Our dreams

Быть отцом, в общем-то, не так просто, как может казаться на первый взгляд. Не то чтобы в Викторианскую эпоху воспитание сыновей отличалось какой-либо простотой или, быть может даже, изяществом — Дэмиен просто хочет верить, что он делает все правильно. Что Люсьен не ощущает себя так, словно у него чего-то недостает, словно отец у него… скучный? неинтересный? странный? Кажется, он совсем недавно слышал едкое «фрик» в свой адрес. В общем-то, ему по большей части плевать. После переезда никто не интересуется его образом жизни и внутренним миром настолько, чтобы не вызывать желание бесконечно пояснять то, что для него самого кажется простым и естественным: от цвета обоев в его доме до стиля одежды. Он любит посвящать кого-либо в частички своего мира, того, чем он живет большую часть времени — но иногда это так утомляет. — Так ты… покрасил дом в черный? Могу я полюбопытствовать, зачем? Вопрос Джозефа его более чем забавляет. Он начинает жестикулировать скорее по привычке: легкий пасс рукой — как отмашка самому себе. — Дом остается теплым зимой, обеспечивается художественный контраст с другими домами в окрестности, и черный экстерьер прекрасно дополняет малиновый интерьер. Джозеф внимательно выслушивает и кивает. Дэмиен не уверен, что тот действительно одобряет его выбор, но, по крайней мере, не пытается учить его, как «надо». — Это определенно, хм, интересное решение. — Благодарю. Я горд своей обителью. Он отпивает сок из стакана, когда замечает человека, идущего к ним — Джозеф приветствует того взмахом руки и дружелюбной улыбкой. — Карл, ты вовремя! Мы с Дэмиеном как раз обсуждали его… эстетические дизайнерские решения. Джозеф — само гостеприимство и внимательность даже к мелочам. Дэмиен не может сказать, нравится ему это или нет. Вежливость и вычурность — его амплуа. Легкая улыбка и кивок головы в знак приветствия незнакомца. Взгляд — заинтересованный, цепкий, внимательный — сверху донизу ощупывает новое лицо. — Как поживаете? — дежурный вопрос выученным назубок тоном. — Не думаю, что имел честь. Незнакомец улыбается легко, но не смотрит ему в глаза дольше секунды. — Думаю, мы виделись в «Dead, Goth & Beyond» на днях. Он замирает на секунду. Кажется, краска приливает к лицу, и он прочищает горло. Вероятно, он иногда слишком импульсивен, но… так ведь со всеми бывает, да? Ему отчего-то удушающе стыдно. Повертеть стакан в чуть вспотевших ладонях — чтобы сосредоточиться. — Я… должен принести извинения за мое поведение в тот день, — он на мгновение поджимает губы, подбирая нужные слова. — Как можно заметить, я очень серьезно отношусь к своему стилю жизни, и, на самом деле, поймать на уловке такую корпорацию, как «Dead, Goth & Beyond», было крайне удручающим. Незнакомец кивает понятливо, но Дэмиен по-прежнему испытывает потребность объясниться. — Я надеюсь, вы понимаете, что, пусть мой гнев и был оправдан, это не один из поступков, присущих джентльмену. — Все в порядке, правда. Джозеф все еще недалеко от них, но занят приготовлением еды, и Дэмиен позволяет себе легкую улыбку в стакан, пока отпивает немного. Ему до сих пор неловко за свое поведение, но, возможно, загладить первое впечатление у него выйдет. — Расскажите о себе. Вы здесь недавно? У незнакомца руки скрещены на груди — и Дэмиен знает этот жест, так делают, когда неудобно, непривычно разговаривать с другими людьми. Он иногда чувствует что-то сродни этому. Даже чаще, чем хотелось бы. — Да, — с притворной готовностью откликается новый сосед. — Мы с дочерью, Амандой, переехали совсем недавно. Она была со мной в «Dead, Goth & Beyond». — Очень хороший выбор с ее стороны. Она гот? Джозеф, кажется, смеется тихо слева в отдалении от него, и Дэмиен закатывает глаза. — Я не уверен, но, кажется, нет. По крайней мере, мне так кажется. — Какая жалость. Он делает глоток, когда Джозеф интересуется, нравится ли новому соседу вечеринка, и получает утвердительный ответ. Подошедшая девушка вызывает у него любопытство. Вероятно, это и есть дочь их нового соседа? Он не уверен, но что-то в той ему нравится. — Вы тут обо мне говорили, да? — вид у нее довольный и позитивный, Дэмиен невольно перенимает ее улыбку. — Летучие мыши классные. А еще мне нравятся «Потерянные мальчики», хороший фильм. Это считается? Кажется, ему даже на мгновение становится спокойнее и уютнее. — Именно, дорогая. Дэмиен точно не знает, чем можно исправить проклятое первое впечатление, оставленное в магазине атрибутики, но он правда готов постараться. — Не думаю, что мы имели удовольствие быть представленными друг другу, — маленький укол в сторону Джозефа как хозяина вечера не помешает. — Дэмиен Бладмарч, к вашим услугам. Взмах рукой и поклон — привычка, обычно вызывающая у кого-то восхищение, а у кого-то — недоумение. Роза для очаровательной юной особы вызывает у нее явно удивление. Приятный оттенок его. — Карл Равер. Можно просто Карл. Ответный жест вежливости в виде поклона для него — лучшая из благодарностей. В конце концов, такое сейчас не часто встретишь, и тем оно уникальнее. — Пап, мы уже можем идти? У Люсьена вид немного скучающий и в целом недовольный. Дэмиен мысленно вздыхает. — Ах, Люсьен, я еще не представлял тебя Карлу? Новый сосед удивлен, и Дэмиен ловит выражение его лица, меняющееся от задумчивого к пораженному, будто он только что узнал кого-то. — Я помню тебя, — говорит тот, подтверждая его догадку. — Без разницы. Дэмиен поведением сына недоволен, потому что показывать характер и подростковое бунтарство — это не то, что ему стоит делать сейчас. Особенно, когда его отец так крупно, кхм, облажался совсем недавно. — Молодому человеку не следует так говорить со старшими. Будь вежлив. Он кожей чувствует готовность сына вытворить что-то эдакое — как он это любит делать. Люсьен не разочаровывает, выкручиваясь из ситуации простым «сэр» в конце своих не очень-то вежливых ответов. Дэмиен потирает переносицу. — Мистер Кристиансен, можно ли мне вегетарианский бургер, сэр? — На подходе, приятель, — в голосе Джозефа вежливость, пусть он и увлечен совсем не разговором. Дэмиен бросает на него быстрый взгляд, допивая сок. — Ты вегетарианец? Люсьен откликается коротким «ага», когда он отставляет стакан. — Я бы попросил два, Джозеф, — он улыбается, когда сосед просто кивает, не отвлекаясь от готовки. — Знали ли вы, что в Викторианскую эпоху некоторые люди были вегетарианцами? Они описывали мясоедов как «упивающихся кровью». — Пап. Люсьен смотрит на него недовольно, сдвинув брови к переносице, будто ему неприятно слышать об этом. Или будто он… стыдится своего отца? В любом случае, Дэмиену не очень приятно. Даже несколько обидно, признаться. — Это очень интересно, Дэмиен. Он знает, что Джозеф вежлив всегда и со всеми, Джозеф ведь пастор, но почему-то сейчас это его задевает. — Я историк, — говорит новый сосед, заняв место убежавшей дочери справа от его руки. — Приятно, что есть люди, как-то причастные к ней. Люсьен, кажется, интересуется татуировкой Джозефа, но Дэмиен не обращает на это внимания. — Историк? Неожиданно. Он уже готов рассказать что-то из бесконечного запаса фактов, когда что-то заставляет его резко обратить свое внимание на сына. Ах да, люсьеново: «О, тату — это круто. Хотите взглянуть на мою?» — Что? Он не уверен, что это то, что ему следовало бы сказать, но это первое, что приходит на ум. Потому что у Люсьена не было татуировки. Три шестерки под браслетами вызывают у него смешанные чувства. Символизм ему прекрасно понятен, но… сын скрывал от него татуировку? Что-то такое неприятно скребется внутри. Не то чтобы в Викторианскую эпоху воспитание сыновей отличалось какой-либо простотой или, быть может даже, изяществом — Дэмиен просто хочет верить, что он делает все, чтобы быть хорошим отцом. Но сейчас он возмущен и обижен. — Люсьен! — сын от окрика морщится и поджимает губы, а взгляд его — недовольный, исподлобья — заставляет Дэмиена тихо вздохнуть и покачать головой. — Мы поговорим об этом позже. Новый сосед улыбается и легко касается его плеча. — Дети, ха? Дэмиен прикрывает глаза на мгновение. Это невообразимо, невероятно сложно порою — делать что-то, выбирать что-то, отстаивать свое и исправлять некоторые ошибки. Дэмиен потирает переносицу. В конце концов, как бы ни было, это его выбор. Его — и больше ничей. Наверное, это стоит того, чтобы немного постараться и потерпеть лишения. Когда он отнимает руку от лица, первое, что видит его сосед — легкую улыбку и вежливо-заинтересованный взгляд. — Что ж, я бы не отказался поговорить больше. Если будут какие-то вопросы, я с радостью отвечу. Не то чтобы в Викторианскую эпоху воспитание сыновей отличалось какой-либо простотой или, быть может даже, изяществом — Дэмиен просто постарается сделать так, как ему кажется верным. Вот и все.