Try me, betray me, save me

Уэйд подозрительно смотрит на белый прямоугольник бумаги уже минут десять. Переворачивает его, проверяет на свет. Даже принюхивается. Но нет, ничего невозможно понять. Кроме того, что это письмо, и это письмо ему. На конверте размашисто выведено его имя. Наёмник вздыхает, поддевает край конверта ножом и вскрывает его. Даже если внутри сибирская язва, его интерес к содержимому сильнее. Уэйд разворачивает сложенный втрое лист бумаги, смотрит на подпись и тут же сворачивает его и откладывает в сторону. Сердце делает кульбит. Сколько он спал? В мире отменили электронную почту и даже смс? Кто вообще пишет бумажные письма? Ответ очевиден и подписан в конце. Уэйд вздыхает ещё раз. Сколько же букв ему придётся преодолеть… Устраивается поудобнее в кресле и принимается за чтение. Но не может сосредоточиться и постоянно теряет суть. «Я пишу это, потому что мы никак не можем нормально поговорить, чтобы не начать кричать друг на друга. Когда ты рядом, я всё время взвинчен и жду подвоха. Но в этом нет твоей вины. Вернее, мы оба виноваты. Я не знаю, почему и в какой момент это произошло. Могу только сказать, что это не из-за того, что ты узнал, кто я. Да, все вышло не так, как я хотел, и не так, как хотел ты. Но разводить вокруг этого то, что мы с тобой развели, было глупо. Я не жалею о том, что проговорился. Я жалею о том, что случилось после». На этом моменте Уэйд откладывает письмо. Ему срочно нужно подышать. Или выпить. Или ущипнуть себя, чтобы убедиться, что это всё реально. «Сейчас я понимаю, что стоило сказать тебе раньше. Я молчал не потому, что не доверял тебе, а потому что боялся, что между нами всё изменится. Так и вышло. Всё изменилось, только ещё до того, как ты узнал. И я не знаю, как теперь к этому относиться. Потому что случилось то, о чём я раньше и подумать не мог. Кажется, мы стали лучшими друзьями». Глубокий вздох, чтобы случайно не взвизгнуть. Внутри нарастает противное чувство, говорящее ему, что всё не может быть настолько хорошо. И чем дальше Уэйд читает, тем сильнее оно становится. И в итоге вырастает до таких размеров, что он не может себя заставить осилить последние абзацы. Ведь там обязательно будет какое-нибудь «но». Вся его жизнь сплошное «но». Мы вылечим тебя от рака, но обречем на вечную жизнь в уродливом теле. Ты встретишь классного парня, который ответит тебе взаимностью, но он всегда будет выбирать и однажды выберет не тебя. Ты женишься, но твоя чудесная, прекрасная королева Ада будет трахать всё, что движется, и в итоге свинтит от тебя к бывшему. Ты полюбишь квинтэссенцию добра, смелости и чистоты, но… Уэйд рвёт письмо, не дочитав его. Упирается лбом в ладони и долго рассматривает клочки бумаги, белеющие на коленях. Прокручивает в голове то, что успел прочитать, пытаясь найти слабое место. Слова, за которыми стоят виноватые оправдания. Что-то, что дало бы ему намёк, почему всё не может быть хорошо. Не может же. Такого не бывает. Он не первый день живёт на свете и знает, как это работает. Спайди приходит без приглашения. Не спрашивает разрешения, чтобы зайти. Залезает в окно и проходит в комнату, к креслу, в котором полулежит Уэйд. Наёмник поднимает на него тусклый взгляд. — Я хотел позвонить, — признаётся Паук. — Но передумал в последний момент. Если бы он позвонил, Уэйд запретил бы приходить. Или ушёл бы сам. Он всё ещё может уйти. И всё ещё может прогнать его. Вместо этого он стряхивает обрывки письма с колен, и они приземляются к ногам Спайди. — Я не смог дочитать. — Очень жаль, потому что я долго это писал. Уэйд молчит, и Паук наступает на обрывки. — Но это не страшно. Я могу сказать и так. Если хочешь. — Если собирался сказать, что мы не можем продолжать так дальше, мог бы не утруждаться. Паук вздыхает. Ладони сжимаются в кулаки. И через мгновение разжимаются. — Почему ты вечно ждёшь от меня плохого? — Нахватался от тебя, — парирует Уэйд. — Говори уже. Если собираешься меня бросить, то сразу уходи, мне нахер не впёрлись твои утешения и извинения. — Какой же ты упрямый еблан, — говорит Паук беззлобно. — Ещё говоришь что-то про меня. Он снимает маску и кидает её Уэйду на колени. — Я не собираюсь тебя бросать. И не хочу, чтобы ты бросал меня. Хотя, это, конечно, исключительно твоё решение. Я всё это писал, чтобы сказать, что думаю на самом деле. Потому что я не очень хорош в выражении чувств и эмоций. А ты очень хорошо придумываешь их за меня и сам себя этим загоняешь в угол. — У тебя последний шанс съебаться, если ты не имеешь в виду хоть что-то из того, что говоришь или что написал в своей чёртовой валентинке, — предупреждает Уэйд, комкая в ладонях маску Паука. — Я имел в виду каждое слово. Уэйд звучно матерится и пересаживается на край кресла. Протягивает руки к Питеру и обнимает его за талию, прижимаясь к его животу. Закрывает глаза. Глубоко вздыхает. Питер обхватывает его за плечи и склоняется над ним, опускает щёку на его макушку. Гладит по спине, приговаривая что-то успокаивающее. Уэйд с удивлением обнаруживает, что тревога больше не пожирает его изнутри. Его всё ещё трясёт, но уже не от нервов. И даже не из-за того, что Спайди видит его таким… Слабым. …уязвимым. Хотя, наверное, из-за этого тоже. Но с этим пока что можно жить. Пока что можно справиться. И если это не одна большая неудавшаяся шутка… Он не поступил бы так с тобой. — Паучок, — зовёт Уэйд, потираясь носом о спандекс. — Что было после того, как ты написал, что мы лучшие друзья? Питер немного отстраняется, чтобы заглянуть ему в глаза. — Шутка про твою мамашу. — Ооо! — выдаёт Уэйд сквозь смех. — Я пропустил лучшую часть! Питер больно щипает его за щёку. Уэйд пытается откусить ему палец. Хоть что-то в этом мире не меняется. Уэйд поднимается на ноги. Питер всё ещё держится за его плечи. — Я очень хочу поцеловать тебя прямо сейчас, — признаётся наёмник. Паук не отстраняется, но его дыхание меняется. — Но я не стану, — продолжает Уэйд. — Если не буду знать, что ты тоже этого хочешь. Он отступает в сторону, нехотя отпуская Питера от себя. — Спасибо, — говорит тот, опуская взгляд. — Угу… — Уэйд потягивается, разминая затекшие мышцы. — Жрать хочешь? Я очень хочу. Пицца, тако или лапша? Или… ВСЁ СРАЗУ! *** — Напомни, почему мы это делаем? — спрашивает Питер со вздохом, разглядывая вывеску бара. — Потому что со мной связались по поводу ограбления. И я должен посмотреть, с кем вообще мы имеем дело, — терпеливо объясняет Дэдпул, поправляя капюшон толстовки. — Я имею в виду, почему я здесь? Уэйд пожимает плечами, оглядывая стройные ноги Паучары, обтянутые слишком узкими джинсами. — Потому что ты мне не доверяешь и должен за мной проследить? Потому что мне скучно идти одному? Потому что ты просто хочешь находиться со мной каждую секунду своего свободного времени? Кстати, совсем не обязательно было так одеваться, красавчик. — Как «так»? — Питер растеряно оглядывает себя. — Уэйд! Как «так»? Уэйд не отвечает ему. Открывает перед ним дверь, приглашая войти. — Знаешь что, — хмурится Питер. — Я хочу развод. — А хуй тебе не пососать? Питер пожимает плечами и проходит мимо него. — Не отказался бы. Уэйд широко распахивает глаза, глядя на затылок пиздюка. — Так! В каком смысле? Но Паучок его игнорирует и идёт прямиком к барной стойке, лавируя среди людей. — Ты не можешь говорить такую херню, окей? Уэйд догоняет его и опускает ладонь на плечо. — Могу и говорю. Питер самодовольно улыбается и хитро глядит на него. — Что, думал, только тебе можно? — Вообще-то да, потому что я за свои слова готов ответить в любой момент! — А кто сказал, что я — нет? — Питер изгибает бровь. Блядь. Уэйд на мгновение лишается дара речи. Всего на мгновение, но Питеру этого достаточно, чтобы возомнить себя победителем. Отыграться Уэйд не успевает. Паук ловко разворачивает его в другую сторону и подталкивает. — Скоро уже придут твои ребята. Не надо, чтобы тебя видели со мной. Уэйд изо всех сил старается не пялиться. Но как тут не пялиться… Питер сидит за барной стойкой, склонившись над своей колой. Колой, блядь. В баре. Безнадёжно. Он выглядит так странно тут, будто забрёл по ошибке. Источает вокруг себя неуверенность, которая проявляется во всём. Сгорбленная спина. Нервные бессмысленные движения руками. Комки салфеток вокруг него. Без костюма он и впрямь другой. Менее уверенный в себе и такой невероятно очевидный. Все его мысли просто читаются у него на лбу. Уэйд понимает теперь, почему его держали на расстоянии так долго. Снять маску и показать, что ты не такой бесстрашный, как всем кажется — настоящий подвиг. Уэйд и сам так сросся с маской, что редко когда чувствует себя комфортно, снимая её перед кем-то. Для человека, который читать по лицам научился раньше, чем по буквам, своё собственное выражение он контролирует на удивление херово. Как вот, например, сейчас. — Ты Дэдпул? — хмуро спрашивает его высокий пацан, подошедший к столу. Надо было придумать явки-пароли, а то как-то не солидно вышло. Уэйд кивает и указывает на свободный стул. Всё, время выкинуть Паука из головы и заняться делом. — Генри, — представляется тем временем парень. Руки не протягивает, будто фильмов про гангстеров не смотрел. Уэйд разваливается на своём стуле, занимая как можно больше места. — Привет, Генри, как жизнь? — лениво спрашивает он. — Давай сразу к делу, что и откуда нужно… позаимствовать? Уэйд закатывает глаза. Ну кто вообще так делает? А если он коп? Первый вопрос должен был быть — какого хуя Уэйд настоял на личной встрече, когда всё можно было бы обсудить по телефону. — Ну нет, — Уэйд криво улыбается. — Глазки, у тебя, конечно, милые, и я понимаю, почему на переговоры послали тебя. Но ты для меня — неизвестный хер с улицы. Я для тебя тоже, но я плачу, поэтому тут другое. Генри сначала выглядит обиженным, потом понемногу расслабляется. — Сначала поработаешь на подай-принеси, провернёшь пару дел, чтобы я понял, что вообще ты из себя представляешь. Потом, если справишься, я должен буду встретиться со всей командой — таким не занимаются в одиночку, уж я-то знаю. А после этого уже и поговорим. — Хорошо, — говорит Генри, поломавшись пару секунд. — Хорошо? Серьезно? Даже не обсудишь с остальными? Генри маскирует смущение за приступом гнева. — Они согласятся, — заявляет он. — Уверен? Ты у них типа главный? — Д-да… Уэйд тяжело вздыхает и мысленно хвалит себя за терпение. — Ладно, все мы с чего-то начинали. Я вообще ебала по подворотням бил, и посмотри на меня сейчас. Он придвигает Генри салфетку с адресом и указаниями, что именно нужно взять. — Узнайте, что там по охране. Самое главное условие — никаких убийств. Калечить тоже нельзя. Если что-то такое случится, я сделаю всё, чтобы вас, ребята, не нанимали больше даже улицы мести. Понятно? — Да, — отвечает Генри. — Я с тобой свяжусь. — Ага, удачки. Всё уже готово. Склад снят и обвешен охранной системой и камерами слежения. Макгаффин, который предстоит украсть, гордо покоится на своём месте. Охрана нанята и проинструктирована смотреть в другую сторону, когда вокруг будут крутиться всякие непонятные личности. На ночь все уйдут домой. Кто-то, кто занимается этим не первый день, мог бы что-то заподозрить. Но сегодняшняя встреча окончательно убедила Уэйда в том, что беспокоиться не о чем. Генри уходит, и Уэйд устало падает грудью на стол и крутит головой в поисках Питера. Не смотреть на него целых двадцать минут было утомительно. А ещё чревато последствиями. К Питеру подходит какой-то мужик и заводит разговор. Уэйд выпрямляется по струнке и обращается в зрение. Может быть, ему и не надо паниковать. Только когда Питер отрицательно качает головой, а на его плечо всё равно ложится чужая рука, Уэйду становится очень даже похуй. Он вскакивает с места и подлетает к барной стойке. — Он со мной, — выпаливает Уэйд, даже не успевая придумать смешную шутку, чтобы смягчить ситуацию. Мужик и Питер удивлённо на него оборачиваются. Незнакомец щурится, окидывая его оценивающим взглядом. На лице появляется ухмылка. — Правда? — спрашивает он у Питера. Паук тяжело вздыхает и закатывает глаза. — К сожалению, да. Чувак ещё разок придирчиво оглядывает Уэйда, будто всё ещё не может поверить. Нет, ну конечно. Кто бы поверил? Но всё-таки решает не связываться. Поднимает обе ладони в воздух, усмехаясь. И съебывает. Хоть хватило ума не говорить ничего напоследок. Уэйд приваливается к стойке и заказывает пива. Он бы опрокинул сейчас и чего покрепче, но при Пауке ему немного стрёмно. Наёмник вручает Питеру второй бокал с пивом и за запястье тащит его к своему столу. — Хотя бы сделай вид, что пьёшь, — говорит Уэйд, падая на своё место. — Или сделай пару глотков, нихрена ж не будет. — Это пропаганда алкоголизма, — бухтит Питер и немного отхлёбывает из бокала. На губах остаётся пена. Питер слизывает её и морщится. Уэйд залипает на движение языка, но быстро берёт себя в руки. — Рожа твоя, трезвая и кислая, — пропаганда алкоголизма. Питер очень по-взрослому высовывает язык. Уэйд не сдерживает смешка и немного расслабляется. Ненадолго, правда. Спиной чувствует на себе внимательный взгляд. Может, надо было сразу уйти, делать им тут больше нечего. Но некоторые вещи — просто дело принципа. — Я так и не понял, что тому парню было надо и чего ты так взъелся, — признаётся Питер. Уэйд смотрит на него, пытаясь понять, стебётся ли над ним Питер, или он сейчас абсолютно серьёзно. Кажется, второе. На лице — ни малейшей идеи. — Охуеть, — Уэйд закрывает глаза ладонями и не сдерживает смеха. — Помнишь, ты спросил, как «так» ты оделся? — Ну… — подозрительно тянет Пит. — Можешь опять попытаться меня придушить, но за то, как твоя задница выглядит в этих джинсах, и умереть не жалко. Уэйд прямо слышит, как скрипят мозги Спайди. Наконец у того вырывается короткое «оу». — Он что… пытался меня склеить? Щёки Питера покрывает густой румянец, и от этого Уэйду становится ещё смешнее. — Ага… — выдаёт он, пытаясь заглушить смех ладонью. — А ты сказал, что я с тобой. Чёрт, Уэйд! Питер сильно пинает его под столом. — Хватит надо мной ржать. — Прости, малыш, но… Тебя что, раньше никогда не пытались склеить? Уэйд утирает слёзы, выступившие в уголках глаз. — Пару раз, — признаётся Паук нехотя. — Но это были девушки. — И через сколько лет до тебя доходило? Питер снова багровеет — на этот раз то ли от смущения, то ли от злости. — Зачем ты сказал, что мы вместе? Такая резкая смена темы на ещё более неудобную. Браво, Питер. Уэйд смачивает горло и опускает бокал на стол. — Чтобы он отвалил. А ты хотел познакомиться? У тебя ещё есть шанс, потому что он всё ещё на тебя пялится. Питер хмурится, но всё-таки не оглядывается по сторонам. — Тогда почему мы не уйдём? — Потому что я не допил своё пиво, — объясняет Уэйд терпеливо. — А ещё потому, что он действительно меня взбесил. Посмотрел на меня так, будто я даже дышать с тобой одним воздухом не достоин. Это, конечно, правда. Но та правда, которую он знает сам. Она и так преследует его днём и ночью. Нет нужды напоминать. — Так что, может быть… подыграй мне? — просит Уэйд, выдавливая улыбку. — Ты мне выбора не оставляешь, — вздыхает Питер. Накрывает его руку своей. — Ооо… — Уэйд переворачивает ладонь, проходится большим пальцем по костяшкам. — Наше первое свидание понарошку, так мило. — Разве первое? — Питер изгибает бровь. — Помнишь, когда мы кидали хлеб в голубей и считали, кто чаще попадёт? Ты тогда тоже говорил, что это как свидание. — «Как свидание» и «свидание понарошку» — это разные вещи! Уэйд всплескивает руками, но тут же, опомнившись, снова хватается за пальцы Питера — на этот раз обеими ладонями. — «Как свидание» подразумевает, что что-то мешает этому быть настоящим свиданием. Например, кто-то один не понимает свалившегося на него счастья. Питер усмехается, опуская взгляд. — А «свидание понарошку» — это просто как… ну, не знаю. Такая игра. — Хорошо, гуру свиданий, убедил, — сдаётся Питер. Уэйд выводит на его коже круги указательным пальцем. Вдруг вскидывает голову. В глазах загорается огонь, не предвещающий ничего хорошего. — Паучок… — заводит он вкрадчиво. — А потанцуй со мной? Питер отвечает «нет» ещё до того, как Уэйд договаривает. — Я не танцую, — объясняет он. — Ой, да ладно, — говорит Уэйд. — Я видел твои движения. Ты хорош. Уэйд встаёт и легко тянет его за руку. — Тут всем похуй, малыш. Некого стесняться. Пожалуйста? Питер отводит взгляд, как всегда при принятии очередного решения, которое выйдет ему боком. — Обещаешь, что потом мы сразу уйдём? — спрашивает он. — Конечно. Как только закончится песня. Питер поднимается и следует за Уэйдом. Позволяет обнять себя за талию и кладёт ладони ему на плечи. Уэйд честно старается не прижиматься совсем уж тесно, хотя всё, чего он хочет, это прижать Паучка к себе и держать так вечно. Но вечности у них нет. По крайней мере, у одного из них. Питер не смотрит на него. Опустил взгляд в пол и разглядывает носки своих кроссовок. Это даже хорошо, потому что Уэйд не уверен, что смог бы выдержать сейчас его взгляд. Он поглаживает поясницу Питера и начинает напевать, потому что музыка в этом баре ему катастрофически не нравится. Питер слушает несколько секунд, затем вскидывает голову. По губам скользит тень улыбки. — Почему ты напеваешь «Take me to church»? — спрашивает он. Уэйд вздыхает и снисходительно объясняет ему: — Потому что фик говно, если в нём нет сцены под Хозиера. Я на тамблере прочитал. Питер придвигается к нему ближе. Тяжко вздыхает и утыкается носом в шею Уэйда. Практически виснет на нём. Музыка сменяется. Уэйд поворачивает голову и касается губами виска Спайди. — Песня закончилась, — оповещает он. — Мы можем идти. — Ты не допел. Там ещё два куплета. Уэйд жмурится. Если это очередной грёбаный сон, то он не хочет просыпаться. Жар, исходящий от Спайди, плавит его. — Я дальше не помню, — признаётся Уэйд. Голос звучит ещё более скрипуче, чем обычно. — Я помню. Он продолжает с того места, где закончил Уэйд. Щекочет кожу своим дыханием. Прижимается так тесно, что Уэйд удивляется, как тот ещё умудряется дышать. Наёмник комкает пальцами рубашку на спине Питера. Сам не замечает, как ладони сжимаются в кулаки. Питер поглаживает его по затылку. Кажется, желание Уэйда исполнилось. И время и впрямь остановилось для них двоих. Но Уэйд знает, что оно утекает. Знает, что стоит Питеру допеть, как всё это будет разрушено. И это разъедает его изнутри, омрачает такой редкий момент спокойствия и счастья. Как долго длится куплет? Если бы он знал, мог бы точно отмерить, сколько ему осталось жить на этом свете. Но остаётся только ждать, что каждая строчка может стать последней. Сейчас? Или, может быть, сейчас? Уэйд отстраняется первым, не выдержав напряжения. Спайди поднимает на него рассеянный взгляд. Ничего не говорит, только слабо улыбается, скользя взглядом по его губам. Но не тянется, чтобы поцеловать. Он вообще осознаёт, что делает? — Идём, — говорит Уэйд, отстраняя его от себя. — И так уже задержались дольше, чем было нужно. Он несётся к выходу из бара и только снаружи вспоминает, как дышать. Слышит, что Питер следует за ним, но не останавливается. Вместо этого сворачивает в подворотню и продолжает свой путь. Питер догоняет его. Разворачивает к себе. — Что случилось? — спрашивает Паучок хмуро. Уэйд прячет взгляд. И очень. Очень жалеет, что не может спрятать лицо. — Ничего, прости… Просто заебы, пройдёт. Пойдём уже, я устал. — Уэйд. Я правда хочу знать, что с тобой происходит, — мягко говорит Спайди, приподнимая его голову за подбородок. — Поверь мне, этого ты знать не хочешь. Кривая улыбка рассекает лицо Уэйда. И тут же отражается раздражением в глазах Питера. — Может быть, я сам буду решать? Это… это из-за меня? — Да. — Я что-то сделал, или… Уэйд вырывается из его рук и отступает в сторону. — Ты флиртуешь со мной весь вечер! Питер обхватывает себя руками. Закусывает губу. — У нас вроде как «свидание понарошку». И ты сам постоянно со мной флиртуешь. — Ты делал это и раньше. И не только сегодня. Я просто… Ты в буквальном смысле скоро сведёшь меня с ума, — говорит Уэйд. Шагает вперёд, обнимая Паука за талию. Тянет в сторону и прижимает его к стене. Питеру явно некомфортно вот так, но он не вырывается, чтобы не отталкивать Уэйда. — Что ты делаешь? — Ничего, — выдыхает наёмник ему в ухо. — Я ничего не делаю. Только обнял тебя. Даже руки не распускаю. Он всё-таки потирается носом о гладкую щёку. Питер забавно пыхтит ему в ухо. Кладёт руки ему на плечи. Удерживает в одном положении — ни отстраниться, ни приблизиться. — Ты хочешь знать, что со мной происходит? Вот что… — Уэйд выпускает из лёгких воздух, опаляя дыханием кожу. — Я пиздец как сильно хочу тебя. И я думаю, что ты тоже хочешь меня. Иначе у меня бы не хватило смелости поднять эту тему. Питер давится воздухом. — И почему ты так думаешь? — спрашивает он срывающимся голосом. — Ты разве не замечаешь, что делаешь? Например… Он проводит большим пальцем по верхней губе Питера, всё ещё влажной от слюны. — То, как ты облизываешь губы, когда на меня смотришь. То, как постоянно ко мне прижимаешься. Уэйд разводит его ноги коленом и упирается бедром в пах. — А, ну и вот это. Бьюсь об заклад, тебе уже неудобно в таких узких джинсах. Питер всхлипывает, прислоняясь затылком к стене. Упирается в плечи Уэйда, пытаясь отстранить его. — Я… Нет, я этого не замечаю, — говорит Паук. — Теперь будешь. Может быть, из-за этого мы так друг на друга психуем? Такое сильное напряжение, да ещё и сексуальное, может быть той ещё сукой. — Уэйд. Мне нечего тебе сказать. Наёмник закатывает глаза. Отходит, возвращая Питеру личное пространство. И выразительно поднимает брови, когда тот на мгновение тянется за ним. — Я просто… — Уэйд опускает взгляд, закусывает губу. — Я думаю иногда: если бы там, под тем куполом, на моём месте оказался бы кто-то другой, стал бы ты… — Ты обещал не говорить об этом, — перебивает его Питер. — Ты уже большой мальчик и должен понимать, что от того, что мы не говорим об этом, оно не исчезнет. Питер тяжело вздыхает и закрывает глаза ладонями. Зарывается пальцами в волосы. Его щёки горят ярким алым оттенком. — Ты подловил меня не в самый удачный момент, — признаётся он. — Я не собирался тебя подлавливать, — отвечает Уэйд раздражённо. — Питер, я просто… Бля. Ты не хочешь… Я не знаю. — Уэйд… — Питер смотрит на него почти виновато. — Я уже говорил, что не разделяю твоих чувств. — А я тебе и не любовь предлагаю. — Уэйд. — Тс, — обрывает наёмник. — Не надо оправдываться или искать какие-то причины. Я задам вопрос. И я хочу, чтобы ты ответил на него «да» или «нет». Меня устроят оба варианта. Всё лучше, чем не понимать, что происходит, и питать какие-то иллюзии. Подумай. Обо мне. О том, что только что произошло там, внутри. И о том, что происходит уже довольно давно. Ты хочешь попробовать? Со мной. Просто секс, или чего тебе захочется. — Ты так сильно хочешь меня получить? — спрашивает Питер, глядя ему в глаза. Румянец спадает с щёк. Губы влажно поблескивают. — Так сильно, что готов рискнуть тем, что у нас уже есть? Уэйд скалится и вновь оттесняет его к стене, упираясь руками по обе стороны от него. — Каким образом я рискую нашими отношениями, м? Скажи нет, и это останется ещё одним неловким разговором. В нашей истории таких было полно. Питер молчит и смотрит ему прямо в глаза. — Да, — спрашивает Уэйд, — или нет? Проходит вечность. И с губ Спайди не срывается ни звука, кроме тяжелого дыхания. Упрямый ублюдок, почему он не может просто послать его и не мучить? Терпение Уэйда заканчивается. Видимо, он не заслуживает даже отказа. Его попросту игнорируют. Уэйд отступает на несколько шагов. — Спокойной ночи, Питер, — говорит он. — Увидимся завтра. Разворачивается и уходит. Вернее, пытается. Ему мешает прилипшая к руке паутина. Питер сокращает расстояние между ними в несколько шагов и берёт Уэйда за руку, счищая с неё липкую массу. Так и не отпускает его ладонь. — Не уходи, — просит Питер, не осмеливаясь встретиться с его горящим взглядом. Уэйд тяжело сглатывает. И ничего не говорит. Пришло его время молчать. Дурацкая надежда снова пробилась наружу через стену здравого смысла, свернулась клубком в животе и урчит, посылая по телу волны необоснованного счастья. — Не уходи, — повторяет Питер, прижимаясь к его руке. Кладёт голову ему на плечо. — Х-хочешь войти в ме… То есть, зайти ко мне? Уэйд настолько не в себе, что даже игнорирует эту оговорку. Опускает свободную ладонь на затылок Питера. Целует в лоб. — Хочу, — говорит он просто. Питер поднимает голову, такой невероятно смущённый и красивый, что Уэйд на мгновение замирает, будто время вокруг вновь останавливается. Паучок явно говорит ему что-то ещё, но Уэйд выхватывает только отдельные слова. Такие как «метро» и «идём». И позволяет Питеру вести его куда вздумается.