Глава 1
11 августа 2017 г. в 00:24
Тсуна безразлично скользил взглядом по помещению. Сегодня был его двадцать первый день рождения и третья годовщина становления его боссом Вонголы. Реборн в честь этого события собрал в резиденции всех (или почти всех) боссов мафии. Большую часть этих людей Савада не только не знал, но и не хотел знать. Ох, не так он представлял себе этот день... Ему хотелось просто собраться с друзьями, может, даже уехать в Японию, чтобы повидаться с мамой и дёрнуть отца, пройтись до средней Намимори, где они все познакомились, вспомнить смешные моменты из прошлого и просто расслабиться. Никакой мафии, никаких заговоров и глупых, ненужных приличий, но никто ему не позволил. Реборн всё придумал, а ребята его поддержали, что портило настроение ещё больше, чем скопление массы неизвестных людей, которые стремились пожать ему руку. Собственно, его сегодня перетрогало столько народу, что Дечимо думал только о том, чтобы уйти в комнату, принять душ, посидеть на балконе с книгой и, наконец, перевернуть страницу в календаре, чтобы этот день закончился — и снова начались обычные рабочие будни.
— Ну, типа с праздником, мусор, — хмыкнул Занзас, вырастая перед ним, подобно горе, и вырывая юношу из его мыслей.
— Ну, типа спасибо, — передразнил Тсуна и даже мимолётно улыбнулся этой своей дерзости. — Что ты тут делаешь? — совершенно равнодушно спросил Савада, беря новый бокал вина у официанта.
Он давно научился не бояться Занзаса и говорить с ним на равных, что, правда, редко доводилось испытывать на практике. Они с боссом Варии практически не виделись. К нему с отчётами приезжал Скуало или Луссурия (что зависит от того, кто свободен), а к самому главе элитного отряда убийц обычно отправляли Хаято или Ямамото. Двое боссов же встречались только на официальных встречах или таких вот мероприятиях, где либо исчезали вдвоём от скуки, либо даже взглядами не встречались, в зависимости от ситуации. Чаще всего, обоим боссам было настолько скучно, что они смывались со всех этих сборищ в бары, отели, тихие местечки и общались, куролесили или молчали, проводя время в умиротворяющей тишине. Так и так, встречи такие происходили крайне редко. Максимум, три-четыре раза в месяц, но это были самые яркие дни в жизни Тсуны.
— Что делаю? Ты меня пригласил, — хмыкнул мужчина, рассматривая японца.
— Пригласил? Шутишь, что ли? Я сюда вообще никого не приглашал. Это идея Реборна, — вздохнул Тсуна, ещё раз обводя безразличным взглядом зал.
Занзас усмехнулся, глядя на равнодушного ко всему происходящему и даже порядком раздражённого именинника. Двадцать один год читался по нему достаточно ярко. Не было больше детскости в лице и глазах, хрупкости в фигуре и страха, который жил где-то внутри. Савада превратился в высокого (ниже самого Занзаса, конечно, но всё-таки высокого) парня с большими карими глазами, которые смотрели на мир с пониманием и силой, подтянутым, но всё же тонким телом, узкими ладонями и длинными пальцами. Он был привлекательным, и многие смотрели на него не только, как на босса Вонголы, но и как на симпатичного юношу, в том числе, и сам босс Варии, хотя он предпочитал об этом не думать. Куда больше его сейчас интересовал тот занимательный факт, что парень, кажется, готов на многое, только бы сбежать из этого помпезного ада, потому что его бесили эти толпы лицемерно улыбающихся людей, душил узкий галстук, на него давил слишком яркий свет и удушливая атмосфера. Вариец его хорошо понимал, потому что и сам не любил эти дурацкие сборища. Он и сюда пришёл-то только потому, что у Дечимо день рождения, и они давно не виделись. Захотелось посмотреть на повзрослевшего парня, который интересовал его всё больше.
— Хочешь сбежать отсюда, мусор? — спросил Занзас, заранее зная ответ.
Савада оторвал взгляд от своего бокала и с лёгким прищуром взглянул на мужчину. В кроваво-красных глазах, как и всегда, блестело недовольство, а ещё азарт, который подначивал его самого на глупые, безбашенные и даже отчаянные поступки. Тсуна сглотнул под этим внимательным взглядом и прикусил губу, вспоминая, сколько всякого они натворили из-за этого взгляда... Например, в Марракеше они устроили попойку в бассейне отеля: врубили музыку на смартфоне, запаслись кучей алкоголя и чипсов, выпустили Натса и Бестера и, порядком выпившие, лежали в бассейне, качаясь из-за лёгкой вибрации воды, и запускали в небо фейерверки пламени. Несчастные работники и отдыхающие той гостиницы... Эта и другие выходки нисколько не сближали боссов (во всяком случае, каждый по отдельности так считал, а вот окружающие придерживались противоположного мнения, но это двух лидеров не волновало) и совершались из исключительной скуки. Совсем как сейчас.
— Если бы я мог... Тут повсюду охрана не только Вонголы, но и Каваллоне. Вон там, — парень указал на дерево за окном, — сидит Хибари. На таком же дереве в другом конце сада — Мукуро. В самом зале — Гокудера, Реборн, Ямамото и Рёхей. В общем и целом, я должен стать невидимым, чтобы выйти, — со вздохом пожал плечами Тсуна, всё ещё уговаривая себя не совершать глупостей хотя бы сегодня.
Занзас на эту тираду только засмеялся во вполне привычной для него манере, то есть, так, что на них обернулся весь зал, а и без того пристальные взгляды Хранителей и Реборна стали ещё внимательнее. Савада спокойно наблюдал за мужчиной, чуть вскинув бровь и попивая своё вино. Порой ему казалось, что Занзас шизанулся давно и надолго, а порой Дечимо считал, что босс Варии — один из самых адекватных людей, которых ему доводилось встречать в своей жизни. Объяснить хотя бы одно из восприятий он не мог, да и не хотел. В какой-то момент своего... общения, с позволения сказать, с варийцем юноша пришёл к выводу, что какая-либо логика здесь нихрена не работает. Можно пытаться, раскладывать по полочкам, находить объяснения, но потом он парой слов или даже одним взглядом всё сведёт под ноль, разметает своей яростью и азартом и снова втянет в какую-нибудь глупость. С ним интересно и вот это «интересно» немного напрягало.
— Я могу помочь, — заговорщицки улыбнулся, хотя, скорее оскалился, мужчина, как делал это всякий раз, когда ему становилось скучно, а вонгольский мальчишка оказывался в непосредственной близости.
— А взамен? — спросил Савада, подозрительно прищурившись, потому что одно дело — вытворить что-то эдакое, за что ни одному, если уже откровенно, потом не будет стыдно, а другое — принять помощь от человека, который никогда и ничего не делает просто так.
Занзас усмехнулся. Мальчишка успел неплохо его изучить, раз не бездумно согласился, а задал наводящий вопрос. О, у него было столько идей, что можно сделать с этой карамелькой в дорогой упаковке... Например, снять упаковку и как следует распробовать сладкую карамель от тонкой шейки до острых косточек на лодыжках. Растрепать эти намеренно зализанные в некую причёску волосы, чтобы можно было дёргать отросшие пряди, разбавляя карамельную сладость солёным железом... Босс Варии не мог с точностью сказать, когда именно заинтересованность переросла в хищное желание обладания, но она переросла, и теперь мужчина собирался заполучить этого желанного для него, да и не только для него, мальчика, развратить его, раскрыть, заставить сиять и даже полыхать. Он получит своё и сделает для этого такой незначительный и простой шаг, как спасение Савады от надоевшего праздника.
— Я что-нибудь придумаю, — с ухмылкой отозвался Занзас, не желая прямо сейчас раскрывать свои желания.
— Знаешь, это немного настораживает, но чёрт с ним. Только у меня есть одно условие, — сверкнув глазами, сказал Тсуна, на что мужчина дёрнул бровь, показывая, что внимательно слушает. — Давай где-нибудь спрячемся на пару дней, чтобы нас не нашли. Никто, — он усмехнулся и получил в ответ такой же заинтересованный оскал.
— Как скажешь, — легко согласился Занзас и предвкушающе облизнулся.
Савада не знал, что потребует вариец в качестве оплаты за этот побег, но ему было, если уж честно, абсолютно начхать. Он готов дать всё, что тот пожелает, взамен на эту услугу, потому что удушающая жара зала, все эти расфуфыренные, лицемерные, облизывающие его похотливыми взглядами ублюдки, друзья, которые приняли не его сторону, и Реборн со своим вечным «в стиле Вонголы» (будто он действительно мог знать, что из себя представляет Вонгола и её стиль) бесили невозможно, и казалось, что ещё пара минут— и Дечимо банально шарахнет по залу Х-баннером, лишь бы получить немного тишины и покоя. Занзас мог ему всё это дать, мог увезти отсюда куда-нибудь и обеспечить несколько дней удовольствия, если не физического (до этого они пока не дошли, но медленно катились в этом направлении, что понимали, кажется, оба), то эмоционального. С ним комфортно, спокойно и так, как хочется. Когда надо, он может устроить настоящую тусовку с шумом и выпивкой, а когда не надо — молча посидеть рядом, окутывая своей силой и запахом, словно коконом из непроницаемого щита. Это было именно то, чего так сильно хотелось Десятому в свой долбанный день рождения.
— Отлично. Какой у тебя план? — впервые за весь вечер улыбнулся Тсуна.
Занзас только снова усмехнулся. План у него был шикарный, как и перспективы. Он достаточно долго сдерживал себя, наблюдая из тени, подбираясь к нему постепенно, осторожно, чутко улавливая настроение вонголёнка и ту необходимую ему атмосферу, которую потом воссоздавал в их посиделках и кутежах. В конечном счёте, тот, кто ждёт, всегда дождётся. Он где-то это прочитал или услышал и после придерживался. По крайней мере, в отношении Савады. С этим мальчишкой никогда и ничего нельзя знать наверняка, а потому приходилось терпеливо выжидать, когда представится шанс сделать решающий рывок и сомкнуть зубы на привлекательной шее, оставляя свою собственническую метку. И вот он, его шанс, который мужчина не упустит.
— Эй, жадный мусор, — тихо, почти шёпотом позвал Занзас, и этот зов был услышан, как ни странно.
— Я здесь, босс, — так же тихо ответил воздух справа от мужчины, где ничего не было, во всяком случае, если не присматриваться.
— Скажи коронованному мусору, что, когда я подам ему знак, он должен создать много шума, так, чтобы отвлечь всеобщее внимание. Когда это произойдёт, ты должен создать иллюзию, словно мы всё ещё тут, а меня и вот его спрятать под такой же иллюзией, как на тебе сейчас. Всё уяснил, мусор? — отдал приказ Занзас.
— Да, босс, — ответил Маммон и отправился выполнять приказ.
Если бы кто-то спросил его мнения об этом, он бы жесточайшим образом возразил, потому что всякий раз, как его босс встречался с Десятым, их посиделки, проказы и прочее ребячество, недостойное таких уважаемых и важных людей, влетало Варии в копеечку. Никто не объяснял, почему именно элитный отряд убийц берёт на себя все расходы за причинённый ущерб или растраты на провиант для этих встреч, но было именно так. Вообще, вся Вария прекрасно знала, что между этими двумя крайне странные отношения: не друзья и не враги, не товарищи и не любовники. Их связывало что-то решительно невразумительное, но, возможно, они, наконец-то, с чем-то там уже определятся и перестанут устраивать все эти громкие или тихие растраты несчастному Вайперу, который всякий раз едва не получал разрыв сердца, когда видел счета.
Тсуна не встревал в разговор, потому что не видел в этом смысла. Ход был хорош внезапностью и дерзостью исполнения, поэтому мог сработать. Отвлекающий манёвр расфокусирует внимание Реборна и Мукуро, которые могли бы рассмотреть момент создания иллюзии, но времени, чтобы выйти из зала, у них будет не больше одной минуты, а чтобы покинуть территорию поместья — не больше двух. Впрочем, это нисколько не беспокоило Саваду. В таких делах он привык полностью доверять Занзасу, который удивительным образом всегда находил самый удобный и удачный выход. Наверняка, он уже знает, как им выбраться.
— Пойдём, — вырвал именинника из мыслей голос босса Варии.
Подняв взгляд, Тсуна обнаружил мужчину с довольной улыбкой и протянутой к нему рукой, раскрытой ладонью вверх. Савада пожал плечами, поставил бокал с недопитым вином на столик и принял приглашение. К его удивлению, они вышли в самый центр зала и стали... танцевать? Мужчина уверенно положил одну руку на тонкую талию, а во второй сжал тёплую ладонь Десятого, который был несколько шокирован этим, но возмутиться (можно подумать, он захотел бы...) или задать вопрос ему не дали. Занзас просто прижал его к своему телу, заставив уткнуться носом в шею и вдыхать пряный аромат муската и перца чили. Дечимо расслабился в его руках, позволяя вести себя в этом танце и понимая, что готов позволить вести себя по жизни, до того уверенным был шаг варийца, спокойно его сердце и сильны руки, так спокойно было в этих объятьях, в этом танце, рядом с этим мужчиной. Ну вот и как, спрашивается, его угораздило во всё это вляпаться?
— Нравится? — спросил Занзас, видя полуприкрытые глаза и ощущая абсолютное подчинение со стороны парня.
При всём своём весёло-саркастичном тоне, босс Варии старался скрыть, как ему самому всё это нравится. Нравится чувствовать тёплое дыхание на шее, нравится, как неуверенно Тсуна обнимает его свободной рукой за шею, нравится приятный запах корицы и кофе, которым обладает Савада. Они ещё никогда не были настолько близки, никогда ещё так открыто не смотрели друг другу в глаза, не соприкасались так откровенно, забыв обо всех. Плевать на Хранителей и Реборна, плевать на Варию и всех гостей, которые следят за ними, разинув рты, на всё плевать, пока играет музыка и можно спокойно кружиться в танце, дыша воздухом друг друга, и растворяться в общей, только их атмосфере.
— Тебе правду сказать или солгать? — спросил юноша, ведя пальцами по волосам мужчины и ниже по затылку на шею, чуть царапая загорелую кожу короткими ногтями.
— Ну попытайся, — фыркнул Занзас, намекая на ложь.
Тсуна хихикнул, теснее прижимаясь к сильному телу и укладывая голову на плечо варийца, полностью отдавая ему бразды правления. Ему не хотелось ни о чём думать, не хотелось что-то решать, ему хотелось наслаждаться. Наслаждаться своим праздником, который ему мог подарить только босс Варии. Наслаждаться этим танцем, который затягивал его всё глубже в Занзаса, как в бездонную пропасть. Наслаждаться музыкой, такой нежной и плавной, отчётливо слышной в наступившем молчании. Наслаждаться тем, что в руках этого невозможного человека он не всемогущий и очень ответственный босс Вонголы, а просто Тсунаёши. Ему это нравилось больше всего.
— Меня совершенно не прельщает твоё общество, и вообще, ты ужасно танцуешь, — с совершенно серьёзным лицом заявил Савада, чуть отстранившись от мужчины, чтобы заглянуть в кровавые глаза.
— То есть, ты в восторге, — констатировал Занзас, едва удерживаясь от хохота.
Тсуна тихо засмеялся и неосознанно потёрся носом о шею мужчины, чем вызвал у того мурашки, побежавшие вниз по спине. Чёртов мальчишка, который даже не понимает, что он делает, совершая свои необдуманные поступки... Понимая, что ещё немного — и они либо окончательно доведут всех собравшихся до инфарктов, либо начнут целоваться, что всё равно приведёт к приступам, босс Варии нашёл взглядом Бельфегора и кивнул ему. Принц ши-ши-шикнул, что было понятно по его лыбе на пол-лица, и удалился выполнять приказ.
— Ты знаешь, что очень заносчивый и самовлюблённый? — почти риторически спросил Савада, обдавая шею мужчины тёплым дыханием.
— Нам скоро придётся валить отсюда, поэтому поговорим о моих достоинствах позже, — хмыкнул Занзас, в голосе которого проскользнули рычащие нотки.
Тсуна поднял голову с его плеча и кивнул. Он крепко взял Занзаса за руку, чувствуя, как сильная ладонь с немного огрубевшими пальцами сжимает его руку в ответ. Неожиданно в другом конце зала упала огромная люстра, привлекая к себе всеобщее внимание. Савада вздрогнул, а уже через мгновение перед ним стоял он сам, с удивлением глядящий на происшествие. Очнувшись, юноша дёрнул мужчину за собой, вытаскивая его на улицу через ближайшие двери и вдыхая свежий, вечерний воздух.
— А дальнейший план есть? — спросил Дечимо, когда они остановились у забора, скрытые тенью деревьев.
Занзас перевёл на него взгляд и снова хмыкнул. Бросив взгляд на часы, мужчина довольно усмехнулся и, забросив опешившего от таких действий именинника на плечо, в два прыжка перемахнул через забор. Не свалиться с плеча варийца Десятому позволила только хорошая реакция. Он успел обхватить ногами его торс, а руками схватиться за рубашку босса Варии. Что его действительно удивило, так это полное отсутствие реакции сигнализации, которую они ну просто обязаны были потревожить, когда перепрыгивали через забор. На дороге прямо перед ними стояла чёрная спортивная машина, которую парень заметил, когда Занзас развернулся, всё ещё держа его на плече, чтобы бросить что-то в траву. Тсуна тоже не спешил отпускать своего «похитителя», не уверенный, что их ждёт дальше.
— Вперёд, Савада, — велел босс Варии, поставив парня на ноги и подтолкнув к машине.
Десятый бросил последний взгляд на поместье и сел в машину, которая тут же взревела и сорвалась с места. Тсуна расслабленно откинулся на спинку, наблюдая за сосредоточенным Занзасом, который пытался что-то открутить на приборной панели одной рукой, а второй — держал руль. Сейчас он был настолько привлекательным, что даже дух захватывало: широкая ладонь крепко сжимает руль так, что костяшки пальцев чётко проступают под испещрённой мелкими шрамами кожей, брови чуть нахмурены, винные глаза сосредоточенно следят за дорогой, а спина напряжена, от чего под белой рубашкой ясно проступает контур широких плеч и перекатывающихся мышц. Дева Мария, этот мужчина — чёртово совершенство, сильнейший хищник, под клыками которого так хотелось оказаться...
— Тебе помочь? — тихо спросил Савада, выплыв из своих уж слишком откровенных мыслей.
— Нужно снять навигатор, чтобы нас не засекли, — ответил Занзас, поглядывая на парня.
Тсуна смотрел на него каким-то совершенно диким, голодным взглядом, который прожигал мужчину насквозь. Ему впервые довелось увидеть такой взгляд у вонгольца, и он заводил враз, заставлял с трудом удерживать рвущееся наружу пламя и всё сильнее желать близости. У него складывалось ощущение, что, наконец-то, он не единственный этого хочет, что Савада созрел для них. Для поцелуев, прикосновений, откровенных разговоров, жарких ночей за закрытой дверью, сумасшествия... для того, чтобы просто побыть вдвоём. Всё это было таким розовым бредом для босса Варии, который привык получать своё, просто щёлкнув пальцами или сняв пистолет с предохранителя, но именно этой ванильной, сладко-приторной романтики ему хотелось. Просыпаться и засыпать с одним-единственным человеком, а не снимать напряжение с очередной, отдалённо похожей на него шлюхой. Такие желания и чувства одолевали его не в первый раз, но, похоже, в последний.
— И что с ним делать? — спросил Десятый, легко сняв прибор с панели и теперь вертя его в руках.
— Выкинуть нахер, — велел Занзас и, забрав навигатор из рук парня, выбросил его в открытое окно.
— Занзас, а куда мы едем? — почти безразлично спросил Тсуна, глубоко вдыхая щекочущий ноздри запах.
В машине пахло дорогой кожей, мятным освежителем воздуха и... Занзасом. Приятное сочетание, которое начисто отрубало мозги. В этой смеси совершенно не было сладости, только пряность и острота, а ещё морозная свежесть и немного горечи. Савада улыбнулся, снял мешающий галстук и пиджак, расстегнул несколько пуговиц на рубашке и вздохнул свободнее. Как же он ненавидел эти глупые, ничего не значащие приёмы и вечера, на которые всенепременно надо надевать официальные костюмы, сковывающие движения и лишающие возможности нормально дышать... Зато здесь он мог по-настоящему расслабиться, потому что рядом с боссом Варии это удивительно легко сделать. Всегда было.
— В Рим. У меня там квартира есть ещё с незапамятных времён. О ней никто не знает, а все, начиная со старика Девятого и заканчивая Варией, убеждены, что я ненавижу Рим, — с ухмылкой рассказал Занзас.
Тсуна удивлённо посмотрел на него и улыбнулся. Раньше он не слышал о нелюбви мужчины к Риму. Савада вообще мало что знал о Занзасе. Всё, что ему было известно, так это то, что Девятому привели мальчика, представив, как его сына. Тимотео воспитал его, но Занзас, узнавший, что на самом деле не является родным сыном старика, взбесился и устроил переворот. Тимотео в бою применил «прорыв точки нуля» и заморозил его. То происшествие назвали «Колыбелью». Это, пожалуй, и всё, что Дечимо было известно о прошлом варийца. Зато его характер он успел изучить вдоль и поперёк, успел даже влюбиться в этот характер.
— Почему они думают, что ты не любишь Рим? — спросил Савада, заинтересованно рассматривая мужчину.
Из Неаполя до Рима ехать было где-то два-три часа, и он надеялся побольше узнать о Занзасе за это время. О его прошлом, потому что вариец жил исключительно будущим, никогда не говорил о том, что было до их встречи, да и в ностальгию уходить не любил. От подобных мыслей его отвлёк гром и забарабанивший по машине дождь. Тсуна посмотрел на освещённую фонарями трассу и улыбнулся. Было очень приятно наблюдать, как капельки дождя золотятся от света фонарей. Чем-то этот отсвет впереди напоминал ему рыже-красное пламя ярости, которое так красиво и смертоносно вспыхивало на широкой, смуглой ладони Занзаса, когда для этого была причина или повод. Савада втайне, как он надеялся, восхищался пламенем босса Варии, оно завораживало его, манило к себе и, если честно, возбуждало. К нему хотелось прикоснуться, ощутить его опаляющий жар, как тогда, на конфликте колец, когда были только они двое и больше никого, больше ничто не важно, кроме них и того, за что они борются. Иногда Дечимо снились сны про тот день и про то, что могло бы быть, проиграй он тогда, как поступил бы вариец... Эти сны стабильно вгоняли в краску и заставляли убеждаться, что он окончательно свихнулся, если думает, что его бы не убили, а забрали с собой. Навсегда.
— Хм... тебе-то какое дело, Савада? — вопросом на вопрос ответил Занзас.
Его глаза внимательно следили за дорогой, потому что из-за дождя покрытие стало скользким, но время от времени он всё равно бросал взгляд на Десятого. Тсуна витал где-то в своих мыслях, рассматривая дорогу с любопытством и каким-то странным... почти восхищением. Он был сейчас таким спокойным и совершенно расслабленным, что мужчина удивлялся ему всё больше. Для Занзаса было непонятным, как Десятый каждый раз находит для себя причины довериться ему, расслабиться рядом с ним, раскрыться ему. В их прошлом столько всего осталось, что можно целую книгу написать, а они оба каждый раз смотрят друг на друга, как будто впервые, как будто не было битвы за Вонголу, не было общих попоек и часов наедине в полном молчании. Это до того странно, что уже даже не шокирует, как первые два-три раза. Теперь такой взгляд привычен. Теперь он — их традиция.
— Я о тебе почти ничего не знаю, вот и спрашиваю, — бесхитростно ответил Тсуна, чуть дёрнув плечом.
— Рим — мой родной город. Там я родился и прожил до определённого возраста. Моя мать не была богатой, скорее, даже наоборот. Приходилось выживать за счёт воровства и всякого прочего. Рим... он только с виду ангельский город, а изнутри — прогнивший и грязный, как сотни других. Пройдёшь по центральным мощёным улочкам — и будто назад во времени вернулся, а загляни в грязные переулки — и найдёшь сотни таких, как я. Даже с пламенем. Я иногда их подбираю там, привожу в Неаполь и сгружаю Скуало. Способные — остаются, остальные — возвращаются обратно в трущобы Рима. Таких мало. Как бы там ни было, а они с детства знают, что значит бороться за выживание. Они сильные, замкнутые и не верят никому, никому не верны, кроме меня. Удачные находки. Наблюдая за этими мелкими, все мои и уверились, что я ненавижу Рим, — Занзас и сам не знал, зачем рассказал всё это, но внимательный взгляд Савады его радовал.
Тсуна заинтересованно смотрел на мужчину и покусывал губу. Ему было не понять варийца в этом вопросе, потому что ему не приходилось бороться за выживание и воровать, чтобы поесть. По меркам мафии, да и вообще, он являл собой пример изнеженного, домашнего мальчика-паиньки, который, в отличие от других, пришёл в этот мир не из безысходности или острой необходимости, а потому, что у него не осталось выбора. Во всяком случае, сначала, а потом у него появился приятный и очень важный стимул остаться. Босс Варии — совсем другой. Он с самого детства вынужден был разгребать всё это человеческое дерьмо руками. Неудивительно, что вырос он в сильного, стойкого, пусть грубого, но уверенного в себе человека. Удивительного человека.
— А на самом деле Рим тебе нравится? — спросил Савада, разворачиваясь к Занзасу всем корпусом и внимательно, даже пристально его рассматривая.
— На самом деле, я приезжаю в Рим, чтобы подумать немного, расслабиться. Этот город сделал меня тем, кем я являюсь сейчас, так что я не жалею о времени, проведённом на его грязных улицах, пусть и не горю желанием повторить, — ответил мужчина, вспоминая свои детские годы.
В Риме ему было нелегко, мягко говоря. Мать не способна была дать ему хоть что-то, не говоря уже об образовании, еде или приличной одежде, и мальчишке пришлось разбираться самому. Читать его научила полуслепая проститутка, она же таскала ему леденцы и иногда шоколадки (только под Рождество). Драться — улица и все те отморозки, которые считали, что продать его органы за дозу или задницу — за бутылку, — хорошая идея. Получалось не всегда и не сразу, потому он очень часто, если не сказать — постоянно, ходил с синяками и порезами. Шрамов с детских лет у него осталось втрое больше, чем из взрослой жизни, так что да — Рим не был к нему ни добр, ни снисходителен, зато воспитал в нём характер, стойкость, ярость, безжалостность и лидерские данные, которые позволили ему стать боссом Варии — элитного отряда убийц. Именно Рим подарил ему ту жизнь, в которой он познакомился со Скуало и остальными варийцами, познакомился с Савадой, и позволил ему подчинить себе эту жизнь. Занзас был Риму благодарен.
— И с тех пор, как ты переехал в Неаполь и стал жить с Девятым, ты больше не видел маму? — спросил Тсуна.
— Нет, я её больше не видел никогда и даже не слышал о ней, — ответил Занзас и пожал плечами.
Видел? Он и когда жил-то с ней, не особо был близок, а потом и подавно. Скучал ли мужчина, а на тот момент мальчишка, за матерью? Нет. Он посвящал себя тренировкам и планам на будущее своё правление. Одно он понял только с возрастом: свои интересы он ставил выше интересов семьи, а так быть не должно. Смешно, что даже сейчас вариец так и не попытался узнать, что стало с его матерью. Ему было как-то всё равно. Чувства к ней умерли, наверно, ещё там, в детстве, когда он маленький, закутанный холодной зимой в дырявую шаль, сидел под дверью в подъезд, прижав колени к груди и глядя на падающие белые снежинки. Он в тот снежный вечер ждал маму, а вместо неё пришли двое отморозков, не то пьяные, не то обколотые, ему было как-то насрать, и просто так, ради своих каких-то пьяных бредней избили его до полусмерти. Соседка вызвала «скорую», и мальчику пришлось два месяца пролежать в больнице, восстанавливаясь. В старой, гнилой и холодной больнице, где и палат-то толком не было, а сквозняки гуляли только так. Мама так и не пришла к нему, а когда Занзас вернулся домой, оказалось, что она и не беспокоилась: думала, будто он у друзей, типа они у него были... В тот момент он перестал ждать навсегда, забыл, что у него есть мать, и отказался от чувства привязанности к ней. В детской, тогда ещё чистой и не затопленной яростью душе оборвалась ниточка, связывающая их. Оборвалась, да так и не восстановилась.
Тсуна опустил глаза. Он и сам не видел маму уже три года, правда, каждый день старался звонить ей, спрашивать, как она и как дела. Они, на самом деле, были очень близки с ней, и не было никого, кто мог бы ему заменить маму. Не потому, что он мог всё ей рассказать, вовсе нет, просто она всегда была рядом. Была рядом тогда, когда не было больше никого, когда отец ушёл, а друзья и не думали появляться. Никогда не упрекала, не требовала от него ничего, не смотрела со злостью. Нана всегда готова была принять его семью у себя в доме, стерпеть их, порой, просто ужасное поведение, улыбалась, даже если душили слёзы, и обнимала всегда крепко-крепко, оставляя лёгкий поцелуй на макушке. Пусть сейчас Десятый не мог быть рядом с ней постоянно, зато отправил отца в отставку — пусть возмещает за всё время своего отсутствия. Ёмицу, надо отдать ему должное, и возмещал. У родителей будто начался второй медовый месяц: они много путешествовали, вели себя, как милые голубки, и слали ему тонны фотографий каждый день. Савада за них был искренне рад и спокоен. Его мама заслужила это счастье.
— Выходит, ты совсем не такой, как я думал, — улыбнулся Тсуна, вынырнув из своих мыслей.
— Странный ты сегодня, — хмыкнул мужчина, глядя на прикрытые глаза и подрагивающие пушистые ресницы.
Савада не сильно-то изменился за эти три года. Вытянулся в росте, глаза стали чуть светлее, волосы тоже посветлели и ума явно прибавилось. Вообще, как ни странно, Занзас научился принимать его как самого настоящего босса. Может, это было связано с тем, что у него взгляд изменился: стал чуть-чуть жёстче, но этого хватало с лихвой. Стоило ему окинуть кого-либо этим чуть жёстким взглядом прищуренных глаз, а после растянуть губы в приветливой улыбке, как всем вокруг становилось понятно: несчастный, как минимум, провинился, а как максимум — труп. Это мужчине действительно нравилось в мальчишке, а ещё нравилось, что Тсунаёши не нужно было демонстрировать свою силу раскаченным, мощным телом, потому что она клубилась у него внутри, вздымалась, когда это было нужно, и мягко урчала, если носитель спокоен. Все знали об этой силе, но, глядя на тонкое, даже хрупкое тело (нормальная, между прочим, комплекция для японца: тот же Хибари, являясь сильнейшим Хранителем Вонголы, не отличался явной мускулатурой), забывали о ней. Зря. Хук с правой у Дечимо был не слабее удара пламенем.
— Серьёзно, — Тсуна снова откинулся на спинку и закрыл глаза, полностью расслабляясь. — Я видел тебя всегда таким сильным, собранным, уверенным, как будто ты родился боссом. Просто сразу раз — и уже командуешь сильнейшими и опаснейшими людьми Италии, затыкаешь рты могущественным и влиятельным боссам и легко добиваешься своих целей. Никогда не устаёшь, даже заряжаясь от всего происходящего в мафии, — он прикусил губу и задумался. — Мне казалось, что именно таким и должен быть настоящий босс. Сейчас тоже так кажется, но теперь я понимаю, что и ты иногда хочешь послать весь этот мир к чёртовой матери и просто отключиться от него, погрузившись в тишину подальше от воплей Скуало, стилетов Бела, бурчания Вайпера и прочего дурдома, — юноша повернул голову к мужчине и улыбнулся.
Занзас бросил на него удивлённый взгляд, понимая, что Савада не сказал и слова лжи. Просто высказал своё уважение и восхищение. Просто, чёрт возьми, сделал то, чего не делал никто до него, заставив варийца дрогнуть. Все и всегда воспринимали его силу и способности, как нечто само собой разумеющееся. Сначала потому, что он — сын Девятого, а значит, по-другому и быть не может, а потом потому, что босс элитного отряда убийц должен быть сильнейшим из них, а как же иначе. Никто и никогда не говорил, что считает его эталоном хоть в чём-то, что считает его сильным, что замечает его непоколебимую уверенность в себе и своих силах... Тем более, никто так легко не принимал его слабостей, словно они — обычное дело, хотя так и было. Тсуна смотрит на него открытым, честным взглядом, каким не смотрел никто прежде, и от этого мужчине нестерпимо хочется обнять его и не отпускать. Чёртов мальчишка и чёртова любовь к нему...
— Кхм... Савада, ты готовить умеешь? — спросил босс Варии, меняя тему, потому что говорить так откровенно ему сейчас не хотелось, надо осмыслить то, что уже было произнесено.
— Да, а почему ты спросил? — поинтересовался Тсуна, не ожидавший такого вопроса.
Почему-то этот вопрос вызвал новую волну ностальгии, которая незамедлительно накрыла сознание парня. Он с улыбкой вспоминал то время, когда они с мамой ещё жили вдвоём, когда не было в их жизни Реборна, Ламбо, И-пин и Гокудеры, когда он не был другом Ямамото и Рёхея, когда Хибари смотрел на него с презрением... В те времена его жизнь была спокойной и размеренной. Он опаздывал в школу, получал за это от Кёи, проваливал контрольные и тесты, возвращался домой с покупками или без, помогал маме, держал комнату в беспорядке и мечтал о Киоко. Теперь всё было по-другому. Мысли о красивой однокласснице посещали его всё реже и реже, и то, только как о сестре Рёхея и хорошем друге; жизнь была наполнена красками и эмоциями, приключениями и опасностями, серым и красным; в доме давно не было тишины и покоя, да и сам дом остался где-то очень далеко, словно в детство ушёл; маму он и вовсе не видел уже три года... Всё очень круто изменилось, но за тот период времени, который у него был спокойным, Тсуна научился готовить, чему был несказанно рад. Сейчас он готовил очень редко, но всё же периодически радовал своих Хранителей вкусной едой, а Ямамото великолепно дополнял его блюда суши и, как выяснилось, Кёя умеет непостижимо смешивать разные коктейли, а Хаято — мастер вертеть пиццу. Вот так они иногда и проводили вечера: с вкусной едой, невероятными напитками, смешными рассказами Мукуро, жалобами Ламбо на тяжёлые тренировки Реборна и наставлениями последнему от Рёхея. Эх... как же жаль, что этот день не стал таким же.
— Потому что в той квартире я уже полтора года не был, поэтому еды там нет, — ответил Занзас, вырывая Дечимо из приятных воспоминаний. — Я не знаю, как ты, а я чертовски голоден, — добавил он.
— Если заедем в магазин, я смогу что-нибудь приготовить. Что ты хочешь? — с интересом спросил Тсуна, снова разворачиваясь к мужчине всем корпусом.
— Я предпочитаю итальянскую кухню. Есть идеи? — усмехнулся вариец, не ожидая, впрочем, действительно вразумительного ответа.
Сам он готовить не умел совершенно, хотя по праву считал себя гурманом. Превосходный вкус к еде в нём воспитала Вонгола, потому что в поместье всегда были великолепные повара, а за его пределами — только лучшие рестораны. При всём при этом на кухню Занзас так и не попал ни разу. У него не было на то ни времени, ни потребности. Еда в его жизни чаще воспринималась, как способ дать организму нужные витамины и заряд энергии, растраченный во время тренировок, которым он посвящал большую часть своего времени. Уже после разморозки вариец научился наслаждаться едой, но готовить, опять же, не считал нужным, так что, приезжая в Рим, использовал службу доставки на дом, что его более чем устраивало. В этот же раз, ему очень захотелось попробовать стряпню Дечимо, раз уж он умеет готовить, хотя и ожидать от японца чего-то итальянского, кроме спагетти, не стоило. По его мнению. Ошибочному.
— Лазанья, спагетти болоньезе, паста карбонара, тортеллини, ньокки, пицца, ризотто, равиоли, тирамису, тенерина, фриттата, дорадо, минестроне, всякие тартары, фетучини... — перечислил Тсуна, загибая пальцы и сосредоточенно хмуря тонкие брови. — Вроде, всё. Во всяком случае, так я больше ничего вспомнить не могу, но если есть что-то особенное, то я могу найти рецепт, — он улыбнулся на вытянутое лицо Занзаса, который даже от дороги отвлёкся. — Ты выглядишь удивлённым, — усмехнулся Савада.
— Не ожидал, что японец хоть что-то знает из итальянской кухни, — честно признался вариец и свернул на дорогу, ведущую в Рим.
Тсуна на его заявление рассмеялся и покачал головой. Мама всегда любила экспериментировать, поэтому привила своему сыну любовь не только к японской кухне, но и ко многим другим. Сейчас вспомнилось, как они готовили для Хаято праздничный обед к его дню рождения. Как для истинного итальянца, они приготовили ему итальянские блюда. Надо сказать, Гокудера, как и Реборн с Бьянки, едва не разрыдался, разрываясь между чёрными равиоли, пиццей, пастой, тирамису и многим другим. С равиоли они, к слову, намучились. Мало того, что чернила каракатицы фиг найдёшь в Японии, так они ещё и переборщили с ними, из-за чего тесто стало резиновым, а вся кухня покрылась чёрными пятнами, потому что, пока они пытались спасти несчастный комок муки и других ингредиентов, наставили пятен то тут, то там. Было и смешно, и грешно, как говорится, но со второй попытки всё удалось, и итальянцы остались довольны, да и не только они.
— Я хочу всё, Савада, абсолютно всё, что ты сейчас перечислил, — уверенно заявил Занзас с немного сумасшедшим блеском в глазах. — Вопросы?
— Никаких, — всё ещё посмеиваясь, отозвался Савада.
Босс Варии кивнул и въехал в Рим, глядя на узкие улочки города. Тсуна припал к окну, разглядывая столицу Италии. За эти три года он так ни разу и не смог просто попутешествовать. Выезжал он только на встречи и зачистки. В основном, приходилось посещать Сицилию, Сан-Марино, Флоренцию, Милан, Венецию и Турин. Доводилось ездить и в Россию, Францию, Китай, Египет и многие другие страны, кроме Японии, а вот в Рим он так и не попал, так что теперь с жадностью рассматривал всё, что мог разглядеть в окно машины. Город был прекрасен: много великолепных фонтанов, аккуратных домов, людей, туристов, художников, кафе и лавок... Как и вся Италия, этот город совмещал в себе огромное количество разных направлений в искусстве, хотя оставался утончённым и ярким. Мужчина улыбнулся, глядя на сияющие карамельные глаза. Сделав пару поворотов, Занзас припарковал машину возле продуктового магазина и посмотрел на Саваду:
— Нужно купить продукты, так что пойдём, — скомандовал босс Варии, доставая из бардачка деньги.
Тсуна кивнул и вышел из машины. Взяв тележку, парень гордо вручил её Занзасу и зашагал вперёд, топая между прилавками и набирая нужные продукты: овощи, какао, сыр, маскарпоне, мука, сахар, яйца, кофе, бейлиз, белое вино, молоко, морепродукты, специи, травы, колбаса, мясо, рыба, шоколад, орехи, оливковое масло и печенье «Савоярди». Занзас только тихо офигевал, не представляя, что куда собирается применять парень, и как из этого готовить, но Савада, видимо, имел какой-то план, потому что ничего лишнего в тележку так и не попало. Взяв два больших пакета с продуктами, мужчина направился к машине, глядя на задумчивого, но улыбающегося Десятого. И почему его не покидало ощущение, что скоро что-то необратимо изменится?