***
Убедившись, что Тиа ушла, я сел на кровати, свесив ноги, а потом осторожно попытался встать. Ноги, вроде бы, держали меня — но приходилось постоянно опираться на что-нибудь — столик, стена, спинка кресла… В другое время я, наверное, все-таки остался бы у себя. Но сперва я хотел повидаться с родителями и Ан-Ти. А поскольку было еще довольно рано — они наверняка находились в пределах королевского крыла. А уж пройти по коридору я как-нибудь сумею. Сперва предстояло привести себя в порядок — ну, или хотя бы просто посмотреть на себя в зеркало. Пока я был без сознания, меня подстригли и побрили; мне пошили одежду по новым фасонам и развесили ее в шкафах. Как будто я, в самом деле, никуда не уезжал. Как будто не выпадал из жизни на пять с лишним лет. Но эти пять лет все-таки были. С зеркальной поверхности смотрел человек, страшно похожий на меня, но не я. Как если бы у меня был брат-близнец, которого я не видел в течение долгого времени. Мне было интересно — кем видела меня семья? Призраком? Воскресшим мертвецом? Незнакомцем с лицом близкого человека? Я не был уверен в своей готовности услышать ответ — и, чтобы не задумываться об этом, поспешил выйти из комнаты. Охранявшие покои гвардейцы были, похоже, удивлены и даже смущены моим появлением — и, кроме того, у них наверняка был приказ от Тианы, что я не должен переступать порог своих покоев. Но сейчас сестрица была далеко, и стража благоразумно решила не препятствовать моей прогулке. Так что я прошёл по коридору до развилки и остановился, припоминая, в какой стороне находились комнаты отца и матери, когда из-за одного из углов появилась невысокая белокурая девушка. На то, чтобы узнать ее, мне понадобилась тысячная доля секунды. Эделиз. Она больше не была хрупкой фарфоровой девочкой-куклой, которую я хотел и не смог защитить. В ней что-то неуловимо изменилось — и дело было вовсе не во внешности. Просто за время моего отсутствия она стала взрослой — так же, как и Тиана. Но на плечи Тии свалились заботы о королевстве. А о ком заботилась Эделиз? Она, по всей видимости, была слишком глубоко погружена в свои мысли — и вздрогнула, увидев меня. Ей тоже понадобилось меньше секунды на узнавание — после чего она замерла неестественно прямо. — Фил… Ваше Высочество, — выдохнула она дребезжащим от напряжения голосом и опустилась в реверансе. Как если бы мы были не одни. — Леди Эделиз, — титул неприятно царапнул горло. Как к ней теперь обращаться? Кто она сейчас? Кто она сейчас для меня? — Ваше Высочество! — с другого конца коридора раздался удивительно, неуместно бодрый женский голос, и мы синхронно обернулись. — Вы опять опаздываете на примерку, ринцесса. Вам, конечно, вряд ли есть дело до простых людей, но выслушивать жалобы швеи уже совершенно невыносимо. — Девушка, кем бы она ни была, не дошла до самой развилки, где мы стояли. Я не видел ее, а она, соответственно, даже не подозревала о моем присутствии всего в паре метров от неё. Может, оно и к лучшему — я сомневался, что выражение моего лица оставалось нейтральным, потому что внутри у меня поднялась настоящая буря из миллиона вопросов. От простого «как она смеет говорить с Эделиз таким тоном?» до «РИНЦЕССА?!» Пока я собирался с мыслями, Эделиз тихо и твёрдо объявила собеседнице: — Умерьте пыл, леди Элен. Я задерживаюсь, потому что должна отвести принца Лориана на урок — и вы об этом знаете. Но вы, похоже, не знаете, что если вы не измените свой тон, мне придётся потратить время ещё и на поиски новой фрейлины. — А вы уверены, что кто-то другой, оказавшись на моем месте, будет говорить с вами по-другому? — наглости в тоне девицы не убавилось ни на йоту, и тогда я не выдержал и вышел вперёд, чтобы видеть ее собственными глазами. — Позвольте мне заняться поисками подходящей кандидатуры. Уверен, что не разочарую вас, — я собирался уже было добавить «Ваше Высочество», но в последний момент передумал: стоило сперва расспросить Эделиз обо всем. — Ваше Величество, — дрогнувшим голосом выдохнула Элен, разом растерявшая всю спесь. Она, похоже, приняла меня за короля Артура — что, впрочем, было немудрено: ведь никто во дворце пока не ожидал моего появления. А вот Эделиз меня узнала. Она меня узнала, и все-таки была пугающе отстраненной и почти чужой. Первое впечатление не обмануло — Эделиз действительно стала другой. Более твёрдой, словно бы облачилась в невидимую броню. Но через щели в этой броне я искал намёки на неё другую — на девушку, что я знал и любил. На девушку, что была для меня самим воплощением света — гораздо более ярким, чем все Светила вместе. Эта девушка на мгновение проглянула сквозь новую оболочку Эделиз, когда она, отсылая фрейлину, коротко сжала и разжала дрожащую ладонь; эта девушка все ещё жила в ее тихих усталых вздохах и в глубине так печально глядевших на меня серых глаз. — Принц Лориан — сын Тианы и Артура? — я решил начать с наиболее безобидного из имевшихся у меня вопросов. О том, что я действительно хотел знать — например, об обстоятельствах, при которых она получила титул, причисливший ее к королевской семье, я спрашивать пока не решался. Серые глаза Эделиз после моего как будто невинного вопроса обратились в стекло. И стекло это пошло трещинами, когда двери — пустовавших, как я думал — покоев неподалёку от нас распахнулись, и оттуда вышел смутно знакомый мне мужчина в генеральском мундире, а следом за ним — темноволосый мальчик лет, наверное, пяти. Живое воплощение всего времени, что я потерял. — Мам, пойдём скорей, мы опаздываем, — произнёс мальчик, обращаясь к Эделиз. Я почувствовал острый укол где-то под рёбрами — сердце разобралось во всем несколько быстрее, чем разум. Мальчику около пяти — пять лет сна плюс семь месяцев, которые я провёл в Первой земле. Я понял, что Эделиз вот-вот потеряет сознание, за секунду до того, как это в самом деле произошло. И пусть я и сам ещё нетвердо стоял на ногах, но сумел поймать ее. Удержать ее в вертикальном положении я при всём желании был неспособен, но, по крайней мере, смог достаточно мягко усадить девушку. Рядом в нерешительности замер сопровождавший Лориана генерал, тоже бросившийся на помощь Эделиз. Я, наконец, вспомнил, откуда мне знакомо его лицо: именно он обычно сторожил покои леди Санстоун. Но об этом можно было подумать несколько позже. — Лиз, — тихо позвал девушку я. — Эделиз, — я чуть встряхнул ее за плечи. Получилось, быть может, не очень нежно, но это сработало — она сначала чуть приоткрыла глаза, а потом распахнула их широко-широко, точно увидела призрак. Возможно, дело было только во мне; возможно — в том, что над ней помимо меня склонился и Лориан тоже. Я думал, что она снова лишится чувств, но Эделиз, однако, собралась с силами и поднялась на ноги. Попыталась оттолкнуть меня, но я — совсем слабо — придержал ее руку, опасаясь, что она не устоит самостоятельно, и она перестала вырываться. Стоявший неподалеку генерал смотрел на нас с какой-то непонятной для меня смесью ужаса и обреченности. Но существовали вопросы гораздо более острые, нежели выражение лица случайного свидетеля этой сцены. — Альбарт Миллс, если не ошибаюсь? — тихо уточнил я; мужчина молча кивнул. — Будьте добры, сообщите придворному учителю, что его Высочество сегодня пропустит занятие. Генерал на мою реплику никак не отреагировал. — Пожалуйста, Альбарт, — негромко выдохнула Эделиз. Они обменялись долгими взглядами, и Лиз отпустила мою руку. — Как прикажете, Ваше Высочество, — напряженно выдохнул бывший гвардеец.***
Непросто было думать о Лориане как о моем — нашем — сыне, но я мало-помалу свыкался с этим фактом. В моем вчера я даже не подозревал, что Эделиз была беременна от меня; в моем сегодня нашему ребенку было пять, и Тиана не обмолвилась о нем ни единым словом. Спасибо, сестрица — позже обязательно поговорим. Лориан, полный искреннего детского любопытства, рассматривал меня чуть исподлобья, с недоверием; точно так же на родителей в детстве смотрели Тиа и Аннет и, наверное, я сам, перед тем, как задать какой-то неуместный вопрос. — Вы похожи на моего отца, — сообщил мальчик, нарушив царившую в комнате неуютную тишину. Подобный разговор куда проще было бы вести, предварительно обсудив все с Эделиз. Но Лориан явно не унаследовал терпеливости своей матери, а значит, откладывать беседу было никак нельзя. Тем более что я и сам хотел узнать очень и очень многое. — Я и есть твой отец, — ответил я, на мгновение задохнувшись от собственных слов. Мальчик тихо фыркнул и покачал головой: — Это невозможно. Мама сказала, что он, — Лори на мгновение задумался, — ушел и теперь смотрит на меня с неба. — Лори, — Эделиз подошла к сыну и положила руки ему на плечи. — Это действительно твой отец. Он… вернулся, — ее голос странно дрогнул на этих словах. Я явно упускал что-то важное, определяющее и объясняющее и ее отстраненность, и недомолвки Тианы, и даже странные взгляды генерала — но что? — Правда? — Лориан впервые посмотрел на меня прямо, без опаски. — Правда. Я вернулся — и больше никуда не уйду. Теперь я всегда буду с тобой и мамой, — я говорил с Лори, да; но обращался и к Эделиз тоже. Как воспримет она мои слова? Оставит ли, наконец, эту маску отчужденности — или оттолкнет меня еще дальше? — Даже когда мама выйдет замуж за дядю Альбарта? — уточнил мальчик негромко. Этот простой вопрос расставил все по местам — или, по крайней мере, почти все. — Лори, пойди пока поиграй где-нибудь, — дрожащим голосом попросила Эделиз. — Нам с твоим отцом многое предстоит обсудить. Едва только за ним закрылась дверь, как Эделиз опустилась на диван и заплакала, вздрагивая на вдохе всем своим хрупким телом. — Лиз, — я сделал было шаг к ней, но она испуганно вскинулась, и я замер на расстоянии в четыре шага, пять лет сна и семь месяцев помолвки с другой девушкой. Я всегда знал, что поездка в Первую землю, брак с кем-либо, кроме Эделиз — ошибка. Но я совершил ее, а значит, должен все исправить. — Итак, — невесело усмехнулся я, — ты снова выходишь замуж. И снова не за меня. Эделиз хохотнула — заполнила комнату нервным смехом на грани истерики. А может, мне только показалось — и веселилась она совершенно искренне? Прошло слишком много времени — я уже не был уверен, что знаю ее. Я знал леди Эделиз Санстоун, которой она когда-то была — но не ринцессу Эделиз, которой она стала в мое отсутствие. — Тебе не нужно жениться на мне из чувства долга. Ты не перестанешь быть отцом Лори, когда я выйду замуж за Альбарта — а остальное не имеет значения. — Но зачем тебе выходить за него? — глупый вопрос, от когорого я не смог удержаться: уж слишком невероятным — и очевидным — был ответ на него. — Ты… любишь его? — Я уже давно лишена способности любить… как и ты. Мне на мгновение подумалось, что я ослышался. — С чего ты это взяла? — выдохнул я спустя почти минуту, которая потребовалась мне, чтобы собраться с мыслями. …И Эделиз рассказала мне обо всем — о зелье, которым нас опоил и тем самым связал Луидж; о ее тайной беременности; о раскрывшемся обмане и о безуспешных поисках противоядия; о Тиане, уже не первый год повторявшей, что Эделиз пора замуж. — Допустим, — кивнул я, чувствуя, что скоро окончательно утрачу способность удивляться чему-либо. — Но… если мы с тобой связаны, пусть даже зельем — от этого никуда не денешься. А раз так… — Тиана уверена, что когда-нибудь связь разрушится, — Эделиз обхватила себя руками в защитном жесте, — и тогда мы будем испытывать друг к другу безразличие, разочарование или даже ненависть. Лори не вынесет этого. И я тоже, — добавила она тихо. — Поэтому я останусь с Альбартом… и буду ждать. И, может, когда-нибудь я смогу полюбить его так, как зелье заставляет меня любить тебя. Стекло в ее глазах вдруг сменилось грозно сверкающей сталью, что означало — разговор окончен. Это означало, что я мог не знать ринцессу Эделиз, но мне отчетливо дали понять: я не нужен ей.***
— Почему ты не рассказала мне о зелье? — мне очень повезло, что у Тии сейчас не было назначено каких-либо встреч государственной важности — иначе мне пришлось бы ждать, пока сестра освободится, и я успел бы немного остыть, чего мне не хотелось. В напряженном графике королевы очень удачно нашелся небольшой зазор свободного времени, выпавший как раз на момент, когда я поговорил с Эделиз — так что, огорошенный новостями, я ворвался в кабинет ее Величества, чувствуя клокочущие в сердце отчаяние и обиду. Если бы только Тиа сразу мне обо всем рассказала!.. Впрочем, что бы от этого изменилось? Не чувства и планы — но, может, если бы я был готов к разговору, то сумел бы найти слова, способные переубедить Эделиз. — Что именно ты знаешь? — спокойно спросила Тиана, снова, впрочем, начавшая нервно прокручивать перстень между изящными бледными пальцами. — Кто и что рассказал тебе? — Какая разница? — вспылил я, в запале ударив по поверхности стола Тии. Сестра вздрогнула, как если бы я ударил ее. Это немного отрезвило меня, и я заговорил уже гораздо спокойнее: — Эделиз. Она рассказала, что Луидж опоил нас, и что… — И что никаких чувств между вами на самом деле не было и нет. — Именно, — кивнул я и, скрестив руки на груди, выжидательно уставился на сестру. — Филипп… Не все из этого правда, — осторожно произнесла Тиана. Перстень выскользнул из ее дрожащих пальцев и тихо звякнул о доски пола. — Если бы все было так — я бы сразу тебе рассказала, не откладывая разговор ни на миг. — Так же, как рассказала мне о беременности Эделиз? — спросил я, чувствуя, что снова начинаю закипать. Это был удар под дых, совершенно жестокий и незаслуженный; но сил сдерживать гнев и ядовитые слова, крутившиеся на языке, у меня больше не находилось. Тогда я принял единственное разумное решение из возможных: поспешил покинуть кабинет сестры, напоследок, правда, оглушительно хлопнув дверью. Легче от этого, увы, не стало. Так прошел мой первый день в новом мире. На следующий день началась подготовка к свадьбе Эделиз и Альбарта. И, хотя официальная помолвка еще не состоялась, я прекрасно понимал: разрыв между ней и свадьбой будет совсем небольшим.***
Эделиз теперь была членом королевской семьи, и мы волей-неволей вынуждены были постоянно находиться рядом. При других обстоятельствах я был бы этому несказанно рад, но теперь подле Эделиз всегда находился Альбарт, и это было похоже скорее на ночной кошмар, чем на явь: он словно бы снова стерег ее. Но раньше он не целовал ее руки, не садился на диване подле нее и не подносил ей кофе с этим выражением бесконечного обожания. И, как ни странно, наибольшее недоумение у меня вызывал именно кофе — потому что раньше Эделиз предпочитала некрепкий чай с лимоном и медом. Неужели в ней вообще ничего не осталось от себя прежней?***
Люстры рассыпали по паркету бального зала искристую россыпь бликов. Через каких-нибудь полчаса должен был начаться вечер в честь официальной помолвки Эделиз с генералом Миллсом, и слуги лихорадочно метались по залу с последними проверками. Но вот — все приготовления были завершены, и гости в традиционных голубых нарядах начали медленно стекаться в зал. В их числе и я, хотя это было последним, чего мне хотелось. Я предпочёл бы провести вечер с Лори — в последнее время я часто выбирался после заката из дворца в город на верховую или пешую прогулку, и почти всегда брал сына с собой. Но сегодня я, как и Лориан, обязан был присутствовать на балу. Хозяйка вечера и ее жених стояли в нескольких метрах от нас на специальном помосте. Неподалёку от них — непривычно хмурые Тиана и Артур. Наша с сестрой размолвка, можно сказать, не получила продолжения. И хотя она ещё предпринимала несколько безуспешных попыток убедить меня, что история с зельем была по большей части выдумкой, я — как бы мне того ни хотелось — так и не смог ей поверить. Лори недовольно прищурился, глядя на бесконечную вереницу гостей, подходивших к Эделиз и Альбарту с поздравлениями. — Хочешь, тоже подойдём? — скрепя сердце предложил я. — Нет, — он довольно резко покачал головой. — Дядя Альбарт, конечно, хороший… но не ты. У меня внутри что-то оборвалось от этих слов — я попросту утратил дар речи. К счастью — или к сожалению? — в это самое время к Альбарту подошла Аннет и что-то шепнула ему на ухо. Миллс, услышав ее, помрачнел и направился к Тиане и Артуру. А Аннет и Эделиз — к нам с Лори. — Желаю счастья, — улыбнулся я донельзя фальшиво, когда девушки подошли достаточно близко. Я всегда хотел для Эделиз лучшего будущего. Но при этом совершенно слепо, иррационально и эгоистично верил, что ни с кем, кроме меня, по-настоящему счастлива Лиз не будет. В эту минуту она стояла передо мной с незнакомой холодно-вежливой улыбкой на губах и всем своим видом демонстрировала, насколько я был неправ. Аннет протянула Лори руку: — Пойдём, покажу, откуда лучше всего будет смотреть на танцующих. — Скоро вернёшься? — я намеревался танцевать с ней на сегодняшнем вечере — родители, а особенно матушка, очень хотели, чтобы я принял участие в празднике. Аннет тихо рассмеялась и тремя короткими словами нарушила все мои планы: — Я буду петь. И, выполнив изящный реверанс, она вместе с Лори направилась к оркестровым балюстрадам. Прежде, чем молчание между мной и Эделиз, впервые с того памятного разговора оставшимися наедине, стало неловким, зазвучали первые ноты первого танца. Вальс верности, о котором я — о, Светила! — совершенно забыл. У меня не было пары для него — так что я, вообще-то, не должен был участвовать. Но вот Эделиз была обязана танцевать — а невесту по традиции должен был вывести на танцпол мужчина, стоявший к ней ближе всех. Обычно это — жених. Сегодня это — я. И это одновременно проклятье и благословение. Я молча подал ей руку. Эделиз, опустив глаза, приняла ее. Когда мы заняли место в кругу танцующих, Эделиз все-таки решилась посмотреть мне в глаза. Взгляды встретились, музыка заиграла в полную силу, наполняя зал звуками десятков струнных и клавишных инструментов — и все вдруг стало очень и очень просто. Время для нас повернулось вспять. Шесть лет назад мы любили танцевать. Не просто любили — мы знали мельчайшие жесты друг друга, предугадывали шаги. И я, почти не надеясь на успех, на мгновение сжал и отпустил пальцы Эделиз. Она изящно взмахнула руками, и рукава ее платья колыхнулись за спиной, точно крылья диковинной птицы. Она вдруг улыбнулась настолько широко, искренне и знакомо, что мое сердце пропустило удар. Я подхватил ее за тонкую талию и закружил. Она засмеялась — легко, беззаботно, на грани с нарушением этикета — и мне безумно захотелось поцеловать ее. Это было за границей моих возможностей. Однако мы ещё танцевали — хотя партнёры уже должны были неоднократно смениться. Ее жених затерялся в этом шелковом вихре небесно-голубых оттенков, и я уверенно вёл Эделиз в этой толпе. Переплетение пальцев, означающее головокружительный оборот, ещё одно кружение — Эделиз уже не смеялась, мы не сказали друг другу ни слова, но я читал ее взгляд и находил в нем все то, что так безуспешно искал с самого пробуждения. Последние звуки уже терялись на фоне наполнявших зал шепотков — мы ведь так и не отпустили друг друга во время Вальса верности, и это, вообще-то, повод для скандала. Тиана, оказавшись в похожей ситуации, симулировала обморок. Эделиз улыбалась слишком ярко для человека, который мог бы лишиться чувств. Мы снова обменялись понимающими взглядами, а потом рядом вдруг оказался Альбарт и увёл Эделиз к помосту. Уходя, она коротко оглянулась и закусила губу. Этот жест ядовитым клинком пробил мою грудь. Стоя на помосте, Эделиз, казалось, вообще не обращала внимания на Альбарта, произносившего слова благодарности гостям и уверения в искренней любви к невесте. А потом он неожиданно притянул ее к себе непозволительно близко, что-то прошептал в самое ухо и поцеловал на глазах у восхищенной толпы, разом забывшей все своё возмущение нашим танцем. Их аплодисменты набатом стучали у меня в ушах. С оркестровой балюстрады как раз спускались Аннет и Лориан, и я принял вполне разумное, как мне казалось, решение: объявил, что Лори давно пора в постель — что было абсолютной правдой — и поспешил увести его. Я все ещё был в некоторой прострации, но разум отрешенно фиксировал происходящее вокруг: кланяющиеся нам лорды и леди; Эделиз, практически бежавшая к выходу из зала; следующий за ней по пятам Альбарт. Остальная часть меня тем временем пыталась понять и принять, что теперь, когда Эделиз все равно что принадлежала Альбарту, я, наконец, разобрался в себе и в том, что чувствовал к ней. Я знал правду — но эта правда ничего не могла изменить. Как в тумане, я довёл Лори до их покоев. Он ещё не успел лечь в постель, когда в детскую вошла Эделиз, а сразу за ней — Альбарт. Я сидел в изголовье кровати, и Эделиз меня, видимо, не заметила. Не глядя на Альбарта, она тихо шепнула «поговорим утром» и захлопнула дверь. Потом она прошла вглубь комнаты и заметила, наконец, меня и то, что я пристально слежу за ней, а Лори — ещё более пристально — за нами обоими. — Ваше Высочество… Филипп, — голос Эделиз прямо-таки звенел от напряжения. — Мы… можем поговорить? Я молча кивнул, пожелал сыну спокойной ночи и вышел из детской в гостиную. Спустя минуту Эделиз, шурша шелком праздничного платья, присоединилась ко мне. Во второй раз за вечер мы оказались наедине — и во второй раз за вечер я не представлял, что мог бы сказать ей. — Я не знаю, что мне делать, — тихо произнесла Эделиз, приобнимая себя за плечи. Я подошёл к ней почти вплотную, но прикоснуться не решался. — О чем ты? — спросил я, хотя мы оба прекрасно все понимали. — Об Альбарте. О тебе… О нас. «О нас». То, как она это произнесла, вдохнуло в меня призрачную, но все-таки надежду. Если «мы» ещё возможны — я сделаю все, чтобы надежда стала реальностью. Во имя нас я пройду вселенную от края до края. — И какие у тебя варианты? — с придыханием спросил я, внимательно глядя на Эделиз. Она нервно облизнула губы. — Спросить у тебя, что будет, когда найдётся противоядие к приворотному зелью. — Ничего. — Ничего? — выдохнула она, но, видимо, поняла меня совершенно превратно. Я имел ввиду, что для меня ничего не изменится, потому что люблю её безо всяких зелий. Эделиз, похоже, решила, что тогда между нами ничего не будет. — Я просто не переживу, если ты… — прошептала она. Окончание фразы я так и не узнал, потому что после этого «если» я, наконец, перестал сдерживаться и поцеловал ее. В первую секунду я был уверен, что она оттолкнёт меня; во вторую секунду ее губы мягко раскрылись мне навстречу, а нежные пальчики зарылись в мои волосы. Она прильнула ко мне всем телом — горячая кожа и ледяной шёлк. Я сжимал ее в объятиях и впервые со для пробуждения чувствовал себя по-настоящему вернувшимся к жизни.***
— С добрым утром, — тихо прошептал я, плавно скользя рукой по обнаженной спине девушки. Эделиз приподнялась на локтях и посмотрела на меня с немым вопросом в глазах. — Знаешь, я всегда мечтал о таком утре с тобой. — Жаль, что оно не повторится, — она провела рукой по моей щеке, и у меня внутри от этого жеста разлился горячий хмель. — Почему же? — я перехватил ее запястье и с чувством поцеловал ладонь. Лиз шумно выдохнула и прикрыла глаза. — Повторится. Завтра, послезавтра… всегда. Эделиз сжала мои пальцы. — Знаешь… я уверена, что полюбила бы тебя даже безо всяких зелий. — Знаю.***
Было уже довольно поздно, меня, скорее всего, вот-вот начали бы искать, так что мне нужно было возвращаться к себе. Когда я подошёл к двери, ведущей в коридор дворца, то обнаружил подле неё письмо для Эделиз — видимо, его просунули в щель под дверью. Лиз вскрыла конверт и, пробежав глазами по строчкам, шумно выдохнула и безо всяких объяснений протянула лист мне.«Это был не приворот. Желаю вам счастья. А.»
И мы обязательно будем счастливы.