***
Для человека, который чуть не помер от высокой температуры, Сынхён держится молодцом. Впрочем сам виноват – умудрился играть под ливнем. «Слишком хорошо он держится», - думает Сынри, когда видит, как его хён безжалостно поглощает принесенный им обед. Медсестра весело объясняет, мол, это значит, что здоровье восстанавливается. Сынри же думает, что из-за того, что Сынхён привередливый едок и ему не нравится больничная еда, приходить в больницу его приходится снова и снова ему. - Слишком мягкие, - говорит хен с набитым беконом ртом. В ответ Ри лишь закатывает глаза, сидя в своем кресле. Не то, чтобы он был против каждодневных посещений Чхве в больнице, наоборот, на следующий день после того, как он ушел от Сынхёна, ему выпал шанс подоставать медсестру расспросами о том парне, но об этом Ри, конечно же, не стал рассказывать хену. Медсестра на смене довольно строгая и скептичная, поэтому сначала начала расспрашивать его об отношениях с Квон Джиёном. Сынри почти прыгает от счастья, когда все же узнает имя своего потенциального «единственного». «Квон Джиён» - ему приятно повторять имя вновь и вновь. Однако медсестра стоит все с тем же скептичным лицом, и тогда Сынри, наконец, отвечает ей. Лицо девушки смягчается. Оживление – чувство, когда две родственные души встречают друг друга, должно быть счастливым событием. Конечно, нет ничего радостного в том, чтобы встретить свою половинку в больнице в сорочке, ведь как можно не задуматься о возможности наличия у нее опасной болезни. Но Сынри решает воспользоваться шансом. Выражение лица медсестры не похоже на обнадеживающее, и ее вопрос о том, уверен ли он, тоже не помогает. По правде говоря, Ри и сам не знает, точно ли это было то чувство. Сынри не знает, как должно ощущаться оживление, потому что с ним этого раньше никогда не происходило, но он просто знает это, поэтому так и говорит медсестре. Она слегка улыбается, но улыбка не достигает ее глаз, и она говорит, что понимает его затруднение. Вместо того, чтобы предоставить нужную ему информацию, она предлагает встретиться с парнем лично, чтобы удостовериться в своем чувстве. Сынри задумчиво мычит, зыркая на закрытую дверь, отделяющую его от возможного родного человека и их потрясающего будущего. Если быть честным с самим собой, то Ри понимает, что это звучит как готовый план. И лучше узнать будущую половинку лично, чтобы не показаться сталкером. Поблагодарив медсестру, Сынри уверенно вздыхает и идет. Он стучит в дверь, считает до трех, чтобы успокоить зашкаливающий пульс, и заходит, услышав разрешение войти. В момент, когда Ри открывает дверь, не слишком быстро и не слишком медленно, как раз так, чтобы не растерять уверенность, но и чтобы не напугать находящегося там человека, он сразу встречается глазами с парнем. Сынри снова стоит потрясенным. Его будущая вторая половина сидит на кровати, руки заняты книгой, он залит солнечным светом из окна, весь такой эфемерный, почти неземной. Тени падают на его лицо изысканно, красиво, элегантно. Это как… смотреть на ангела. Если раньше Сынри сомневался, то теперь он уверен в их связи. - Привет, - мешкая, говорит Ри. Его нервозность видно в каждом, даже самом небольшом, движении, которое он совершает в комнате. Пациент выглядит удивленным, но этого мало, чтобы понять, ощущает ли он оживление так же, как Сынни. Парень спрашивает: - Ты кто? - Ну, я… - Ри останавливается, неловко потирая шею, - я видел тебя вчера… В холе. И, эм, почувствовал оживление. Понимание пробегает молнией на лице парня, и на долю секунды счастье окутывает Сынри, а в мыслях снова и снова проигрывается запись безоблачной жизни, которая ждет их. Его близкий человек произнесет: «соулмэйт», и они будут узнавать друг друга, рассказывать о своих интересах, начнут влюбляться друг в друга и жить вместе, будут счастливы всю свою жизнь… - Убирайся. Сынри моргает, ничего не понимая. - Пардон? - Уйди отсюда и никогда не возвращайся, - говорит парень. В его спокойном ответе так и кричит отказ, и это разбивает красивую иллюзию, которую Сынри создал у себя в голове. - Но…. - Я сказал уйти из моей комнаты. Ри хмурится. Он раздражен, путанные и отчаянные слова вырываются из его рта потоком: - Нет, это просто… Слушай, я знаю, что ты тоже это почувствовал. Ты - моя родная душа, а я - твоя. Мы созданы друг для друга, почему ты не хочешь этого… Злой взгляд соулмэйта заставляет его замолчать, и Ри видит в глазах напротив искру сожаления и боли, прежде чем следующие слова навсегда останутся в его сердце. - Потому что я умираю.***
Внезапно оказалось, что все скрывали самую отстойную правду, чтобы не испортить красоту концепта родственных душ. Эта правда просто разрушила бы идеальную идею. Никому не нравится слушать о трудностях, которые их ожидают, ведь зачем обращать внимание на возможность отказа от вашего собственного родного человека. Родственные души предназначены друг для друга. Точка. Однако в случае Сынри это не особо-то похоже на правду. Ри лечит свое сердце в громком клубе, где Дэсон, его сосед, работает барменом. В голове парня крутится желание бахнуть хёна по его красивым губам, когда тот отказывается обслуживать его после четвертой бутылки пива, но он решает забить на это, потому что Дэ хороший хён и он вкусно готовит – главное поощрение того, что Сынхён любит перебирать харчами. А еще Дэсон согласен слушать душераздирающую историю Ри в оглушающе-громком баре о том, как его жестоко отверг его соулмэйт. Настоящий ангел - вот кто Дэ. Так что бахнуть его по красивым губам нельзя. Да вообще бить его нельзя, если на то пошло. Дэсон же, благослови боже его ангельский характер, не заваливает младшего тысячами советов типа: «Делай, что я тебе говорю, иначе ты от сожалений разобьешь свою башку и будешь страдать всю свою жизнь». Он просто дает Ри возможность представлять последствия его выбора, и это прекрасно, потому что Сынни ненавидит, когда ему диктуют, что делать. Разумными словами Дэсон растормаживает мозг Сынри и помогает представить, что случится, если он решит уйти: его ждет одинокая неудовлетворительная жизнь, и, черт, эта мысль так пугает Ри, что он даже не хочет думать о том, чтобы согласиться на это. Сынри во весь голос клянется, что он хочет и узнает свою вторую половинку лучше, и плевать ему на последствия. Он знает, что они оба могут это пережить. Неважно, какие препятствия их ожидают, даже если это будет смерть, ему плевать. Он верит, что судьба связала их не просто так. - Против всего мира? - спрашивает Дэсон, улыбаясь и приподнимая бровь. - Против всего мира, - повторяет Ри и поднимает за это тост. Пустой бутылкой, конечно, потому что Дэ все так же не дает напиться младшему в дрова.***
. На следующий день Сынри пропускает свой визит к Сынхёну, чтобы разобраться с непонятной ситуацией со своим соулмэйтом. Он доверяет развлечения хёна Дэсону, зная, что никто кроме того не справится с детскими закидонами старшего. Он стучит один раз, громко, чтобы огласить свой приход, и мгновенно вваливается в комнату, пока его уверенность не погибла под весом его же страха отказа, при этом удивляя предназначенного ему судьбой парня импровизируемым приветствием, взятым из какого-то сериала: - Милый, возлюбленный, как ты?! На лице его суженого расцветает неприкрытое удивление: - Что ты здесь делаешь? - Пытаюсь наладить наши отношения, - говорит Ри, преодолевая расстояние между ними и останавливаясь у кровати. - Какие отношения? Тут нечего налаживать. Мы даже не знаем друг друга, - сверкая глазами, выговаривает парень. – Я сказал тебе не возвращаться. - О, но я знаю твое имя, Квон Джиён-ши, - отвечает Ри, уперев руки в бока. - Внимание, найден сталкер. - Его можно спокойно узнать у милой медсестры на рецепции. - Дами-нуна? - Это её так зовут? – Сынри слегка присвистывает, - мне надо послать ей открытку с благодарностями. Она милая. - Зачем она... Черт, какого фига это происходит? - в ладони рычит парень напротив. Даже если звук и скрыт руками, но отказ в ответе громко звенит в ушах Ри. Сынни старается сохранять спокойное лицо, хотя в груди и щемит. Он продолжает: - Она пыталась быть полезной. Джиён раздраженно поднимает глаза: - Играясь в купидона? Спасибо, но нет. - Почему? - спрашивает Сынни, в горле накапливается возмущение, да так, что приходится собраться, дабы сложить мысли в слова, - я не понимаю. Мы связаны! Никто другой не сможет сделать нас счастливыми. Только ты меня, а я тебя. Почему ты так сильно противостоишь мне? - Я умираю. - Мы не знаем этого. - Я просто, блин, знаю, иначе меня бы тут даже не было! Ты правда думаешь, что я ночую тут по приколу? - взрывается Джиён, его голос отбивается от стен в комнате, слова тяжело зависают в воздухе, и наступает тишина. Сынни может только смотреть на парня, не в силах придумать ответ. Опускает глаза к кровати – парень сжимает в кулаках простыни, крепко, – и продолжает сбитым шепотом: - Я... Черт, я просто знаю, ладно? И знать, что ты умираешь, – это отстойно, и... И я не хочу, чтобы ты проходил через это дерьмо. Только не ты, нет. Это не честно по отношению к тебе. Ты заслуживаешь намного лучше, чем это. Лучше меня. Все становится на свои места. Его человек никогда не отвергал его, не отбрасывал идею своего соулмэйта. Нет. Наоборот, Джиён отвергал мысль о том, чтобы в конце концов оставить Ри одного, и этот вывод трогает и разрушает сердце Сынни. - Так что, пожалуйста… Просто уходи, - шепчет парень, разбито, душераздирающе, и Ри ненавидит звук этого тихого шепота, ненавидеть смотреть, как его человек сам, совершенно один, борется с болезнью, ненавидит все, что ранит его пару так сильно, что он даже начал думать, будто не заслуживает своего предназначенного человека. Он ненавидит это раненное выражение на красивом лице своего соулмэйта. - Слушай... - Сынни делает глубокий вдох, задерживая дыхание, когда его эмоции почти подвели его, - спасибо. Спасибо за то, что объяснил мне всё. Вот правда. Однако я бы хотел быть частью этого, если ты не против. - Я сказал тебе, что я... - парень не договаривает, смотря в глаза Сынри. В его голосе больше нет злости, только отчаяние, что хорошо для Ри. Парень медленно сглатывает, его лицо искажено агонией. - Что конкретно в фразе «Я умираю» тебе не понятно? - Все понятно, честно, - говорит Сынни, пытаясь вложить в свои слова все понимание и всю искренность, - но однажды все мы всё равно умрем. А ты – лучшее, что случалось в моей жизни, и я хочу, то есть, я бы хотел остаться и пройти вместе с тобой через все плохое и хорошее, если ты разрешишь мне. Джиён выглядит заинтригованным. - Мы только что встретились. Откуда ты вообще все это знаешь? Сынни понимает, что нужно что-то посильнее фразы: «Потому что мы соулмэйты», чтобы доказать свои чувства. По правде говоря, он не может найти ни одной адекватной причины в своих блуждающих мыслях, эмоции переполняют его и путают все. Потому он просто решает говорить: - Когда я увидел тебя вчера, ты был таким... Красивым. Таким сильным. Таким хрупким. И просто… Не знаю, я просто не могу тебя отпустить. Не теперь, когда ты прямо передо мной. Правильно, в этих словах ноль логики, но его мысли везде и нигде одновременно, и он просто говорит, что думает. Джиён смотрит на него внимательно некоторое время, и это так долго. Еще никогда в своей жизни Сынри так долго не ждал, но вдруг он начинает теряться из-за того, что парень на кровати взрывается смехом. Джиён уже почти в припадке от смеха: голова отброшена назад, тыльной стороной руки он прикрывает губы в нелепой попытке приглушить звук. Сынри краснеет до корней волос, недовольно рыча на выдохе. - «Красивый» – и это все? - соулмэйт всё же умудряется сказать что-то за вспышками смеха. - Даже ребенок придумал бы чего получше. Сынри дует губы: - Ну, прости, что не могу быть твоим Шекспиром. - Очень жаль, - соглашается парень, его взгляд становится мягче. - Я знаю, - Сынри смотрит куда угодно, но не на человека напротив, его щеки трепетно краснеют, когда он чувствует этот нежный взгляд своей пары. - Но, как я понимаю, у меня нет выбора, да? - внезапно говорит Джиён. Это стало сюрпризом для Сынни. Конечно, это не «да», однако это очень даже близко к желаемому ответу, который он хочет получить, и, черт возьми, он примет его. С широкой улыбкой он протягивает руку вперед и говорит: - Тогда начнем сначала. Ли Сынхён, но все называют меня просто Сынри. - Сынни? Довольно нагло, тебе не кажется? - А ты думаешь, откуда вся моя уверенность? - его соулмэйт хихикает в ответ и возвращает рукопожатие всё с таким же теплом. - Квон Джиён, но называй меня просто Джиён, пожалуйста. - Хорошо, Джиённи. Давай создадим вместе много счастливых воспоминаний, да? - улыбается Ри, который уже не может дождаться, когда сможет спокойно провести всю свою жизнь с предназначенным ему человеком. Джиён улыбается в ответ.***
После судьбоносной встречи с родственной душой, Сынри часто задумывается о том, какого это - быть центром пугающего внимания докторов, которые атакуют тебя разными страшными вопросами. В такие моменты он рад своей способности, которую приобрел благодаря занятиям джиу-джитсу, так просто не заболевать. Слава богу, благодаря этому он умудряется беречь свое здоровье, несмотря на занятой график, который состоит из учебы в университете днем и работы бариста ночью. Так что встреча с доктором ради еженедельной медицинской проверки это ужасающее действо для Сынри. Он заглядывает в комнату сквозь маленькое окошко в двери, глядя на то, как его суженый обсуждает что-то с доктором. Ри думает, что Джиён уже привык к этому, но… вид того, как обыденно жестикулирует Джи, будто годами делает это каждый день, вводит его в депрессию. Когда доктор наконец прощается, проходя мимо и сдержанно кивая, Сынни открывает дверь с широкой улыбкой, просто пытаясь улучшить ту гнетущую атмосферу, которая осталась после визита врача, и не забывает про свое теплое приветствие: - Милый, возлюбленный, как ты сегодня! Это уже даже не вопрос, а просто какая-то глупая фраза, которую Ри, почему-то любит говорить, чтобы заставить Джиёна улыбнуться. И пока что эта штука работает. Джи выглядит гораздо более довольным, когда Сынни говорит простые слова. - Я в порядке, спасибо. Ты выглядишь уставшим. - Переработка и утренние занятия - плохая комбинация, - зевая, отвечает Сынри и плюхается на стул рядом с кроватью. Вибрация из заднего кармана вынуждает Ри выудить свой телефон. Пришло сообщение от Сынхёна: «Я требую какой-то высокой платы, голубчики» Сынри вздыхает. Скорее всего хён узнал о его соулмэйте от Дэсона и теперь верит, что встреча произошла именно благодаря ему. Сынри пишет ответное СМС: «Я ни за что не должен платить тебе.» - Звучит довольно оживленно и весело, - отвечает Джи, привлекая внимание Ри обратно к себе. - Ха, погоди, пока у тебя будет целый вагон важных встреч, экзаменов на носу и отстойных посетителей. Ты сразу начнешь скучать по этой тихой жизни, - фыркает Сынни. - Ну не знаю, - пожимает плечами Джиён, - мне всегда больше нравилась школа. Громкая. Теплая. Здоровая. Такие вещи, которых не найдешь в больнице. Это пробуждает пытливость младшего. - Кстати, как часто ты сюда приходишь? - Сбился со счета ещё семь лет назад, - это простой тихий ответ, но из-за него сердце Сынри разрывается. - Что случилось? Ну… Если ты не против поделиться со мной… - Я думаю ты имеешь право знать, если сам подписался на этот марафон, - говорит Джи. - Когда я был маленьким, у меня диагностировали лейкемию. - О… - это все, что Ри может ответить. Грустная тема заставляет Сынри, запутанного в паутину эмоций, беспомощно теряться, но его спасает СМС от Сынхёна: «Малыш-панда, я твой купидон. Прояви хоть немного уважения и уважь меня деньгами за волшебное заклинание, которым я благословил твою жизнь» Сынни мгновенно пырхает на это: «Отвали, хён» - Кто это? – спрашивает Джи, отвлекая Ри от его раздражения. Когда Сынри непонимающе смотрит в ответ, Ён указывает на телефон в руке младшего. - Тот, с кем ты переписываешься. - О, это мой хён. Его привезли сюда несколько дней назад. Жар, - объясняет парень, стыдясь, что его поймали с поличным на том, что он не оказывал внимания Джи. - Ты не навещаешь его? - У него уже есть Дэсон-хён. Я давным-давно знаю, что он гораздо больше предпочитает компанию Дэсон-хёна моей, так что все в порядке. - Ясно. Судя по тому, что он шлёт тебе сообщения, его состояние становится лучше. - Если судить по его растущему аппетиту, то уж слишком лучше, - отмахивается Ри, вспоминая старые заказы хёна на обед. – Кстати, его завтра выписывают. Честно говоря, не думаю даже, что его вообще нужно было госпитализировать. - Тогда зачем ты вообще вызывал ему врачей? - Джи приподнимает бровь. - Потому что он любит преувеличивать. А еще он из богатой семьи. Думаю, это его способ выбрасывать деньги на ветер. Иногда я не знаю, кто из нас взрослый, - Ри раздраженно выдыхает, наклоняясь и вытягивая ноги, чтобы расслабить затекшие мышцы. - Кажется, он забавный, - произносит Джи. - Да, - соглашается Ри, потому что иначе и быть не может. Затем он просто добавляет, - тебе надо как-то встретиться с ним. Джиён улыбается в ответ.***
На тех выходных Сынри дарит Сынхёну картину (которая может быть очень эксклюзивная, а может и нет, и достать ее можно только на черном рынке. Ри не вдается в детали, а Сынхён слишком счастлив, чтобы его волновало ее происхождение). Когда хён дразнит его – странный способ сказать спасибо, не правда ли, – Ри просто говорит, что один из друзей должен был ему услугу, и так случилось, что он оказался поклонником искусства. Сынхён лишь фыркает. Ри быстро прощается и уходит из квартиры хёна, оставляя его наслаждаться произведением искусства.***
В следующий визит Сынри приходит с парой комнатных тапочек и невинной улыбкой на лице, крича: «Милый, возлюбленный, как ты?», и резко открывая двери, из-за чего образовался сквозняк. Джиён неодобрительно смотрит на него и суёт тапочки обратно в руки парня. - Ну, Джиённи, - ноет Ри, - они мне обошлись в целое состояние! - Это панды, это тапки-панды, - говорит Джи, как будто объясняя. - Мне и мои старые тапочки нравятся. - Да, это панды, и они милые! А твои уже износились. Когда ты в последний раз сдавал их в химчистку? Они же уже чёрные, Джиённи, - комментирует Ри, уставившись на пару абсолютно нормальных тапочек, стоящих у кровати. Ён недовольно смотрит на него: - Они чернеют, потому что я люблю их носить, спасибо за заботу. Оставь себе эти тапки-панды. Мне они не нужны. - Хорошо, - дуется Сынни. Его голос медленно становится сокрушённым, но достаточно громко и четко, чтобы Джиён уловил это. - Я их точно не выкину после того, как целый день перерывал кучу магазинов в интернете пока нашел их. Джиён медленно вздыхает. Очень медленно. - Ладно, давай их сюда. - Но… - начинает Ри. - Идиот, пока я не передумал, - рычит Ён. Когда он принимает тапочки, то даже не пытается изображать радость и только бормочет себе под нос. - Не могу поверить, что делаю это. Ри улыбается, смотря, как Джиён надевает их. На нем они выглядят смехотворно, тонкая ступня наполовину скрыта пушистыми тапочками-пандами, но Сынри не тупица, чтобы сказать это вслух. Вместо этого он говорит: - Гордись, Джиён. Панды – хорошие животные. Они не расисты, потому что они азиаты, чёрные и белые одновременно. - Знаешь, кто еще не расист? - Кто? - Пингвины. Ри моргает: - Почему? - Ты смотрел «Делай ноги»? - спрашивает Ён и затем радуется потерянному взгляду Сынри. - бескультурная мелочь.***
Честно, Сынри не виноват, что он несет с собой ноутбук и пару колонок, когда на следующий день приходит проведать Джиёна, конечно же, заходя со своим приветствием, которое разрушает холод больничной палаты: - Милый, возлюбленный, как ты? Сегодня мы посмотрим «Делай ноги»! И, конечно же, Сынри не виноват, что они начинают так громко смеяться на моменте, когда Рамон обманывает себя*, что даже Дами-нуна злобно врывается в комнату. - Это было так смешно! Мы точно это повторим, - говорит Ри, когда Дами надоело вычитывать их по поводу того, что они должны принимать во внимание людей вокруг. Джиён улыбается в ответ.***
Одной темной ночью в кафе босс Сынри отмечает его сияющий вид и то, что за последние недели он стал работать лучше. Он спрашивает Ри, что, может быть, тот нашел особенного человека, который так позитивно меняет его характер и отношение к работе. Ри скромно смеется, но не отрицает, потому что, на самом деле, Джиён не просто особенный. Он – всё.***
- Милый, возлюбленный, что ты думаешь о домашней еде сегодня на обед? - Ри ставит ланч-бокс, завернутый в синюю ткань, на стол. Джиён с любопытом смотрит на сверток, начиная разворачивать ткань, медленно, узелок за узелком, осторожно, будто это подарок на Рождество. - Ланч-бокс? Это ты приготовил? - Ах, если бы, - скорбно говорит Сынни, - это Дэсон-хён сделал. Считай, что это приветственный подарок или типа того. Не волнуйся о вкусе. Будет вкусно, я гарантирую. - Правда? - затем Джиён пробует маленький кусочек кимчи. - Вау, это реально вкусно. Напоминает мне кое-кого, - и переключается на то, чтобы положить в рот еще ложку риса с кимчи. Сынри поднимает брови в вопросе: - Кого? - Моего хорошего друга – Ёнбэ. Он всегда приходил ко мне и приносил ланч, пока не стал слишком занят на работе. Он прекрасный повар, - пока он говорит, его глаза наполняет нежность. Это мучает любопытство Сынри. Джи не много говорит о себе, так что младший не собирается упускать подвернувшуюся возможность. Ри придвигает стул ближе, наклоняясь к кровати. - Ёнбэ? Друг детства или как? Ён задумчиво мычит, палочки на полпути к его рту, и кивает: - Да, мы всегда были друзьями, уже целую вечность. Мы даже ходили в одну старшую школу. - Это, наверное, здорово, когда у тебя есть очень верный друг, - улыбается Ри. - Ага. Когда я начинаю думать об этом, то понимаю, что он всегда рядом. Знаешь, однажды я выбесил какого-то старикашку, и он гнался за мной как безумный, как вдруг появился Ёнбэ и спрятал меня за мусорным баком, чтобы старик не нашел меня. Улыбка Джиёна становится шире, пока он проматывает в голове воспоминание, и Ри, поглощенный мягким выражением, расцветающем на лице Джиёна, предпочитает наблюдать в тишине. - А еще как-то я попробовал курить, и Ёнбэ… Ха, этот гад... Он много не говорил, но ржал, как гиена, когда я после этого минут пять кашлял. Этот гад любит притворяться святым, но он такой же плохой, как и я. - Лучшие друзья всегда такие, правда ведь? – говорит Ри. Его щеки уже болят от счастливой улыбки, когда он наблюдает за расслабленным Джиёном. - И дико раздражающие тоже, - поддакивает Джи. - Этот козел, как открытая книга. Он реагирует как драма квин на все, что я делаю. Вот, к примеру, я как-то спрятал его кошелек… Псих… Он пошел в офис, чтобы сделать объявление специально для меня, и это объявление крутили в каждом блоке. И тогда, когда у меня выявили… Джиён прерывает себя, застывает как пораженный, глаза прикованы к ланч-боксу. Всё внезапно пропало: счастье и нежность заменил холод, тяжелый, тягучий, неприятный, и в этот момент Сынри хочет продать весь мир хотя бы за одну улыбку Джи. Похоже, что Ёну тяжело собраться с мыслями, так что Сынни перехватывает инициативу: - Джиённи… - Он помешан на кимчи, - говорит Джи. - На кимчи? – непонимающе смотрит Ри. - Ага, - и Джиён снова начинает есть, будто пришел в себя. - С ума по ним сходит, особенно по тем, что его мама делает. Он их так любит, что однажды пытался меня целую неделю только ими и кормить. Эта скотина сказала, что это эксперимент. - Вау, - и это все, потому что Сынри нечего было сказать. Просто невероятно. – Настоящий фанат кимчи. Джи кивает: - Никто не может любить кимчи больше, чем Ёнбэ. - Это напомнило мне о… Выходит, что он полная противоположность Сынхён-хёну, - бросает Сынри, сравнивая в голове своего хёна и лучшего друга Джиёна. Он осознает, что нет ничего общего. - Почему это? - Ну, для начала, Сынхён-хён – чертов гурман, и его любовь к западной кухне просто нечто, - Ри останавливается на этом слове, потому что в его словарном запасе нет конкретного слова, чтобы описать вкусы хёна. - Просто представь, как твой друг и Сынхён-хён спорят о том, в какой ресторан пойти. - Это… Было бы на что глянуть. - Нет. Это был бы невероятно длинный громкий спор. И я почти уверен, что Дэсон-хён и палец о палец не ударил бы, чтобы их успокоить. Он бы просто ухахатывался рядом. - Все равно. Было бы на что посмотреть, - Джиён решает не отступаться от своих слов. Ри вздыхает: - Забудь про это... Просто воображение, наверное, недостаточно убедительное. Ладно, как только тебе станет лучше, мы все вместе пойдем ужинать, и ты сам увидишь, насколько я был прав. Что об этом скажешь? Джиён улыбается в ответ.***
Благодаря безумному повороту судьбы, Сынри встречает Дон Ёнбэ в лобби несколько дней спустя после того, как парень, сам того не зная, влез в разговор связанных людей. Так странно видеть друга детства Джиёна лично, потому что Ёнбэ – это всё и одновременно ничего из того, что Джи рассказал о нем. Правда, физически Дон Ёнбэ полностью совпадает с описанием Ёна: немного ниже его самого и мускулистый. Но вокруг него нет никакой определенной ауры, ауры кимчи, на которую совсем немного надеялся Сынри, ведь Бэ же все-таки фанат кимчи. Дон Ёнбэ по большому счету нормальный. Такой нормальный, которым будет нормальный человек. На самом деле они встречаются случайно. Сынни как раз говорил с Дами-нуной, когда их перебил человек, и девушка мгновенно рассказала этому мужчине о священной связи между Ри и Джиёном, да еще и с таким энтузиазмом, что Сынри и слова не мог вставить, чтобы перебить ее. Рукопожатие было сильным и официальным, будто Дон Ёнбэ молча анализировал его, и, честно, это было немого волнующе. Но Дон Ёнбэ это не просто какой-то проходимец в жизни Ёна, так что Ри решает проглотить это чувство в этот раз. Ри хотел сделать все правильно специально для Джиёна, что, вероятно, было печальной ошибкой, которая привела к следующей ситуации, а именно к длинной неловкой дороге до палаты Джи в компании его лучшего друга. Вероятно, Дон Ёнбэ весьма осторожен со своими словами. Он не спрашивает о намерениях Сынни напрямую, но он спрашивает, что Ри видит в Джиёне такого, что решил бросить вызов судьбе и остаться рядом с Джи, несмотря на обстоятельства. Сынни не отвечает сходу. Вместо того Ри дает тишине повиснуть между ними перед тем, как ответить, что он – Джиёна, а Джиён – его, и он убедится в том, что ничто не сможет изменить этого. Даже лейкемия. Дон Ёнбэ спрашивает, что заставляет его в это верить. «Я – Сынри», - и это все, что Ри отвечает ему. Лицо Ёнбэ осветляет необъяснимая улыбка.***
Медленно, но верно, всё тяжёлым багажом падает на его плечи, несмотря на то, что он, обычно, любит забитое расписание. Занятия, тесты, задания, его работа бариста и частые посещения больницы – Сынри тонет под всем этим давлением. Усталость превратилась в его постоянного друга и соратника. Он уже даже не считает сколько раз ловил себя на том, что вырубался на парах. Его хёны волнуются о нем, он это точно знает. Дэсон, например, запрещает ему приходить в клуб. Да и метод Сынхёна тонким не назвать. Не нужно быть гением, чтобы заметить, как Сынхён специально каждый раз включает занудное шоу, когда приходит Ри. Сынри, тем не менее, молчит об этом. В любом случае, легче косить под дурачка, чем разбираться с эмоциями. И даже так его желание увидеть Джиёна не иссякает. Не тогда, когда он пообещал Джиёну оставаться рядом и в хорошие, и в плохие времена. Не тогда… Так что он идет, игнорируя болючие протесты каждого своего мускула, когда он делает очередные шаги навстречу больнице. Ри улыбается, чтобы успокоить Дами-нуну, и, к его облегчению, это замечательно срабатывает, хотя он и не уверен, что сможет так же обмануть и Джиёна. Открывая дверь, Сынри говорит: - Милый, возлюбленный, как… Дыхание застревает в горле. Нет, Джиён жив. Вообще-то он сидит на кровати, глаза устремлены на пейзаж безжизненных высоких небоскребов. Слабый свет заката, приглушенный давящими осенними небесами, купает в своих лучах лицо Ёна и играет тенями на его теле, будто он – картина, прекрасная, почти божественная. И очень далекая. Одна эта мысль заставляет Ри поторопиться к кровати, тянуться рукой, чтобы ухватиться за Джиёнову, лежащую на одеяле. Крепко, изо всех сил, будто Джиён сейчас исчезнет. Он просто… Он не может… Джиёна не волнует крепкая хватка. Он продолжает смотреть на дома. Несколько прядей его волос подхватывает ветер. Это причиняет Сынри боль, но он понимает, он понимает горе Ёна, так что не мешает ему. Оглушающая тишина заполняет комнату, и Ри это не нравится. Он хочет разбить её, хочет сломать почти осязаемый поток несказанных слов, хочет разрушить всё, что рождает мрачную атмосферу в Джиёновом, в его, в их мире, но не может. Не может, потому что не доверяет своему голосу. Потому что ему есть так много чего сказать, но ему не достаточно слов, чтобы выразить это. Так что он останавливается на следующей, пожалуй, лучшей мысли, которая приходит к нему в голову. Он остаётся.***
Как-то после обеда, много дней спустя их момента в тишине, Сынри встречает Дами-нуна, которая делает обзор по этажу. Она с радостью сообщает ему, что в последнее время Джиён будто светится. И много улыбается. Это полностью выбивает Ри из колеи. Он согласен, что сейчас Джи улыбается больше, но чтобы светился… Возможно, Сынни просто слишком много тупил и не заметил легкие изменения в Джиёне. «Но это нормально», - убеждает себя Ри. Он может простить себе такую небольшую оплошность до тех пор, пока состояние Ёна продолжает улучшаться. Дами-нуна вслух озвучивает надежду на то, что Ри останется и продолжит делать все (что б он там не делал), чтобы сохранить те волшебные улыбки на лице Ёна. Ри с широкой улыбкой победителя оглашает, что это его работа, как родственной души Джи, и уносится прочь.***
Дни наполнены тяжёлыми хлюпающими дождями. Капли отбиваются от стекла, громко, будто глотают привычное приветствие Сынри: «Милый, возлюбленный, как...», которое остается оборванным, когда Ри видит своего предназначенного спящим свернувшись калачиком. Во сне Джиён выглядит умиротворенным и другим. Его лицо смягчается и обычная аура, окружающая его, исчезает. Глаза Сынри следуют по телу Джиёна, укутанного в покрывало, но он видит, как с уверенным ритмом поднимается и опускается грудь парня. Сынри тихо подходит к своему стулу, медленно садясь на него, чтобы не проронить ни звука. Он перебирает волосы Джи пальцами, отмечая, как мягко они касаются его кожи. Затем невесомо касается его лица: щек, носа, губ, даже бровей, чтобы выжечь каждый сантиметр в своей памяти. «Чтобы оставить Джиёна себе», - эгоистично думает Ри. Никто не может разлучить их, даже лейкемия, даже весь мир. Слишком погруженный в свои мысли, Сынри не замечает, как проснулся Ён, пока тот сонно не бормочет: - Сынри? - Доброе утро, принцесса, - говорит Ри, щекоча рукой место за ухом Джи. Джиён шмыгает носом пару раз, подаваясь вперед, ближе к Ри, но, правда, его поза не особо изменилась – он все также скручен, как зародыш в утробе. Джи хмурит брови: - Как долго ты?.. - Не долго. - Правда? - Ага. Несколько секунд они наслаждаются парным молчанием: Джиён, свернувшийся на кровати, и Сынри, сидящий на стуле, всё ещё с пальцами в волосах Ёна. Звуки капель, бьющихся о стекло, звучат так далеко и приятно, будто природа уважает их момент. Не говоря ни слова, Джиён внезапно тянется к Сынри, шокируя его. Джи большим пальцем гладит нижнюю губу младшего. Взгляд его темнее, чем тот, который обычно видел Ри, и Сынни чуть ли не выпрыгивает из своей кожи. Его сердце разрывается, когда Джи ведёт палец к уголку губ и… И показательно щипает его за щеку, говоря: - Пухлый. Стыдоба окутывает парня, затем появляется вспышка злости, когда он, наконец, полностью понял комментарий, поэтому Ри кричит: - Я не пухлый, ты, задница! Джиён смеется.***
- Но ведь логики – ноль, - говорит Сынхён. - Ну то есть: «Милый, возлюбленный»? Ты уже сказал «милый», а потом добавляешь «возлюбленный», это просто… Я не понимаю. Почему, малыш панда, почему? Просвети меня, пожалуйста. - Ты знаешь, что такое «превосходная степень», хён? Вот так это и работает, - отвечает Ри с набитым попкорном, который принес Дэсон, ртом. - Нет, Сынри, превосходная степень так не работает. Не важно, какая у тебя там была мысль, - спорит Джиён, зарываясь рукой в пакет с попкорном, пытаясь достать и себе немного. Ри хмурится: - Работает. - Нет, - шатает головой Джи, улыбаясь. - Я думаю, что Сынри пытается сказать, - вмешивается Дэсон, пока не стало хуже, - что каким-то образом благодаря использованию слов «милый» и «возлюбленный» в одном предложении это проявление нежности становится более важным, более значимым, или более… сильным?.. Если он к этому стремился, конечно. - Вот, это точно моя мысль, - моргает Ри, - поэтому – «Милый, возлюбленный». Спасибо, мальчики, урок был замечательным. - Мы были на уроке? – потерянно спрашивает Сынхён. - Это образная речь, хён, - со стула справа от Джиёна добавляет Ёнбэ. - Меня больше волнует то, что Сынри бросался таким приветствием на их второй встрече, сразу после того, как Джи грубо его отшил на предыдущий день. Кто так делает? - Вероятно, Сынри, - говорит Дэ, забрасывая попкорн в рот. Этот случай уже не секрет между ними, и Сынри с открытым сердцем принимает это. Это случилось с ним благодаря частым визитам, и Ри нравится воспринимать это, как шутку, что-то, что приятно вспомнить, потому что, ну действительно, кто в своем уме скажет «милый, возлюбленный» человеку, который тебя отверг. - Ну, это сработало, - пожимает плечами Ри. - Чудеса случаются, знаете ли. - Я бы не сказал, что это прямо сработало, но это было забавно, - ухмыляется Джиён. - Рад быть твоим персональным клоуном, - с покер-фейсом на лице парирует младший. Затем они переходят к следующей теме. Как и говорил Ри, Сынхён и Ёнбэ спорят о том, какие блюда лучше – западные или корейские, а Дэсон вовсю хохочет на стуле, с которого он чуть ли не падает. Джиён более чем рад видеть, как они распаляются, специально добавляет тут и там едкие комментарии и смеется, когда оба, и Ёнбэ, и Сынхён, вскакивают на ноги от злости. Ри, довольный их стараниями, наблюдает за ними, пока в голове спрашивает сам себя о том, взрослые ли они – ведь он же младший. Странно видеть, как его хены так всполошились из-за такой детской ерунды. Затем он смотрит вверх, как раз в нужный момент, чтобы встретиться глазами с Ёном. Джиён выглядит счастливым. Здоровым. Живым. Надежда искрится в груди Сынри, и он хочет сохранить Ёна таким, так что он одними губами проговаривает: «Мы должны делать это чаще». Джиён улыбается в ответ.***
Наступают выходные, и Дами-нуна разрешает ему остаться у Джиёна на всю ночь. Темнота наступает постепенно, так же постепенно, как завершаются привычные дела в больнице. Временами медсестра или даже Дами-нуна проходят мимо комнаты Джиёна, разрушая тишину, чтобы коротко поприветствовать их. На часах четыре утра, когда прикосновение к коже руки будит Сынри. Сбитый с толку, Ри чувствует, как с любым движением тянет каждую затёкшую мышцу, и он сонно принимает решение больше никогда не спать на стуле, никогда. - Да? – Ри трет глаза, пытаясь прогнать сонливость, но толку нет. - Туалет. - А, да, давай я, хм… - Ри пытается разогреть мозг, потягиваясь, когда встает. Он предлагает Джиёну свою руку, чувствуя атаку бабочек, которые наполняют его живот, когда Джи благодарно улыбается. «Он красивый», - думает Сынри до того, пока его мысль не отгоняет неуклюжее движение Джиёна, из-за которого тот чуть ли не спотыкается о кровать. К счастью, Сынри быстрее и умудряется поймать Джи как раз перед тем, как он должен был приземлиться на жёсткий пол. Ри тянет Ёна в свои руки, сердце громко колотится в груди. Это не правильно. Это совсем не правильно. - Прости, мои ноги уснули, - Джиён смеётся в шею Сынри. - Туалет, пожалуйста. Ри пытается отогнать эти чувства прочь, но не выходит. Глубоко вздохнув, он помогает Джи в его панда-тапках и поддерживает по дороге к туалету. Шаги Джиёна медленные, тяжёлые, и Сынри чувствует, как в глазах начинает щипать, когда он смотрит на усилия, которые прикладывает Ён, чтобы сделать хотя бы один шаг. Дверь закрыта, но Сынри стоит перед ней, приложив руку к поверхности, потому что, черт, он не знает, что с ним происходит. Потребность в том, чтобы чувствовать присутствие Джиёна, пробирается ему под кожу вместе с тревогой о том, чтобы не потерять Джи из виду. Как только дверь открывается, выпуская Ёна, Сынри снова подхватывает его в свои руки, бережно, и несёт обратно к кровати. Он копошится вокруг Джиёна с одеялами, пытаясь игнорировать скрытые в его мозге мысли. - Можешь открыть мне окно, Сынни? - внезапно спрашивает Джи. Сынри чувствует, как холодная невидимая рука призраком касается его шеи. Он смотрит на Джиёна. - Джиённи, сейчас четыре утра. Там холодрыга. - Пожалуйста, Сынни. Сынри открывает рот. Закрывает. И открывает окно для Джиёна. Холодный порыв ветра врывается в комнату, это заставляет Ри поднять голову, встречаясь глазами с прекрасным видом. Небоскребы выглядят волшебно, когда цветные блики света мерцают на темных зданиях. Вокруг раскинулись уличные огни, которые рисуют карту города. Ах, так вот почему Джиён любит смотреть в окно. - Красиво, правда? - говорит Ён, привлекая внимание Сынри. Затем Джи зовет его подойти ближе, хлопая рукой по кровати. - Иди сюда. Посиди со мной. Сынри это и делает. Он садится рядом с Джиёном, их колени соприкасаются, и не говорит ничего, когда Джи кладет голову ему на плечо, чтобы прижаться поближе к теплу. Близость должна искупать Сынри в счастье, но почему-то он чувствует, как у него в животе скручивается какой-то темный шар, и в горле ком, который не исчезает, сколько бы раз он не пытался проглотить его. - Дождись рассвета, - шепчет Джиён, - тебе понравится вид. Ри оборачивается к Ёну: - А тебе? Джиён улыбается в ответ. Раздражение нарастает в горле Ри: - Джиённи, не надо… Пожалуйста. Я люблю твои улыбки, но сейчас это не подходящий ответ, это… - Спасибо, Сынни, - внезапно говорит Джи. Ри чувствует, как все оборвалось в животе. Сынри не может дышать, не может думать, не может двигаться, не может НЕ слышать это. - Спасибо, что пришёл в мою жизнь, спасибо, что сделал меня счастливым. - Нет, - Сынри бешено вертит головой. Он отказывается принимать это, он не хочет этого. - Нет. Я имею в виду, пожалуйста, конечно, но сейчас не время для этой ерунды. У нас… У нас ещё столько всего, что нужно сделать. Мы можем сделать это, ты можешь… - Я никогда не чувствовал такого счастья, пока не встретил тебя, - продолжает Джи. - Нет! Нет, нет, нет, нет, нет, - повторяет Ри между всхлипами и чувствует, как что-то горячее и мокрое катится по его лицу. - Не делай этого с нами, со мной. Джиённи, послушай, мы сможем сделать это… Мы против мира, или даже смерти. Мы… - Ты принес счастье в мою жизнь, и я люблю тебя за всё, что ты сделал для меня. Сынри как безумец, каждое слово наполнено отчаянием, отчаянием сохранить Джиёна здесь, с ним, отчаянием быть рядом с Джиёном всю свою жизнь: - Мы же родственные души, помнишь? Мы принадлежим друг другу по какой-то причине, мир не стал бы связывать нас вместе, если… Джиён не отвечает. - Джиённи? Нет ответа. - Джиённи, пожалуйста, - голос до боли дрожит, пока Ри укачивает своего Джиёна в руках. Эти глаза, которые он полюбил, закрыты, и он отчаянно хочет увидеть, как они откроются снова. - Джиённи, пожалуйста, проснись, мы же будем наслаждаться видом вместе, правильно? Джиён не отвечает. - Милый, возлюбленный, как… Сынни срывается, потому что Джиён не улыбается, как он всегда делает, и это на миллионы кусочков разбивает его сердце. Кусочков, которые больше не станут одним целым без Джиёна. Никогда. Не без прикосновений и улыбки Джиена. А розовые и желтые лучи рассвета вырываются из-за небоскребов, озаряя лицо Джиёна свои теплом, которое обещает новый день. Джиён пра… был… прав. Вид действительно прекрасен. Но Сынри не видит этой красоты, потому что его глаза пекут от слез. Он плачет и воет во весь голос над смертью своей первой и единственной любви.милый, возлюбленный, как грустно
для тех, кто ушел