Мэрилин

Как говорил один русский любитель морфия в небезызвестном библейско-сатанистическом литературном труде, бойтесь своих желаний… Вы когда-нибудь боялись получить желаемое? Задумывались, как осуществление желаний влияет на нашу судьбу? Лично я никогда прежде не забивала голову такой ерундой. Избыток мыслей убивает вкус к жизни. Так мне казалось раньше. Ну, знаете, благословенны несведущие и все такое. Или как там проповедовал Ницше? До пошлости примитивная философия. Смелые мечты и скованные движения. Демонстрация силы и хладнокровия, за которыми стоит не что иное, как страх быть отвергнутым. Куда больше смелости требует любовь, а не стремление к власти. Любить вообще сложно. Любить слепо и беззаветно еще хуже. Это риск. И вероятность успеха здесь равносильна вероятности поражения. Осмелиться любить значит подвергнуть суровым испытаниям доверие к миру. Стоит один единственный раз обжечься по-настоящему, и вы непременно столкнетесь с сомнением в будущем. Потому что этот ожог никогда не исчезнет. Он оставит шрам, который будет всегда напоминать о боли, которую способно причинить равнодушие. Бойтесь своих желаний. Почему? Да потому что они имеют свойство сбываться, черт подери! Вот что произошло со мной в день восемнадцатилетия. Я получила желаемое. И я была счастлива, даже не подозревая, что судьбоносная бабочка уже взмахнула крылом. То утро не было особенным. За исключением одного. Едва разлепив глаза, я уперлась взглядом в обнаженную грудь БиДжея. Сердце пропустило удар. В голове тут же всплыли образы прошлой ночи. Так накатывает похмелье после тяжелой пьянки. Стихийно и беспощадно. И все, о чем ты можешь думать, ограничивается рамками настоящего времени. Никакой рефлексии. Никакого анализа. Констатация факта – я проснулась в одной постели с лучшим другом своего отца. Что из этого следует? Да черт знает, что! Думать об этом хотелось меньше всего, когда мой ненаглядный сонный панк сгреб меня в охапку и крепче прижал к себе. - Доброе утро, - тихо проговорил он, заставляя меня поверить, что так оно и есть, хотя ни разу прежде я не считала гребаные утра добрыми. - Доброе, - смущенно ответила я. Почему-то, после всего, что с нами было, я боялась смотреть ему в глаза, во всем ощущая мучительную неловкость. В тишине и в звуке его голоса, в прикосновении к его теплой коже, в собственной наготе, не позволяющей отрицать случившееся. Должно быть, все дело было в том, что я не до конца осознавала, что произошло. Да и стоило ли? В его теплых и крепких объятиях меня переполнял океан самых противоречивых эмоций, которые не нуждались в словесной форме. Неизмеримая нежность растворялась в страхе. Страх, обманчивый, но осязаемый, распалял восторг. Как будто стоишь на краю, и взгляд в пропасть тревожит и поражает одновременно. Это было нечто новое, неизвестное. Мне казалось, будто в грудной клетке зажглось солнце, готовое затопить светом вселенную. И мне хотелось, чтобы каждый почувствовал этот свет. Укрыть им БиДжея, как объятием. Увидеть, как лучи отражаются в его светлых глазах, путаются в непослушных волосах, прикасаются к его коже. Я больше не видела в нем того, кем он был для меня раньше. Но и он смотрел на меня иначе. Было что-то пугающее в его глазах, в том, как он блуждал по мне взглядом. Только сейчас я осознала, насколько он старше меня. Насколько маленькой и глупой чувствую себя рядом с ним… той его частью, которая открылась мне лишь теперь, когда мы переступили черту. - Поверить не могу, - проговорила я, не заметив, что сказала это вслух. - Не ты одна, - ответил БиДжей. – Ты… жалеешь об этом? Он чуть отстранился и внимательно посмотрел на меня. - Нет. БиДжей недоверчиво хмыкнул. - Билли Джо Армстронг! – вспыхнула я. – Даже если бы мне представился шанс повернуть время назад, я бы ни за что не изменила своего решения. Неужели ты сомневаешься? - Нет, - он вздохнул, прикоснувшись к моему подбородку. – Просто… я и сам не понимаю, что происходит с нами. Не говоря о тебе. Тебе всего восемнадцать. Знаешь, это не тот возраст, когда осознаешь серьезность своих решений. - Хочешь сказать, я не способна принимать серьезные решения только потому что мне восемнадцать? - Да нет же, Мэри. Ты очень мне дорога, и я не хочу стать для тебя ошибкой юности. Я не хочу быть причиной твоего разочарования, но ты ведь понимаешь, что эти чувства… они болезненны. Не только для нас, но и для тех, кто нас окружает. Я понимала. Каждое его слово. Его сомнения и страх. Наша привязанность была разрушительной. И нам уже выпал шанс сполна убедиться в этом. Но я не решалась спросить, что произошло у них с Эдриенн, где она теперь. Не решалась представить, что будет, если об этом узнает отец или кто-то еще. Что будет с нами? Мне было страшно думать об этом. Мне хотелось раствориться в моменте. Не думать о том, что будет потом. Не жить ожиданием худшего. Хотелось быть здесь и сейчас, утопая в белизне простыней, в свете восходящего солнца, любоваться его безумными татуировками, прикасаться к нему, слушать его дыхание. Никогда прежде я еще не нуждалась в этом так остро. Не задумывалась о том, как важны прикосновения. Как важно чувствовать присутствие тех, кого любишь. - Билли, пожалуйста, - тихо проговорила я. – Ты – самое прекрасное, что случалось со мной. Я не хочу заглядывать вперед. Я просто хочу быть с тобой. Здесь и сейчас. Я всегда жила ожиданием. Я пряталась в воспоминаниях. Но только с тобой я смогла ощутить радость от настоящего. Пожалуйста, побудь со мной здесь. Он снова обнял меня и уткнулся носом в мои волосы. Сильные руки сомкнулись на талии, будто защищая от всего мира. И вечно голодная пустота во мне заткнулась, забилась в угол, шипя и скуля, как забитое животное. Его тепло, его запах, сила, исходившая от него, сила, которую я ощущала кожей… все это действовало на меня сильнее любого наркотика. Никакие вещества не могли заглушить моего холодного голода. Они лишь дурманили, заставляя на время потеряться в размытых образах и отголосках нечетких мыслей. Но они не могли заполнить дыру в моей груди. Не могли и сотой того, что сделал для меня БиДжей. Мне хотелось, чтобы он знал о моей благодарности. О том, как много значит для меня его присутствие. Его голос. Биение его сердца. То, как забавно он щурится на свету спросонья. Как дорого мне все, что связано с ним. И я не знала иного способа выразить ее, кроме как полностью отдаться ему. Быть с ним. Дарить ему мир. Целовать его губы. Быть одним целым с ним и душой и телом. Такое было со мной впервые. И мне нравилось это новое, еще неизведанное и такое бескрайнее чувство. Все еще несмело я прикоснулась к его губам, и он ответил на поцелуй, перехватив инициативу. Я снова оказалась прижатой спиной к подушкам, и все внутри сжалось от предвкушения. Как будто я была ребенком в ожидании Рождественского утра, когда никак не можешь уснуть, когда хочется бежать со всех ног, и ты едва сдерживаешь себя, чтобы не сорваться с места. Дыхание стало судорожным, сбивчивым. По телу пробежала дрожь, как от крошечного электрического разряда, когда его губы коснулись моей шеи, медленно спускаясь ниже к ключицам, груди, оставляя влажные дорожки на животе. У меня кружилась голова. Как будто я и впрямь была пьяной. Я закрыла глаза в попытках прекратить вальсирование стен и полностью доверилась ему. Только с ним мне нравилось быть ведомой. Уверенность и настойчивость его движений, его мучительная неспешность и даже вальяжность лишь сильнее пробуждали во мне желание. БиДжей медлил будто нарочно, заставляя меня подаваться на встречу, извиваться всем телом. Как будто хотел сорвать стон с моих губ. Но я лишь крепче сжимала его плечи, оставляя на них розовые полосы от ногтей. Казалось, что ожидание просто прикончит меня. Он был мягок со мной. Мучительно мягок, как будто боялся сделать больно. Но в глубине души я догадывалась, что он сдерживает себя в попытках утихомирить свою грубость и страсть, желание обладать. Мы узнавали друг друга заново, и мне чертовски хотелось знать, каким он может быть для своей избранной. Нежным и чутким или же резким, немного грубым, но таким притягательным. Хотелось, наплевав на все рамки, поддаться страсти. Позволить себе раствориться в безумном потоке нарастающего кайфа, дойти до самого пика и, обессилев, провалиться в чистое блаженство, тяжело дыша, запрокинув голову к потолку. Стать частью самого времени. Все мое тело пульсировало в такт учащенному сердцебиению, на губах играла улыбка. Я не могла поверить своему счастью. Не могла поверить, что мы все же вместе. Что БиДжей, обессилевший и разгоряченный, лежит, склонив голову мне на грудь, и я глажу его по спутанным волосам. Позже я стояла в душе, запрокинув лицо горячим тугим струям воды, и наслаждалась этим новым всеобъемлющим ощущением. Я была желанной. Меня переполняла любовь. А немыслимая, казалось, взаимность просто сводила с ума. Глядя в зеркало, я не узнавала себя, еще недавно такую маленькую и неуклюжую, не осознающую своей сексуальности. Теперь же, окинув взглядом гибкое молодое тело, изящные изгибы и округлости, я будто обнаружила в себе дремлющую до сегодняшнего дня силу женского магнетизма, которая пробудилась благодаря Армстронгу. Силу, которая заставляла его желать меня и терять голову от близости. Накинув мешковатую футболку с логотипом «Ramones», принадлежавшую Билли Джо, я вышла из ванной. БиДжей, что-то напевая себе под нос, возился на кухне, откуда доносился потрясающий аромат свежего кофе. Я замерла на пороге, любуясь им. Вечно взъерошенные темные волосы, плечи, покрытые татуировками. Мне всегда нравились эти безумные разноцветные звезды и мрачные готические розы, которыми он украсил предплечье в день своего сорокалетия. Порой я и сама ловила себя на мысли, что была бы не против тату от Кэт Фон Ди. Чего-то такого, что мне бы хотелось сохранить на всю жизнь. Строчки из любимой песни или какой-нибудь милой легкомысленной картинки вроде тех, что БиДжей набивал в более юном возрасте. Некоторые из них ничего не значили, но были и те, в которые он закладывал свой смысл, о котором никогда особо не распространялся на публику. Как та, что была у него на груди. «Be silently drawn», что бы это ни значило. Оторвавшись от приготовления кофе, Армстронг внезапно обернулся и вопросительно взглянул на меня. - Чай, кофе, что-нибудь погорячей? – забавно подергав бровями, спросил он. - Не рановато для «погорячей»? – поинтересовалась я в ответ. - Я думал, мы с этого начали. И, кстати, ты была не против. Опешив от такой наглости, я замахнулась, но БиДжей вовремя отскочил, поднимая руки в мирном жесте. - Понял, понял! – сквозь смех воскликнул он. – Ограничимся кофе. Мы вышли на террасу, чтобы насладиться неспешностью наступающего дня. Безоблачное голубое небо и теплые солнечные лучи располагали к приятным прогулкам. Однако ни я, ни БиДжей особо не любили выходить из дома раньше вечера. Может быть, именно поэтому, несмотря на то, что всю свою сознательную жизнь я провела в Калифорнии, мне удавалось всегда оставаться бледной. Сделав глоток горячего кофе, я прикрыла глаза от удовольствия. Никакого сахара. Как я люблю. И когда он успел заметить? - Вынуждена признать, ты варишь чертовски хороший кофе, - заключила я. - Знаешь, я даже думал над тем, чтобы выпустить свой бренд, - задумчиво сказал Билли. - Серьезно? - А почему бы и нет? Я даже название придумал. «Oakland Coffee», - с этими словами он пафосно развел руками, явно во всех красках представляя логотип своего будущего детища. - Очень оригинально, - с долей иронии заметила я, но БиДжей не обратил внимания. В его глазах уже загорелся тот огонек энтузиазма, который ни с чем не спутаешь. Он всегда моментально загорался какой-нибудь безумной затеей, будь то сайд-проект, роль в фильме или вот как теперь – кофе. Самое забавное было в том, что в итоге все получалось именно так, как он хотел. Так что, поводов сомневаться не было. В ближайшем будущем нас ждет совершенно особенный кофе, который начнут скупать безумные фанаты панк-рока. Я не смогла сдержать улыбки. В моменты особенной увлеченности Билли Джо больше всего напоминал восторженного ребенка. Невысокий, с мягкими чертами лица и бездонными глазищами. Он был именно тем человеком, чей возраст невозможно определить. Дело было не только в том, что он всегда выглядел моложе своих лет, но и в его манере общения, в том, каким он бывал в порывах вдохновения. Из-за этого с самого детства я не воспринимала его взрослым. Из-за этого, должно быть, я не ощущала границ и теперь, особенно, когда мы настолько сблизились. Но меня все еще не покидало беспокойство. В том, что мы поступаем неправильно, сомнений не оставалось. В том, что у нас нет будущего и в том, что наши отношения не что иное, как помешательство… Но глядя, как БиДжей размышляет о таких совершенно дурацких вещах, как собственная линия кофе, можно было подумать, что для него нет ничего невозможного. Так, может быть, и мы… возможны? Погруженная в мысли, я скользнула взглядом по его обнаженной груди, припоминая все предшествующие события, и снова остановилась на загадочной татуировке под ключицами. - Что? – заметив мой взгляд, смутился Армстронг. - Нет, ничего… Всегда было интересно, что значит «be silently drawn»? Звучит мрачновато, - заметила я. БиДжей лишь усмехнулся. - На самом деле, наоборот, - сказал он. – Это стихи. «Позволь себе быть тихо втянутым в поток того, что ты действительно любишь, он не обманет». Руми, не слышала о таком? Я беспомощно пожала плечами. Я не имела ни малейшего представления о поэзии и знала не более чем пару сонетов Шекспира и нескольких стихотворных творений По. Но слова Билли Джо задели что-то в моей душе. «То, что ты действительно любишь»… Знать бы – что? Ведь, и правда, когда любишь что-то всем сердцем, у тебя есть путь. Ты идешь навстречу своей мечте, сквозь страхи и препятствия, отклоняешься от курса, и все же знаешь, куда идешь. Но если все, что у тебя есть – это сомнения? - Это восточная мудрость такая? – я подалась вперед и невзначай провела пальцем по витиеватым буквам. - Именно так, - он перехватил мою ладонь и прикоснулся к ней губами. – Всегда слушай свое сердце.