Мэрилин

Одиночество. Проблема или преимущество? Сила или слабость, разрушающая изнутри? Тихий дождливый вечер, любимая песня на повторе, кофе и сигареты… Вакуум. Вы когда-нибудь чувствовали себя чужим в кругу близких людей? Сходили с ума от неспособности высказать все, что накопилось в душе? Порой молчание действительно доводит до безумия. Меня зовут Мэрилин Притчард, и это моя история. Если хотите развлечься или поднять себе настроение, закройте вкладку. Котята или радужные единороги, срущие бабочками здесь не упоминаются. Впрочем, это не так уж важно, верно? Радость и счастье – понятия весьма абстрактные. Сколько я себя помню, моя жизнь была похожа на американские горки. Родители разбежались, когда мне и трех не было. Я осталась с матерью, но потом… Случилось непоправимое, правда, я была еще не в том возрасте, чтобы осознать всю тяжесть сложившейся ситуации. Маму насмерть сбила машина. Какой-то ублюдок, даже не думавший тормознуть на переходе. Мне было пять и я свято верила, что мама стала ангелом. Благо, в детский дом меня так и не сплавили, ведь у меня был отец. С тех пор я жила с ним в Окленде, Калифорния. Хотя… не совсем так. Мы все время колесили по свету с группой, в которой папа по сей день является басистом. Так что росла я в окружении кучки двинутых панков, которые и занимались моим воспитанием, если можно так сказать. Не удивительно, что выросла я законченной пацанкой. Ну а кем еще быть, если окружают тебя исключительно мужики? Папа, конечно, пытался привить мне манеры, покупал платья и куколок с золотистыми локонами, но все безуспешно. Всех своих барби я стригла налысо, а на восьмой день рождения выпросила пистолет. Мне нравилось притворяться бандиткой. Я свистела, плевалась сквозь зубы и постоянно сбивала коленки, чем забавляла папиных друзей – Фрэнка и Билли Джо. Кстати, содранные коленки они мне тоже заклеивали. И сопли вытирали. Было же времечко… Что касается школы, девчонки там все время надо мной смеялись, дразнили пацаном и просили показать хер. Да я как бы и с радостью, ну вы же сами понимаете. Когда дошло до того, что за мной стали гоняться с ножницами, угрожая обрезать волосы, Билли посоветовал не церемониться, и заехать кому-нибудь в глаз. Догадайтесь, кому потом пришлось оправдываться перед директором. Отец, конечно, разозлился и отчитал нас обоих по полной программе. Билли Джо за то, что научил ребенка херне, а меня – за то, что полезла в драку. Однако же, я чертовски собой гордилась. Так и проходили мои беззаботные деньки в кругу музыкантов и их детишек. Мой лучший друг – Джозеф, сын Билли, вечно выдумывал что-то сумасшедшее. Лет в пятнадцать мы тайком от родаков сделали одинаковые татуировки, в знак дружбы и братства, и даже пытались сколотить группу… Я тогда просто тащилась от Кортни Лав и орала так, что волосы дыбом. Но, как выяснилось, гранж сдох вместе с Кобейном в далеком девяносто четвертом, так что мы быстро загнулись. Моя неудавшаяся музыкальная карьера закончилась тем, что какой-то придурок посреди концерта запустил в меня банкой пива, после чего я расхерачила любимую гитару об его хребет. Парень, конечно, успел сотню раз пожалеть о содеянном, но… В общем, чудом избежав разбирательств по поводу избиения, я решила оставить музыку до лучших времен. Помню, мы с Джозом тогда впервые надрались как следует, стащив бутылку какого-то элитного вискаря у БиДжея, и в бухом порыве прокололи мне нос. Уж не знаю, как Джозеф согласился на это. Его стошнило при виде крови и иглы, торчащей из моей ноздри. Но сережку с тех пор я так и не сняла – в память об эпичном завершении истории с группой. Все изменилось, когда мне исполнилось семнадцать. Отцу внезапно стукнула навязчивая идея – дать дочери достойное образование. С тех пор я все чаще оставалась одна, дожидаясь отца из туров, и усердно корпела над учебниками… Поверили? Если да, зря. Черта с два я взялась за ум! Однако, жизнь и правда круто изменилась. Джоз все чаще зависал с Максом и Коулом, папуля пропадал на концертах и съемках, а я… Я без дела слонялась по Окленду и время от времени баловалась травой в какой-то левой компании. Общего у нас было мало. Разве что косячок дунуть и пивком залить. Но даже здесь я умудрилась вляпаться в историю. Звали это недоразумение Дик Торранс. Тот еще ублюдок… Правда, узнала я об этом не сразу. Не стану забегать вперед. Обо всем по порядку. Короче, благодаря этому знакомству я стала стремительно скатываться в дерьмо. Похмелье и отходняки стали моими лучшими друзьями. В свои семнадцать я повидала почти все притоны города, в которых можно было гарантированно достать наркоту. Я перепробовала практически все, что могла. ЛСД, экстази, эфедрон, феназепам… Благо хоть до ширева не дошло. Но, как говорится, беда не приходит одна. И в довесок к моему безвылазному запою в наркотическом бреду, появилась ОНА. Бриттни Кейд, размалеванная сучка и, по совместительству, папина невеста. Не то что бы я очень хорошо ее знала, но при одном лишь взгляде на это ходячее блядство, я поняла две вещи. Во-первых, папочка явно тронулся. А во-вторых, скорей всего, после их свадьбы до совершеннолетия доживать мне придется в каком-нибудь злоебучем пансионе благородных девиц в Шотландии. Или же в центре реабилитации малолетних наркоманов, что более вероятно. Словом, я уяснила, что в родном доме мне больше не рады. Папа был ослеплен ею и витал в своих тошнотно-розовых мечтах о семье и паре малолетних спиногрызов, среди которых не было места непутевой дочери от первого брака. Все, что мне оставалось, - пуститься во все тяжкие. Что угодно, лишь бы не сидеть дома, ибо глаза б мои не видели, как эта змеюка в шортиках, больше похожих на стринги, вьется вокруг моего отца. Именно с этого момента и начинается история, которая перечеркнула все, что было до нее. А было, поверьте, не так уж и мало.