времени, чтобы на друзей не оставалось ничего, верно, Боми?       Когда-то именно она это сказала, Чимину почему-то эта фраза так впала в голову, что он, бывало, часами ее прокручивал. Как странно, Боми тогда сказала это, потому что Чимин слишком много времени проводил с Донхеном, якобы забывая о ней, хотя он звонил ей ежедневно, если не удавалось встретиться, писал сообщения тоннами, потому что стоило хотя бы раз в день ей не написать — и она обижалась, каждый раз устраивая сперва истерику, затем бойкот. Чимин даже посмеялся мысленно. Она ведь даже не замечала, а он запоминал каждое слово, что она произносила. — Откуда же у тебя появилось время беспокоиться обо мне? — спрашивает Чимин, собрав глубоко в сердце всю затаившуюся обиду и боль. — Чиминни, ты злишься? — хнычет Боми. — Не злись на меня. Я же не виновата в том, что произошло. Да и вообще, что такого я сделала? — Конечно же ничего страшного, ты всего лишь разрушила мою жизнь, спасибо тебе, мое сокровище.       Вздох. Боми растеряна. — Хорошо. Хватит. Но послушай, Чимин, я только хочу, чтобы ты вернулся домой. Можешь ненавидеть меня, но прошу тебя, вернись домой. Донхен действительно переживает за тебя. — Так вот оно что, — тоскливо протягивает Чимин. — Донхен переживает, а тебе-то по сути плевать, да? Тебе же всегда было все равно. — Черт, Чимин, ты несешь какой-то бред, — фыркает она. — Стой, Донхен хочет поговорить с тобой.       В трубке слышен шорох, а затем мягкий мужской голос. — Чим? — Привет, — отвечает Чимин значительно мягче. — Боми, выйди, пожалуйста, — говорит Донхен, дождавшись, пока Боми уйдет, продолжает, — послушай, друг, мне правда жаль, что так вышло. Прости, если сможешь, клянусь, я не хотел, чтобы так получилось. Мне правда очень жаль, но уйти черт знает куда без ничего из-за такого… бро, да это самый идиотский поступок в твоей жизни! Вернись домой, пожалуйста. — Я не могу, — отвечает Чимин. — Мне неприятно. — Хотя бы скажи, где ты? Как ты? — Все хорошо, хен, — Чимин оглядывается на Юнги и говорит, — я дома. — Чимин, где ты? — настойчиво повторяет Донхен, но ответа так и не получает. Чимин бросает трубку. Он взбешен, но отлично держится, хотя хочется разбить стену с кулака. — Зачем ты взял трубку? — говорит он Юнги, стараясь не сорваться на него сию же секунду. Разговор с Боми вывел его из себя настолько, что внутри буквально полыхает вулкан. — Тише, Чимин, — словно предчувствуя бурю, за Юнги заступается Хосок. — Он не хотел брать трубку, но она все звонила и звонила, все утро звонила. — Да, у тебя чертовски громкий рингтон, Чиминни, — хмыкает Юнги. — Она разбудила меня где-то около семи утра, едва не перебудила всех. Я заебался отключать звонки и мне пришлось уйти из комнаты в гостиную вместе с твоим телефоном, потому что он орал как резаный. — Когда мы увидели, кто звонит, Юнги посчитал нужным отшить ее насовсем, чтобы она оставила тебя в покое, — говорит Хосок, кивая. — Прости, я не должен был… Я знаю, что это не мое дело, — голос Юнги звучит виновато, но, кажется, он ни о чем не сожалеет. И Чимин не сожалеет тоже. — Все нормально, — Чимин садится рядом с Юнги, мягко улыбаясь ему. — Правда. — Могу сказать одно… этот твой Донхен, или как его там… да, он отбил у тебя девушку, но он хороший друг, ты не находишь? Возможно, он действительно беспокоится, — говорит Мин, но Чимин только пожимает плечами в ответ. — Чиминни, завтракать будешь? — отойдя от плиты всего на секунду спрашивает Джин, а Чимину неудобно, он уже хочет отказаться, но Юнги, коснувшись его спины легко и невесомо, перебивает: — Будет, будет. Еще как будет. Ты со своей стеснительностью с голоду помрешь.       Хосок тихо смеется, такой же смешок издает и Джин. Рука Юнги нежно и медленно опускается по спине Чимина вниз, ощупывая длинным пальцем изгиб каждого позвонка, останавливаясь где-то на середине.       В дверном проеме появляются Гук и Тэ. Семейство может начать завтракать.       Чимин безумно счастлив завтракать с этим семейством. Он чувствует себя почему-то очень странно, так, будто он его часть…

***

— А в этой комнате что? — спрашивает Чимин, ощупывая пальчиком темную дверь перед собой. — Никто не знает, — загадочно отвечает Хосок, он легко касается ладонью двери. — Ключи есть только у Юнги, а комната всегда заперта. Никто из нас там не был, даже Намджун-хен. Все, что мы знаем об этой комнате — это то, что там стоит пианино. Юнги обожает его. — Что, интересно? — усмехается Намджун, останавливаясь рядом, Чимин кивает в ответ. — Всем интересно, — хмыкает Хосок.       Чимин обводит крохотным пальчиком извилистый рисунок на двери, ощупывает каждую его деталь. Этот рисунок такой же замысловатый и извилистый, такой же запутанный и сложный, как внутренний мир Юнги, и Чимин понимает это, но никак не может принять это как должное. — Почему бы не попросить Юнги-хена открыть дверь? — спрашивает Чимин, не в силах оторвать взгляда от завораживающего рисунка. — Он никогда не впустит никого туда, — отвечает Чонгук. — Он и сам заходит туда только тогда, когда нас нет дома или если мы спим или чем-то заняты. Это его личное пространство. — Да, эта комната была его комнатой еще задолго до того, как мы переехали сюда, — говорит Намджун. — Я только краем глаза видел там пианино, когда Юнги выходил оттуда. Когда ты услышишь как он играет, Чимин, ты будешь в шоке. Это пение птицы, каждый раз новое и каждый раз прекрасное. — Не льсти мне, — ворчит Юнги, открывая дверь в ванную находящуюся рядом. Мин моет руки и умывается водой похолоднее. Он не выспался. — Мы пойдем погоняем в футбол, — говорит Тэ опираясь рукой на Чонгука. Он выглядит ужасно, он плохо спал, не смотря на то, что половину ночи он провел с Чоном и с ним было легче, но кошмары все равно снились, пусть и не о том, о чем они были до этого. — Ты бы лучше поспал, — говорит в ответ Юнги. — Выглядишь так, будто тебя изнасиловала китайская армия. — Все в порядке, хен. Мы пойдем. Удачи, ЧимЧим, — слабо улыбается Тэхен и ребята уходят на улицу, оставляя Чимина наедине с Юнги. — Подожди в гостиной, я сейчас, — мягко говорит Мин, взмахом руки указывая на диван, и куда-то уходит.       Чимину не сказали, что сейчас будет, сказали только, что так надо. Ожидание и любопытство заставляют Чимина ерзать на месте в нетерпении. Он встает с дивана и подходит к окну. Ребята отлично ладят с местной детворой, особенно Тэ, дети любят его. Чимин мрачнеет и оседает на пол. Ну не может этот светлый паренек быть бандитом и убийцей. И Юнги не может.       Юнги долго нет, еще минут десять он шуршит в ванной чем-то непонятным, стучит, гремит, ругается, включает и выключает воду. Чимин не решается спросить, что же он там делает. Спустя некоторое время Мин, ворча, выбирается из ванной, закрывая дверь с ноги, волоча в худощавых ручонках кучу непонятных баночек-бутылочек. Он словно самосвал, сваливает это все на ближайшую тумбочку, отряхивает руки и опускается на пол напротив Чимина, удовлетворенно вздыхает. — И что это? — кивая головой на непонятный арсенал, спрашивает Пак. — Это то, что может нам сейчас пригодиться, потому что я в душе не ебу, как все это работает, — туманно отвечает Юнги и накрывает его крошечную ладонь своей, размещая её у себя на коленке. — Ты точно уверен, что хочешь присоединиться к нам, малыш? — Точно, — Юнги, видимо, надеялся на сомнения, колебания, отрицательный ответ, но Чимин слишком уверен в своем решении. Мин всерьез злится. — Вот ведь придурок, — бормочет он сжимая ладонь Чимина чуть сильнее. — Ладно. Раз уж тебе совсем наплевать на свою жизнь, то, думаю, тебя не сильно озадачит то, что я сейчас скажу. — М-м-м? — протягивает Чимин приподнимая бровки. — У нас есть правило, Чиминни, — поясняет Юнги. — Каждый из нашей банды имеет свой цвет. Это нужно и очень важно. Связываясь с нами, ты подвергаешь серьезной опасности свою жизнь, так что не думаю, что тебя должно волновать состояние твоих волос. — Волос? — Чимин не до конца понимает о чем говорит Мин. — У каждого из нас свой цвет, — терпеливо повторяет Юнги стуча длинным пальцем по голове. — Сечешь? — Секу. Кстати, зачем это? — Для копов, — поясняет Юнги. — В Сеуле дохера таких банд, как мы, только мы хорошие, а есть и плохие. Мы помогаем полиции, а они мешают. Потому мы и красим волосы в разные цвета, чтобы нас различали. Скажет, например, кто-то из свидетелей, что видел на месте преступления парня с мятными волосами, и все. Это сигнал для майора Кана закрывать дело. Мы не попались, я не огребаю, мои ребята в порядке, майор Кан дальше просиживает свой зад в участке. Все просто, мелкий. — То есть, я должен покрасить себе волосы? — Чимин все понял, просто уточняет.       Губы Юнги на мгновение расплываются в хамоватой усмешке, плечи легонько подергиваются, словно от смешка. — Нет, Чиминни, я слишком мало тебя знаю, чтобы позволить тебе сделать это. Вдруг у тебя руки из задницы, как у Намджуна? — Мин взъерошивает густые полосы Пака. — Это сделаю я.       Чимин только покорно кивает, заставляя Юнги улыбнуться снова. — Такой послушный мальчик. Мне это нравится, — говорит он поднимаясь с колен. Поднявшись смотрит на сидящего на полу Пака сверху вниз, словно доминируя.       Почему-то эта фраза показалась пошлой даже абсолютно неиспорченному Чимину.       Спустя пару минут Чимин уже сидел на стульчике, который притащил Мин из кухни. Он покорно дожидался своей участи, пока Юнги громыхал чем-то принесенным из ванной. — Хен? — писклявит Чимин в его сторону. — Чего тебе? — А какой цвет? — Тебе понравится, — сухо и очень уверенно бросает в ответ Юнги. Чимина это даже возмущает. Как этот кретин может быть так уверен?       Но Чимин доверяет ему, и уже через пять минут Юнги делает что-то непонятное с его волосами, чего Чимин не видит и оттого еще страшней. Еще через некоторое время комнату заполняет едкий запах краски для волос. Чимин наблюдает за мертвенно-бледными жилистыми руками, мелькающими над его головой, и замечает на запястье Юнги несколько тонких порезов и какой-то совсем девчачий браслет из бусинок в виде цветов. Насчет порезов Чимин молчит, собирается спросить абсолютно не об этом, а о браслетике, но Юнги не дурак, и вообще, скрыть что-либо от него очень трудно. — Да, я сделал это сам. Ты ведь это хотел спросить? — без особого желания отзывается Мин, не отрываясь от работы. — Ну… Нет! Я не это хотел…правда, хен, не это, — запинаясь, лепечет Чимин, тем самым выдает себя. Именно это он и хотел спросить. — Ладно, угомонись, — смеется Юнги. Его постоянно умиляет реакция Чимина на все. — Ведёшь себя как ребенок.       А Чимин не видит в этом ничего зазорного, да и ребячества в своем поведении не замечает вовсе. Он просто не видит выражения своего лица, не слышит со стороны голоса, и повадок своих, совершенно детских, не замечает тоже. — Ты же вроде детдомовский, нет? — спрашивает вдруг Юнги. — Интернатовский, — поправляет Чимин. Он ненавидел, когда эти два понятия смешивали. Детдомовские — это дети, потерявшие родителей по какой-то причине, а Чимин сам себе любил напоминать, что его именно бросили. Предали. — Сколько тебе было? — Чимину нравится, что Юнги не болтает лишнего. — Лет пять-шесть, не помню точно. — Значит, ты совсем не помнишь семью? — Юнги заматывает Чимину чем-то голову и говорит, — Пересядь-ка пока на диван, только не засри ничего. Джин потом убьет и тебя, и меня. Придется подождать, пока оно там все зашевелится.       Чимин послушно пересаживается и отвечает: — Почему? Помню. Даже слишком хорошо.       Юнги моет руки и садится рядом. — Зачем они это сделали? — Мин смотрит на Пака так пристально, что тому даже неловко. — Она, — поправляет Чимин. — У меня была только мама. — Значит, не знаешь зачем. — Хен, зачем ты спрашиваешь, если сам потом отвечаешь? — хмурится Чимин и Юнги снова смеется. — Давай лучше поговорим о чем-то другом, — говорит он. — Давай, — радостно соглашается Пак. — Как вышло так, что вы сейчас все вместе? — Опять говорить об этих придурках? — смеется Мин. — Мы можем поговорить о чем-то другом? Это долгая история, малыш. — Разве мы торопимся? — Чимин поджимает ноги под себя, усаживаясь лицом к Мину, выжидает. — Ну, — протяжно вздыхает Юнги. Его прокуренное дыхание щекочет ладонь Чимина, лежащую у него на коленке. — Я арендовал эту квартиру в семнадцать. Жил тут один, а потом встретил Намджуна. Он толкал наркоту и видимо кому-то что-то задолжал. Я встретил его, как и тебя, в подворотне, его били какие-то мужики. Сильно избили, прямо живого места не было. Так он из последних сил схватил одного из них, как толкнул на другого, а они оба упали и так удачно ударились головами о бетон, что один вырубился, а второй вообще умер. Я забрал Намджуна с собой, ведь не знал, где он живет, а оказалось, что он нигде и не жил. Кочевал по саунам и интернет-кафе. Когда одни закрывались, открывались другие. А потом мы встретили Джина. Он вообще из богатой семьи, поэтому проблем у него в жизни не было вовсе. Просто однажды он решил жить один, а теперь живет с нами. Это его родители помогли нам выкупить квартиру, да и сейчас они нам очень помогают. Правда, они не знают, что Джин живет не один, поэтому удивляются всегда, как их сын умудряется жрать за шестерых. — Юнги смеется, — А далее был Хосок, — улыбка с его лица исчезает мгновенно, Чимин даже не успевает уловить этот момент. — О нем я тебе ничего не скажу. Маленький еще, позже расскажу. Но там вообще пиздец, я охуевал, слушая его. В общем, потом к нам переехал Хосок, а потом Тэ и Чонгук с разницей в день. Чонгук подобрал Тэхена на обочине дороги, за городом вообще, избитого и без всех вещей. Его вот просто взяли, затащили в машину, избили, обокрали и выбросили в лесу. А потом, спустя уже три месяца, я нашел мальчишку, который очень напомнил мне меня, и забрал его. Теперь нас семеро. Конец. — Знаешь, хен…я их боюсь, — признается Чимин, неохотно, однако добровольно. — Кого ты боишься? Тэ? Хоби? Кого? — Юнги закатывает глаза, приподнимает Пака за плечи. — Да всех. Кроме Тэхена, может быть. — Послушай, они и сами боятся тебя не меньше. Мало ли, кто ты такой. Вдруг ты шпион из банды Нама? Ты не похож на шпиона, да и знаю я, что ты не такой, но как объяснить это Намджуну, я не знаю, — Юнги берет Чимина за маленькую ручку, накрывая ее с двух сторон своими ладонями. — Ты подружишься с ними, вот увидишь. Главное, никогда не напоминай Чонгуку, что он младше, его это бесит. И не спрашивай Хосока о его прошлом, это уже от себя прошу. Мне нравится больше, когда он улыбается, нежели когда рыдает взахлеб. Просто не поднимай эту тему, прошу, как друга прошу. Слышишь меня? — Слышу, слышу, Юнги, успокойся, — тихо говорит Чимин, глядя в остекленевшие глаза Мина, которые, кажется, влажнеют неестественно сильно. — Чего ты завелся? — Пообещай мне, — настаивает Юнги, пристально глядит Паку прямо в глаза. — Пообещай, что никогда у него этого не спросишь. — Юнги… — Пообещай, Чиминни, — он ставит точку интонацией, будто показывая, что больше просить не будет. — Я обещаю, правда, — Чимин напуган тем, что в глазах у Юнги действительно стоят слезы. Мин не похож на человека, который будет плакать ни с чего. — Слышишь? Я обещаю. Успокойся, хен.       Юнги заставляет Чимина чувствовать себя так, как никогда раньше. Странный трепет в груди. Ощущение, будто в легких поселились тысячи бабочек и они ежесекундно бьются крыльями друг о друга. Дрожь в кончиках пальцев, как при слабом ударе током. Чимин сравнил бы это с влюбленностью, если бы Юнги не был парнем. — Спасибо, малыш, — шепчет Мин, сжимая ладошку Чимина чуть крепче. — Бля, слушай, эту херовину ведь смывать вроде надо? Стой, я прочитаю, — говорит Юнги в поисках коробки от краски, и Чимин беззвучно смеется в ответ, пока тот не видит. — Я не ебу, как эта штука работает, обычно Тэ или Джин красят нам всем волосы. — Чимин снова смеется, пока Юнги откровенно психует. — Да где эта сраная коробка? Я что, выкинул ее что ли?       И Юнги на полном серьезе направляется к мусорному ведру, но Чимин, смеясь все громчее и смелее, окликает его: — Хен, стой! — Чего ты ржешь? — ворчит Мин, но и сам невольно усмехается в ответ, замечая, как у Пака глаза абсолютно исчезают, превращаясь в две узенькие щелочки, когда он смеется. — Надо, надо, надо ее смывать! — кивает Пак множество раз. — Ты серьезно сейчас? Ох, хен, лучше бы я сам разобрался с этим. — Ну так пойдем смывать, чего умничаешь? — беззлобно ворчит Юнги и отвлекается, гремя коробками и всякими баночками, притащенными из ванной. — Разумничался тут.       Но Чимин не спешит вставать. Внезапное ночное пробуждение заставило его отключиться на мгновение, нырнув головой в пустоту. А вот Мин, напротив, вовсе не хотел спать. Тэхен часто кричал по ночам, все давно к этому привыкли, кроме, естественно, Чимина. Те пару минут ему снился какой-то несусветный бред, но, проснувшись от голоса Юнги, он уже его не вспомнил. — Эй, — шепчет Мин прямо на ухо. — Поднимай свою тушу и пошли в ванную, а то у тебя сейчас волос не останется.       Пока Юнги смывал краску, Чимин отчаянно пытался заглянуть в зеркало, но Мин не давал. А любопытство брало верх, потому Чимин вырывался и капризничал. — Ну хен, ну дай посмотреть! — хнычет Чимин, на что Юнги отвечает мощной струей воды ему в лицо. — Подожди, — коротко и сухо, немного раздраженно хрипит Мин в ответ, и Чимин послушно замолкает, изнывая от ожидания и любопытства молча. Юнги будто нарочно смывает медленно, будто бы тщательно, но Чимин чувствует, что это откровенное издевательство, однако виду не подает, хен наверняка делает все правильно.       Юнги наконец смывает краску с волос и звонит остальным, заставляя их вернуться домой минут через двадцать. Сам же тащит капризничающего Чимина сушиться. — Ты вредный, хен, — сердито надувает губки Чимин. — Помолчи, -беззлобно рычит Мин в ответ, Пак сдается окончательно, умудряясь задремать даже под несносное жужжание фена, бесцеремонно позаимствованного у Джина. Снова снится какая-то ерунда, и Чимин даже во сне соображает, что происходит какой-то бред. В том сне есть Мин Юнги и та странная дверь напротив спальни. Только дверь открыта, а за ней темная всепоглощающая пустота, и в этой пустоте, спустя буквально секунду, исчезает и Юнги, оставляя Чимина одного в квартире, напоминающей заброшенный дом. Сон не из самых кошмарных, но Чимин радуется, когда хриплый шепот Мина снова будит его. — Просыпайся, готово, — говорит тот и почти следом откуда-то издалека доносится ворчливое негодование. — Юнги, когда уже? — ворчит резковатым голосом Намджун. — Да валяйте, смотрите.       Первым из кухни выскакивает Тэхен, погружая комнату в восхищенный бархатистый возглас, и резко вытаскивает из-за угла Чонгука. Реакция младшего менее бурная, но он в восторге, это видно. Хосок, Джин и Намджун выходят следом, но замирают сразу же, как только Чимин попадает в поле зрения. — О, это очень красиво, — восхищенно бормочет Хосок. — Бля, я просто должен был быть стилистом, а не вот это все, — смеется Юнги. — А мне уже можно посмотреть? — заспанным голосом похрипывает Чимин, и Юнги, кивая в ответ, ведет его к зеркалу.       А в отражении Чимин видит вовсе не Чимина, которого он знал. Этот парень похож скорее на айдола, чем на простого паренька. Так странно, что прическа смогла настолько его изменить. Он словно мгновенно повзрослел, а новые розовые волосы напоминают ветвь сакуры, пышную и яркую. Этот цвет и правда завораживает. — Нравится? — тихо говорит Юнги, когда все наконец отвлекаются на свои заботы. — Очень, хен, очень нравится! — смущается Пак в ответ.       Юнги смотрит в счастливые глаза Чимина в отражении, улыбается и говорит еще тише: — Ты прекрасен, солнышко, — Чимин улыбается, глядит в сверкающие глаза Юнги напротив.       А затем, встормошив остальных, Мин улыбается еще шире, пока Джин добавляет: — Добро пожаловать в нашу семью, — Чимин оказывается в теплых объятьях ребят.

***

      А наутро Пак Чимин просыпается в крепких объятьях Юнги, снова вдыхая странноватый запах его футболки и откровенно не понимая, как так получилось.