Небо

      Квартира Занзаса оказалась огромным двухэтажным пентхаузом. Тсуна с открытым ртом осматривал помещение, в котором оказался: светлая прихожая, плавно переходящая в гостиную, из которой на второй этаж вела винтовая лестница, а в кухню — небольшая арка. Сама гостиная была приятного бежевого цвета с большим пушистым ковром, двумя креслами и длинным диваном; на стене висел большой телевизор, а противоположная стена была вся из окон, которые открывали великолепный вид на ночной Рим и собор Святого Петра. На потолке висела огромная люстра из хрусталя. Всё это великолепие портил только слой пыли и грязи. В общем, было вполне очевидно, что тут давно никто не убирался и не жил. Занзас с усмешкой прошёл в кухню, ставя пакеты с продуктами на стол. Савада прошествовал за ним и улыбнулся. Кухня тоже была очень светлой, выложенная белой плиткой, а рабочая поверхность и стол были сделаны под мрамор, а может, и из мрамора, Тсуна ещё не разобрался. Все приборы были из металла, как и чайник, который одиноко стоял на плите (что странно, он не был электрическим). На такой кухне сразу хотелось готовить что-то вкусное, что порадует близкого человека.       — Тут очень красиво, — с улыбкой сказал Савада, оборачиваясь к мужчине, который наблюдал за осмотром, стоя в дверях кухни.       Босс Варии усмехнулся на этот комментарий и тоже скользнул взглядом по квартире. Он действительно любил это место, в корне отличающееся от особняка Варии и поместья Вонголы. Тут чувствовался приятный вкус свободы. Тут ты не был ни боссом элитного отряда убийц, ни боссом самой влиятельной мафиозной семьи... Тут не было пристальных взглядов Скуало, который с чего-то решил, что обязан за ним следить, ни Реборна, который не понимает, что его ученик уже вырос. Тут не было постоянных ссор Бельфегора и Франа, не было криков Гокудеры, Рёхея, Мукуро и Кёи. Тут не нужно было постоянно принимать тысячи решений. Тсуна чувствовал это, и Занзас прекрасно видел и знал все его эмоции в этот момент, потому что и сам испытывал такие же.       — Да, только уборка бы не помешала, — буркнул вариец и вернул взгляд к гостю, которого на прежнем месте не оказалось.       Занзас удивлённо заозирался, выискивая парня взглядом и пытаясь понять, когда он успел выйти и как научился передвигаться так тихо. В квартире не было ни единого звука, если не считать барабанящие капли дождя по окнам, словно он был тут один, будто никогда не приходил на приём Вонголы и не сбегал оттуда вместе с Десятым. Мужчина даже подумал на мгновение, что всё то, что было, ему привиделось, но в кухне витал шлейф приятного запаха корицы и кофе. Его запаха. Вариец хмыкнул и вышел из кухни, подозревая, что гость проскользнул в гостиную. Савада стоял напротив открытого окна и подставлял лицо холодному дождю и ветру, прикрытые глаза немного трепетали, когда на них попадали прозрачные капли, а рубашка уже успела промокнуть. Он был... небесным, и вариец сам поразился такому сравнению, глядя на него во все глаза. За все их побеги, с позволения сказать, таким Дечимо не был ещё никогда.       — Тут великолепно, — выдохнул Тсуна, прекрасно зная, что мужчина услышит его, ведь стоит не так уж и далеко.       — Да, — просто ответил Занзас, не зная, что можно ещё сказать, глядя на нечто настолько необычное.       Савада стоял и вдыхал запах Рима. Ему казалось, что, несмотря ни на что, столица Италии пахнет по-особенному. Она пахнет мускатом и перцем чили. Она пахнет Занзасом. Это его город, который успел пропитаться им полностью. Так, по крайней мере, чувствовал Тсуна. Приоткрыв глаза, он увидел огромный купол собора Святого Петра. Это уже не Италия и не Рим, это — Ватикан. Формально, конечно, но тем не менее. А внизу, под ногами, текла жизнь, сотни жизней, которые, на самом деле, не значили ничего и одновременно слишком много, но не сейчас. Сейчас важен для него был только вариец, который, кажется, окутывал его со всех сторон, окружал своей силой и своим запахом, да и просто своим присутствием. Так классно, свободно.       — Итак, — сказал Савада, обернувшись, — ты сделаешь уборку, а я приготовлю ужин? — не то спросил, не то констатировал Тсуна, закрывая окно.       — Идёт, — непонятно почему, мужчина решил согласиться, но спорить не хотелось.       Почему-то, рядом с этим мальчишкой думать практически не получалось, мозги вырубало начисто и заполняло запахом корицы и кофе. Просто поразительно, однако что-то подобное творил алкоголь, но его действие казалось гораздо менее разрушительным, чем вот этого Савады. Вот такого Савады. Тем не менее, босс Варии делал уборку примерно так же часто, как готовил, то есть, никогда. Обычно, он просто вызывал службу уборки и всё, но сейчас, почему-то не хотелось. Наверно потому, что Тсуна улыбнулся, засияв подобно солнцу, если не ярче, и кивнул. Выгоревшие на итальянском солнце волосы отливали его лучами, и Занзас не уставал поражаться, как порой резко меняются люди, зато точно знал, чего это обычно им стоит.       Боли и потерь. По-другому ещё никто не менялся, вот и мальчишка потерял немало и немало перетерпел прежде, чем стать тем, кем стал. У него получилось. Вот так просто. Самому Занзасу было сложнее. Он запил. Урагану его было тяжко. Он курил. Грозе было больно. Он плакал. Облаку... непреодолимо, наверно. Он дрался. Дождю до крайности. Он звонил Скуало. Туману смешно. Он истерил. Солнцу нестерпимо. Он кричал. А Небо... Небо справилось, как и должно было быть. У самого Занзаса своего Неба не было, его никто не поддерживал и не спасал, у него не было вот такого вот Савады, чтобы помог, выслушал, успокоил, улыбнулся и сказал что-то. Теперь вариец отнял его у них. Отнял для себя и по доброму согласию. К сожалению, потом придётся вернуть, но зато эти «Хранители» научатся действительно хранить своё Небо, научатся ценить его, как ничто другое, а пока, на несколько дней, у варийца есть своё Небо. Только для него.       — У тебя тут одежда есть? — спросил Тсуна, задумчиво рассматривая себя в отражении в окне.       Он ненавидел деловые костюмы, хотя ему и твердили все кому не лень, что эти самые костюмы ему к лицу, подчёркивают его мужественность и статус. Проблема заключалась в том, что Тсуна плевать хотел и на мужественность, и на статус, предпочитая джинсы и рубашку, а лучше — футболку. Джинсы ему носить запрещал Мукуро, а Гокудера, как ни странно, был с ним в этом целиком и полностью согласен. Почему — ни тот, ни другой не отвечали, но только одеваться нормально не позволяли, запрещая в таком виде покидать резиденцию. Ямамото на это только смеялся и говорил, что тут их босс будет смущать служанок. Савада не понимал, к чему всё это, поэтому просто крайне вкрадчиво объяснял ретивым Хранителям, что со своим гардеробом разберётся сам. Они слушали не всегда, но небесное пламя на лбу и руках становилось весомым аргументом.       Со временем Тсуна научился прекрасно пользоваться своим пламенем, не прибегая к помощи пилюль, Натс всегда был рядом, свободно разгуливая по поместью (Такеши, опять же, смеялся, что Занзас своего зверя тоже не запирает в коробочку, позволяя свободно гулять по дому и рычать на всех членов Варии, — ему Скуало рассказывал), а перчатки лежали в тумбочке в спальне. Они редко были действительно нужны, в основном, только на очень сложных операциях, а времена сейчас были, в основном, спокойные, и мафия больше напоминала бизнес. В его детстве, как привык называть это время сам Дечимо, всё было сложнее и опаснее.       — В спальне что-то быть должно, — ответил вариец. — Думаешь, тебе подойдут мои шмотки? — хихикнул он, когда Тсуна поднимался по лестнице на второй этаж.       — Твои вещи могут подойти разве что тебе самому, — ответил Тсуна и продолжил свой подъём наверх.       Мужчина усмехнулся и последовал за ним. Где-то в ванной или кладовке у него были какие-то тряпки и вёдра, кажется, имелся даже пылесос. Надо только найти. Савада шёл впереди и при каждом шаге брюки натягивались, чётко очерчивая его задницу. Вряд ли Десятый Вонгола подозревал, насколько привлекательным вырос, зато это ясно видели окружающие. Было даже любопытно посмотреть на него в джинсах, которые так не нравились его Хранителям, что они один раз даже вздумали подраться со своим боссом. Решились они на это, правда, только один раз, больше не захотели. Дечимо умел быть убедительным, особенно в драке. Уж Занзас-то знал, на себе прочувствовал всю мощь его убедительности.       — Что, Савада, не с кем меня сравнить? — хохотнул вариец, начиная открывать каждую комнату в поисках нужной.       Тсуна с интересом наблюдал за его манипуляциями и хихикал, безошибочно открыв дверь спальни. Она была достаточной просторной и состояла из одной кровати и двух дверей. Помимо огромного ложа, тут были две небольшие тумбочки по обе стороны от постели и два торшера на них. Вот и всё. Савада озадачено осматривал комнату, пытаясь понять, зачем нужна такая здоровенная кровать. Вздохнув, он просто прошёл в комнату и открыл первую дверь. Ванная. Закрыв её, Тсуна открыл вторую. Гардероб. Скользнув взглядом по ряду рубашек, брюк, обуви, пиджаков и даже галстуков, он понял, что найти тут футболку невозможно, поэтому выбрал самую старую, на его взгляд, рубашку и стал переодеваться.       — Эй, так тебе действительно не с кем меня сравнить? — повторил свой вопрос Занзас и застыл, глядя на Десятого в своей рубашке. Красной рубашке, которая доходила ему до середины бедра за счёт того, что абсолютно висела на плечах.       — Брось, разве тебя можно с кем-то сравнить? — хихикнул Тсуна, поправляя воротник и вытягивая из-за него немного отросшие волосы.       — Не знаю, я себя ни с кем не сравнивал никогда, — ответил Занзас, рассматривая парня.       Длинные ноги, узкие бёдра, выступающие ключицы, тонкая шея... Всё это выглядывало в прорезях красной ткани, которая оттеняла молочную кожу и посветлевшие на пару тонов волосы. Чёрт, он видел мальчишку в одних боксёрах, но даже тот его вид не был настолько сексуальным и манящим, как сейчас. Тряхнув головой, мужчина попытался отогнать от себя мысль о том, что это красиво. Просто эстетически красиво, без какой-то помпезности и вычурного лоска.       Тсуна поднял на него взгляд и хихикнул. Мужчина стоял с набором уборщика: пылесос, ведро на колёсиках, на котором лежали тряпки, стояли какие-то моющие средства, висели перчатки, а в самом ведре торчала швабра. В волосах варийца запуталась паутина и от того картина становилась ещё более забавной и милой. Домашней и очень уютной.       — И правильно, — ответил ему Савада, подходя ближе и снимая с волос Занзаса паутину.       Растерянный босс Варии — ничего забавнее и лучше ему в жизни видеть не доводилось. Взяв с подставки на достаточно большом для неё ведре одну тряпку и средство для кухни, Тсуна улыбнулся мужчине и отправился вниз. Ему предстояло навести порядок на кухне и приготовить вкусный ужин, а ещё подумать хорошенько о том, что с ним происходит и что между ними, потому что с каждой минутой этого дня всё яснее приходило понимание и осознание того, что это не просто так. Они не просто так.       Вытирая пыль с рабочей поверхности, Савада прикидывал, что можно приготовить вкусного и достаточно лёгкого для ужина. Лазанья отпала сразу — слишком тяжёлая она для вечера, вслед за ней отправился и тирамису — ему нужно пропитаться, как минимум, двенадцать часов, пицца показалась слишком лёгкой и неинтересной, а тенерина больше подходил для завтрака. Зато ризотто с морепродуктами — идеальное блюдо для ужина, к нему можно приготовить лёгкий салат и подать бокал красного вина. Кивнув самому себе, юноша занялся плитой, удивляясь тому, насколько она чистая. Если не считать слоя пыли, то создавалось ощущение, будто её только вчера купили и поставили в этой квартире. Очевидно, приезжая в Рим, Занзас не готовил, предпочитая доставку, оттого хотелось удивить и порадовать его ещё больше.       Тсуна хорошо помнил, что именно мамины блюда создавали ту неповторимую, уютную и лёгкую атмосферу, которая витала в их доме и заставляла даже Реборна натягивать шляпу поглубже, пряча улыбку какой-то его собственной, молчаливой ностальгии и грустные, много повидавшие глаза, в которых это виденье отпечатывалось. Судя по всему, у босса Варии такого не было. У него не было дома, в котором он был бы родным и желанным, ожидаемым каждый раз, независимо ни от чего, и так хотелось ему это ощущение дома подарить. Дать ему хоть немножко этой атмосферы.       Вынырнув из своих мыслей, Савада придирчиво осмотрел кухонные поверхности, которые теперь сияли чистотой, заполненные шкафчики, в которых разместились вымытые тарелки, столовые приборы, специи и прочие мелочи, вроде муки, хлеба, печенья, шоколада и так далее. Открыв холодильник, юноша довольно кивнул заполненным полкам и свободному пространству, которое предназначалось для готовых блюд. Наконец-то, это место становилось обжитым, приобретало домашнюю обстановку, и единственное, что до сих пор неприятно выбивалось из общего контекста, — это пыльный пол, по которому по-прежнему приходилось ходить в ботинках, поэтому Тсуна тихо скользнул в гостиную, где Занзас с каким-то сумасшедшим азартом пылесосил ковёр, и замер, наблюдая эту картину. Мужчина остался в простых, застиранных джинсах, которые, очевидно, было уже не жалко, и взгляд волей-неволей скользил по сильным рукам, перекатывающимся мышцам спины, шрамам на смуглой коже и её золотистому отливу. Это было до того красиво, что Десятый ненадолго завис, откровенно пялясь на варийца с приоткрытым ртом, но, в конце концов, взял себя в руки и перевёл взгляд на ведро, в которое уже была налита вода. Видимо, пока Тсуна возился на кухне, расставляя всё по своим местам и приводя многочисленные полочки, шкафчики, вилочки и так далее в порядок, босс Варии успел полностью закончить со вторым этажом. Удивившись его скорости, Дечимо оттащил ведро на кухню и принялся очищать пол от слоёв пыли. Всё-таки, полтора года — это долгий срок.       Занзас обернулся и скользнул взглядом по арке, которая вела в кухню. Савада действительно передвигался бесшумно, но его взгляд был весьма ощутим. Мужчина тихо положил шланг пылесоса на ковёр, не выключая его, и подошёл к арке. Тсуна мыл полы, очищая их от пыли, и напевал что-то себе под нос. Такой домашний, словно они каждые выходные проводили вместе: вариец наводил порядок в их доме, а Савада готовил ужин или обед, напевая песенки себе под нос и немного пританцовывая в такт мелодии, словно не было в их жизни ни сражений, ни смертей, ни мафии. Так странно, что человек, который уже много лет был ему знаком, вдруг, с одного «да», стал частью его жизни, потерять которую не хотелось. Мужчина опустил глаза и вернулся к пылесосу. Он всего раз или два испытывал к другим чувства, кроме презрения, ненависти и злобы, и то, это были непродолжительные периоды подростковой влюблённости. В отчуждённости и злой, тяжёлой ауре он видел свою силу, его пламя состояло из ярости и злости, которые являлись неотъемлемой частью его существования и его самого, но рядом с Тсуной он чувствовал себя спокойным, свободным и счастливым. Рядом с ним не надо было держать марку достойного Варии, а можно было расслабиться. Такие минуты или часы всегда были ему ценны, и он хотел бы, чтобы их было как можно больше.       Тсуна, наконец закончивший со своей частью уборки (не столь значительной, какая досталась Занзасу), теперь помешивал рис в сковородке, поглядывая за тем, как там себя чувствуют креветки, кальмары, мидии и омар в соседней сковороде, и размышлял о Занзасе. Босс Варии отказывался оставлять его мысли, поселившись в них надёжно и, похоже, навсегда. Сейчас он, кажется, мыл полы в коридоре, а значит, тоже заканчивал убираться и вот-вот придёт на вкусный, как надеялся парень, запах. Смешивая морепродукты с рисом, Савада размышлял, что же с ним происходит. Сегодняшний день не был похож ни на один предыдущий их побег, ни на одну предыдущую встречу, и это немного ставило в тупик. Он чувствовал, что с каждой минутой тянется к опасному хищнику всё больше, всё сильнее испытывает к нему чувства, которые не должно испытывать к мужчине. Тем более, такому, как Занзас. Вот только наедине с ним вариец вёл себя совсем иначе, открывался с другой стороны. Такой открытый и честный, заразительно смеющийся, совершающий глупые, но такие милые поступки босс Варии нравился ему. Такой он заставлял Тсуну чувствовать себя нужным, желанным, счастливым и свободным, имеющим большие, сильные крылья. Жаль, что всё это случалось редко. Вторая сторона этого мужчины пугала. Она жестокая, грубая и властная, но — неотъемлемая составляющая личности босса Варии. Личности, в которую он, кажется, влюбился.       Вспоминая все их предыдущие встречи, начиная с самой первой, Савада поставил готовый салат в холодильник, выключил плиту под готовым ризотто и уселся на подоконник, глядя на непрекращающее лить слёзы небо. Оно будто поддерживало его, помогая разобраться в том, что он чувствует, создавая подходящую атмосферу прохладной и в то же время тёплой грусти. Дечимо смотрел на стекающие по стеклу капли дождя и понимал, что страх и трепет, которые он испытывал к Занзасу с первой их встречи, в скором времени сменился на заинтересованность и восхищение, которые отзывались приятным мурлычащим чувством внутри, когда мужчина оказывался рядом, смотрел на него своими невозможными, кроваво-красными глазами или усмехался так плотоядно и задорно одновременно. Всё это было так очевидно, так просто и понятно, но интуиция, которая никогда не могла предсказать действия варийца, молчала и в этой ситуации. Тсуна научился разбираться в этой головоломке без неё. Например, слышать довольное сопение, несмотря на то, в какие дебри забредают его мысли, и принимать это как знак того, что самое время из этих мыслей выплывать. С Киоко так никогда не было. Она была и остаётся ему понятна, а босс Варии — загадка, которую не хочется разгадывать. Пусть он ею остаётся, пусть сопит, молча наблюдая за ним, но будет рядом. Рядом, как сегодня, как сейчас.       Занзас вернул все уборочные принадлежности на место и вздохнул. Как выяснилось, уборка отнимала не меньше сил, чем любой бой или тренировка, и, в комплексе, задействовала все группы мышц, так что он подумывал сделать её одной из основ подготовки варийцев. Неплохой способ создать тишину в поместье, потому что сам мужчина сейчас был вымотан и устал так, что ругаться или драться не хотелось совершенно. Зато хотелось выпить и лечь спать, чтобы его никто не трогал ближайшую вечность. Руки и спина болели неистово, как и ступни, а такого с ним давненько не случалось. От мыслей о сне его отвлекал вкусный запах домашней еды, доносящийся с первого этажа, какого эта квартира ещё никогда не видела и не чувствовала. Облизнувшись на этот запах, босс Варии поспешил на кухню, да так и застыл в проёме арки. Савада сидел на широком подоконнике и смотрел на стекло, иногда ведя по нему длинными, тонкими пальцами. Небесный, мать его, мальчишка.       Сейчас, глядя на него такого, Занзас понимал, что желание трахнуть Дечимо посетило его когда-то не так уж и неожиданно, а скорее, даже закономерно. Парнишка был хорош собой, силён и чертовски бесяч, так что хотеть его было нормально. Хотеть унизить, подчинить и присвоить, сделав не партнёром, а игрушкой. Вот только время шло и постепенно это желание сменилось совершенно другим, практически противоположным, потому что ни унижать, ни пугать, ни играть с ним больше не хотелось, зато появилась дикая, почти непреодолимая необходимость влюбить в себя мальчишку. Заставить его чувствовать свою принадлежность только одному варийцу и больше никому. Всё это слишком походило на сцены в дебильных любовных романах, которые так любил Луссурия и еженедельно сжигал Бельфегор, как бы случайно. Что удивительно, в отличие от этих дурацких романов, реальная ситуация не вызывала ни смеха, ни приступов рвоты. Она казалась настолько закономерной, что спорить с ней, очевидно, — бессмысленно.       — На запах пришёл? — спросил Тсуна, разворачиваясь и спрыгивая с подоконника.       Занзас переоделся и теперь был в белой рубашке на выпуск и чёрных брюках, не особо, впрочем, отличаясь от своего прежнего облика. Но ему чертовски всё это шло. Вот уж у кого мужественность и статус. Такой сильный, он излучал уверенную силу, притягивал к себе, а Савада упёрто держался, улыбаясь и просто созерцая его. Хотя, какое, мать вашу, держался, если каждый раз, видя его ухмылку, больше похожую на оскал, дрожал всем телом, а от раскатистого голоса по телу бежали мурашки, если азартные искры в кровавых глазах напрочь лишали возможности сказать «нет». Тсуна вынужден был признать, что он нихрена не держался, сдаваясь каждый раз, подчиняясь чужому обаянию и желанию, уступая силе и самоуверенности.       — Типа того, — отозвался мужчина, присаживаясь на стул.       Савада улыбался ему, даже не представляя, как тому хочется собрать эту улыбку губами, чтобы почувствовать рваный вздох и руки на шее. Тсуна, кажется, вообще не замечал ничего вокруг, спокойно вытаскивая вкусно пахнущее блюдо из духовки, где оно доходило, забирая тарелки и что-то там колдуя. Занзас только рассматривал его расслабленное тело и слушал какой-то мотивчик, который парень насвистывал, переминаясь с ноги на ногу. Закончив колдовать у плиты, Тсуна полез в холодильник и вытащил оттуда какую-то посудину, поставил всё это на стол и снова улыбнулся. Пока мужчина удивлённо таращился на поставленное перед ним абсолютно ресторанное блюдо, Савада достал два бокала и налил в них красное вино. Вообще-то, его немного волновал такой ошарашенный взгляд босса Варии, но торопить варийца он не планировал, так что положил себе салат и стал спокойно есть.       Именно так подавали ризотто в самых дорогих заведениях Италии, только запах у этого блюда был куда приятнее. Занзас хлопал глазами, припоминая продукты, которые они купили, и пытаясь понять, что и куда примостил Савада. То есть, создать шедевр из непонятно чего... в общем, вариец однозначно так не умел, но ему было интересно как-нибудь понаблюдать, что и из чего делает парень, как что смешивает, что добавляет и так далее, а самое интересное, как при этом выглядел сам Дечимо. Босс Варии был убеждён, что мальчишка точно так же что-то мурлычет себе под нос и, может быть, пританцовывает, переминается с ноги на ногу, что-то пробует, облизывая пальцы или ложки. Это было возбуждающее зрелище, но, как водится, реальность обещает быть в разы лучше фантазии.       — Знаешь, меня несколько беспокоит твой отсутствующий взгляд, устремлённый в тарелку. Всё нормально? — оторвался от своей порции Тсуна, насторожено глядя на мужчину.       — Да. Не ожидал от тебя такого, — честно признался Занзас и принялся за еду.       — Моя мама прекрасно готовит. Надо будет вас как-нибудь познакомить. Поверь, оторваться от её еды ты вообще не сможешь, — усмехнулся Савада, делая глоток вина.       Он действительно очень хотел познакомить варийца с Наной, усадить его за их стол, показать свою жизнь до всего этого, потому что сейчас сам босс Варии позволял ему заглянуть в собственное прошлое, пуская его туда, куда другим вход был заказан. Почему-то, представляя высокого, широкоплечего Занзаса на их небольшой кухоньке, Тсуну тянуло улыбаться. Не хихикать, а именно улыбаться, как если бы он увидел перед собой нечто очень несуразное, но от того не менее милое. Вообще, Дечимо заметил за собой, что в последнее время он часто относит к мужчине этот эпитет — «милый», — хотя таковым его сложно было назвать. Обычно. Наверняка маме он понравится. Она улыбнётся ему своей мягкой, ласковой улыбкой, усадит за стол и начнёт расспрашивать обо всём и сразу, будет слушать его низкий, бархатный голос и кивать, рассказывая про самого Тсуну всякие смешные мелочи.       — Думаешь, отец оценит твоё рвение привести в дом того, кто едва тебя не убил? — оторвавшись от еды и вскинув бровь, спросил вариец.       — Думаю, что мне плевать на его мнение. Я тебя не к нему в дом привожу, а к маме. Она будет рада, — пожал плечами Савада.       Занзаса его ответ несколько обескуражил, потому что он никогда особо не лез в семейные отношения Тсуны, поэтому и не знал, как реагировать на такие отзывы о Ёмицу. Нет, бывший внешний советник, конечно, тот ещё перец в мармеладе, но до этого момента он считал, что с сыном, с семьёй старший Савада ведёт себя иначе. Ошибся, всё-таки, выходит. И им обоим не повезло с отцами. Интересно, сам бывший внешний советник в курсе, что сын его ненавидит, ну или, по меньшей мере, недолюбливает, или верил в лучшее? Вот старик Девятый до конца верил в лучшее и ничем хорошим это не кончилось. Ёмицу, наверно, тоже всё осознал в тот момент, как первым же своим указом Тсунаёши отправил его в отставку и приставил постоянное наблюдение, которое не позволило бы каким-то образом связываться с мафиози. Сам босс Варии, когда узнал об этом решении, подумал, что мальчишка таким образом избавляется от родительской опеки, а вот теперь понимал, что это не так. Он просто устранил от себя стресс-фактор. Разумно.       — Звучит, как знакомство с родителями, — усмехнулся Занзас, отдавая свою пустую тарелку Саваде, который как раз убирал посуду.       — А ты горишь желанием взять меня в мужья? — ехидно усмехнулся Тсуна, опираясь поясницей на мойку и складывая руки на груди.       — А что? Из тебя получится хорошая жена, — рассмеялся мужчина, салютуя бокалом вина и сверкая глазами. — Отлично готовишь, — добавил он, осушив бокал одним глотком.       — Спасибо, — улыбнулся Дечимо и принялся мыть посуду. — Я, к слову, подумаю над твоим предложением, —не оборачиваясь, усмехнулся он.       Босс Варии усмехнулся и решил не торопить события, хотя момент, чтобы встать за спиной, крепко обнять, прижимая к своей груди, и мягко поцеловать в шею, был более чем подходящий. Да и сам Савада откровенно флиртовал (во всяком случае, ему так казалось). Все эти разговоры о знакомстве с матерью и прочее, эти взгляды из-под пушистых ресничек, покусывание губ — явные признаки, что, сделай мужчина шаг навстречу — и вечер закончится в постели. Вот только Занзас хотел, чтобы Тсуна сам к нему пришёл, сам потянулся и сделал этот шаг. Это будет его последнее полностью самостоятельное решение, в плане их отношений, а уж потом всё придётся делить на двоих. Именно поэтому вариец себя сдерживал, впиваясь короткими ногтями в ладони, чтобы сдержать рвущееся наружу пламя, чтобы не наброситься на эту откровенную красоту. Долго мальчишка тоже не выдержит. Усмехнувшись, он вышел в гостиную, где включил свой любимый джаз и уселся на диван, ожидая Саваду.       Десятый долго не провозился. Вышел спустя пару минут с двумя бокалами вина, один из которых отдал Занзасу, и сел рядом. Прикрывая глаза. Ему было так спокойно, что даже думать толком ни о чём не хотелось, плавая на волнах невероятно красивой музыки, разбавляемой только звуками дождя за окном. Неожиданно даже для самого себя, он поднялся и дёрнул так же задумчивого и молчаливого варийца за руку, заставляя подняться. Тсуна взял одну его руку в свою, напрочь игнорируя вздёрнутую бровь и недоумённый взгляд, а вторую устроил на своей талии, придвигаясь ближе и устраивая собственную руку на шее мужчины. Тут и говорить ничего не надо было, поэтому босс Варии прижал его ближе к себе и повёл в их втором танце. Здесь и сейчас не было никаких Хранителей, гостей и прочих, были только они, дождь за окном и джаз, позволяющий им мягко ступать по пушистому ковру босыми ногами.       Занзас даже не думал о том, что они делают и зачем, когда согласился на этот танец. Он внимательно рассматривал лицо парня с чуть прикрытыми глазами и с совершенно не японскими чертами: правильные, даже немного острые, они никак не походили на обычно смазанные черты азиатов. У Савады были большие глаза, пухлые губы и высокие скулы. Он привлекал к себе внимание и поклонников у него было немало, хотя вряд ли сам парень относился к ним серьёзно. Мужчина вёл в этом танце, сильнее прижимая к себе Тсуну и глубже вдыхая его неповторимый запах, не зная, что сказать или спросить. Босс Варии не был хорошим собеседником, даже просто адекватным человеком не являлся, но босс Вонголы... он был другим, и представить себе их вместе было почти невозможно, но они были.       Савада чувствовал Занзаса почти всем телом, устроив голову у него на плече и полностью закрыв глаза. От мужчины исходило тепло и непоколебимая уверенность, сила и гордость. Он был очень гордым, Тсуна это давно заметил, потому что только человек, преисполненный такой гордости, как босс Варии, способен достичь в этом мире таких же вершин. Юноша, в отличие от своих Хранителей, не сомневался в том, что Вонголу боятся, в первую очередь, из-за Варии, потому что быть достойным Варии — это не пустой звук, это приговор в любой тюрьме мира и корона в кругах мафии, это ужас в глазах цели и трепетание знакомых. Никто не станет связываться с Дечимо, пока на его стороне Занзас и его пламя ярости. Обжигающей ярости, которая кипела в мужчине, струилась по его венам, разбавляя кровь, уничтожала всё на своём пути и была столь же всеобъемлюща, сколь небо высоко над головой. В боссе Варии, тем не менее, было пламя Неба, совсем немного, оно было слабым и забитым, так отличающимся от привычного Занзасу гнева, что мужчина даже внимания на него не обращал, но Бестер был прямым подтверждением того, что вариец — тоже Небо.       — Занзас, почему ты не используешь пламя Неба? — разбавляя тишину звуков голосом, спросил Савада, даже не задумываясь о том, что не его это дело, и не поднимая головы.       По сути, вопрос был лишь мыслью вслух, но оборвать его не смог бы никто. Этот вопрос был необходим, Тсуне ли, Занзасу ли... не важно. Он просто разрушил вакуум, который оба создали вокруг самих себя. Мужчина перевёл на него взгляд и дёрнул бровью. Не говорить же, что Неба в нём едва хватает Бестеру, что ему бы самому кто-нибудь стал Небом, что это пламя обжигает его самого, что оно ему чуждо и пальцы болят от его искр... Впрочем, Саваде это, похоже, было и не нужно, потому что он всё так же прижимался к нему и отдавался в танце, двигаясь только по воле его движений, и даже глаза закрыл. Вероятно, ответ ему был известен не хуже, чем самому варийцу, а может, и лучше, ведь Дечимо — Небо. Настоящее, всё понимающее и знающее Небо Вонголы, какого больше нигде не сыщешь. Уникальный.       — Глаза у тебя, Савада, странные, — сказал вместо ответа Занзас.       Тсуна кивнул и улыбнулся. Странные... возможно. Он никогда о подобном не задумывался. Странными глаза были у Мукуро: разноцветные и опасные глаза, которые, тем не менее, влекли невидимой силой, противиться которой невозможно. Одного взгляда в его глаза хватало, чтобы пропасть навсегда. Вот Хибари и пропал. Это он сейчас думает, что Рокудо ему противник, а ещё через несколько лет будет за ним, как на привязи ходить, в этом Савада не сомневался. Иллюзионист, вероятно, против не будет, только за. Зря, что ли, он влюбился в неприступного Кёю? Отношения двух хранителей его веселили, а Реборн всё причитал, что он их успокоить не может, будто сам не видел, что дерутся эти двое, в основном, словами, и то, не в полную силу, что их тянет друг к другу. Хотя, может, и не видел. В отношениях бывший аркобалено был слеп, как младенец, и не замечал, порой, самых прямых намёков. Бьянки вон вокруг него столько вилась, что уже даже Хаято, который вообще не воспринимает какие-либо отношения всерьёз, понял, что сестра влюблена не на шутку, а киллер всё строит из себя крутого итальянца и в упор не видит этих чувств. Тсуна с ним на эту тему не говорил и не собирался, а любые слова репетитора о том, что ему самому пора задуматься о свадьбе, пресекал на корню. Уж что-что, а жениться он не собирался. Насмотрелся на своих родителей и как-то к идее брака охладел совершенно. В любом случае, оно его и не волновало.       — Покажешь мне завтра Рим? — спросил Десятый, поднимая голову и заглядывая прямиком в красные, чуть подёрнутые пеленой глаза. — Я тут ни разу не был.       — Ладно, всё равно заняться нечем, — согласился мужчина, останавливаясь и позволяя парню чуть-чуть отстраниться.       Тсуна кивнул, прекрасно понимая, что Занзас и сам хочет прогуляться по городу, вспомнить то, что его с ним связывает, вдохнуть такой родной воздух и отдохнуть от всего того, чего в его жизни было много. Савада, как никто другой, знал, что мужчина почти не даёт себе отдыха: если не тренируется, то на миссии, и наоборот, иногда это сменялось многонедельным запоем, из которого его не мог выдернуть даже Скуало, и неадекватным рычанием на всё и всех. Чем дальше, тем больше он раздражался не по делу, срывался и чуть ли не стрелял во всё, что движется. Последние пару месяцев в особняке Варии все сидели ниже травы, тише воды, но никто не мог сказать, что стало причиной такого поведения босса. Десятого это, конечно, беспокоило, но он искренне считал, что он явно не тот человек, который имеет право задавать Занзасу какие-либо вопросы относительно его состояния или отчитывать за поведение.       — Спасибо. Я тогда спать пойду, — получив кивок, Савада отошёл от варийца и отправился к лестнице, но вдруг замер и обернулся: — И, Занзас, это лучший подарок на мой день рождения, какой только мог быть. Спасибо, — улыбнулся он и исчез из виду.       Вариец хмыкнул и расслабленно откинулся на диване, глядя в окно и слушая джаз. Где-то там, глубоко в его душе что-то радостно прыгало от этих слов, но сам он оставался спокойным. Его беспокоили мысли о том, что всё это ненадолго, что послезавтра его Небо снова перестанет принадлежать ему. В конце концов, Тсунаёши — босс. В первую очередь, он принадлежит Вонголе, потом — своим Хранителям, Варии и лишь в последнюю очередь — ему. Вздохнув, он поднялся и отправился в свою спальню, чтобы отдохнуть. Последние месяцы вымотали его, а тут тихо и спокойно. Засыпая, он чувствовал странное умиротворение, словно его кто-то укрыл тёплым одеялом и пообещал от всего защитить, словно не было никогда Колыбели и вообще знания о том, что он — всего лишь приёмыш, словно он действительно обрёл своё драгоценное Небо.