Еретики

Когда визит Оливера совпадал со свободными днями, утро превращалось в сказку. Не надо было вставать в определённое время, а китобой оставался в квартире до обеда или вечера. Лежи себе и гляди на лучи солнца, наслаждаясь теплом чужого тела. Адаму нравилось просыпаться и чувствовать, как всё ещё спящий ассасин мирно дышит ему в плечо или в бок. Приятно было будить его и любоваться, как он сонно моргает, посылает смотрителя к чертям и Чужому и прячется под одеялом. И ему никогда не надоедало вновь и вновь осматривать рисунки на теле убийцы. - Мне эта нравится, - говорит он, гладя китобоя между лопаток, где красовалась татуировка с изображением символа Аббатства. - Говоришь, после нашей встречи сделал? - Не зазнавайся, это не означает, что я в тебя с первого взгляда влюбился. - Тогда о чём это воспоминание? - О том, как чересчур добрый смотритель сохранил жизнь маленькому китобою, - Оливер повернул голову в сторону любовника. На его щеке красовался след от подушки. - Кстати, как он? - Благодаря твоему брату получил сотрясение и перелом. Но через пол года полностью поправился. - Он сам виноват: выколол Флетчеру глаз. - А я добил, - китобой скривил губы в ухмылке, за что получил щелбан по затылку. - Прекращай радоваться чужой смерти, это отвратительно, - Адам потянул его за локоть, прося вытащить из-под подушки левую руку. От плеча до локтя Оливер коллекционировал татуировки-браслеты. Среди них были и еретические узоры, и лоза, напоминающая о том, что не надо заигрывать с Бригморскими ведьмами, и недавняя веревка... - Вот эту я не помню, - он ткнул в изображение змеи, обвивающей руку. - Ооо, а я помню, - ассасин снова отвернулся к подушке. - В память о женщине, которая оказалась хитрее меня. - Змея обвела лису? - Что, хочешь услышать историю об очередной моей бывшей? - Нет, - смотритель оставил татуировки в покое. - Сколько ещё ты собираешься сделать? - Да их не так уж и много. Скоро будет новая. - В честь чего? - Узнаешь. - Твой кольщик же в "Золотой Кошке" обитает? Смотри, не загуляй там. - Даже если и загуляю, ты всё равно об этом не узнаешь, - Оливер переворачивается на спину и жмурится от солнца. Вид у него растрёпанный и усталый. На груди у китобоя только одна татуировка - изображение метки Чужого под левой ключицей. Адам не раз спрашивал, из-за какого воспоминания она сделана, но ответа не получил. Он перехватил ассасина за талию и подвинул к себе. Тот отвернул лицо, бормоча что-то про "проклятые нежности". В отличие от него смотритель не сдерживал ласковых чувств, чем часто смущал любовника. Его всё устраивало, да и грубые жадные поцелуи неплохо заменяли слова и признания. А ещё было забавно, что Оливер боялся щекотки. - Адам, - предупредил китобой, почувствовав ладонь на своём животе. - Не смей, - пальцы мягко сжали кожу, заставив зажмуриться. - Прекрати, я тебе руки переломаю! Угроза только сильнее раззадорила смотрителя. Он начал быстро ощупывать тело ассасина, забавляясь проклятиями и попытками вырваться. - Отвали, - невольно засмеялся Оливер, тщетно пытаясь схватить его за руки. То ли Адам был сильнее, то ли китобой слишком вяло сопротивлялся. Наконец ассасин оттолкнулся от него и на всякий случай отодвинулся подальше, но забыл о размерах кровати, из-за чего грохнулся на пол. - Ты там живой? - смотритель приподнялся на локте. - Да... - глухо простонал Оливер. - Знаешь, я тут пока полежу. Кинь мне подушку. Выполнив его просьбу, Адам снова лёг. Он мог затащить китобоя обратно, но рисковал сам оказаться на полу. К тому же, тот всё равно вернётся, когда начнёт мёрзнуть. Воцарилась тишина, нарушаемая лишь голосом громкоговорителя на улице. Смотритель прикрыл глаза. Иногда ему не верилось, что в его жизни могут быть такие спокойные и романтичные моменты. Ещё больше не верилось, что он сошёлся с человеком, которого должен стремиться убить. Звук захлопнувшейся двери заставил открыть глаза и сесть на кровати. Из известных Адаму людей к нему в квартиру заходил только брат Вилфорд, но очень и очень редко. - Оливер, - тихо позвал он, поднимаясь с постели и подбирая с пола штаны. - Я слышал, - ответил ассасин. - Не высовывайся, хорошо? - одевшись, смотритель медленно и осторожно прошел к двери, ведущей из спальни в коридор. В первую очередь стоило ожидать визита одного из собратьев со срочными новостями, поэтому в мыслях Адам уже придумывал, как избежать обнаружения своего любовника. С какой-то стороны это было бы забавно. К сожалению, если жизнь и является комедией, то явно чёрной комедией. Когда дверь резко распахнулась, смотритель был готов к чему угодно, кроме ворвавшейся в помещение и кинувшейся ему на шею женщине. - Как я рада тебя видеть! - радостно залепетала леди, обнимая его. - Боже, еле узнала! Думала уже, что квартирой ошиблась! - Сара? - Адам перехватил её за плечи и с силой отстранил от себя, чтобы посмотреть в лицо, которое узнал сразу. - Что ты здесь делаешь? - Ты что, недоволен моим приездом? - Сейчас разгар крысиной чумы! - И это первое, что ты говоришь мне после четырнадцати лет разлуки... - с наигранной обидой произнесла женщина, печально склоняя голову. Но никакая обида не могла перебить радость встречи. Она раскрыла рот, собираясь что-то сказать, но осеклась, глядя куда-то за плечо мужчины. Тот обернулся, предвещая неловкую ситуацию. Китобой, как только был замечен, замер в позе "попытаюсь дотянуться до плаща, пока никто не видит." Адам не видел смысла объяснять, что в его комнате делает обнажённый молодой человек, поэтому с абсолютным спокойствием обратился к ассасину: - Оливер, это моя сестра, Сара Верн. * * * - Да ладно тебе, выходи! - смотритель в очередной раз постучал в двери балкона. Ответа не последовало. Обречённо вздохнув, он ещё раз ударил кулаком по двери и сел на пол. То ли внезапный приход сестры не на шутку испугал или смутил китобоя, то ли он обиделся на то, что ситуация вызвала у Адама неконтролируемый смех. Всё же сегодняшний день был комедией, не оставившей его равнодушным, ибо успокоился смотритель только через десять минут. - Он мог уже уйти оттуда? - спросила Сара, заходя в комнату с подносом, на котором находились чашки с чаем. - Да куда он в одном плаще денется... Женщина села перед братом и поставила поднос между ним и собой. Она пододвинула в его сторону одну чашку. - А ты вырос... - Сара легко улыбнулась. - Так возмужал... - То есть тебя вообще не смутил незнакомец в моей постели? И что вообще заставило тебя вернуться в столь отвратительный период? - Ты же меня знаешь, - пожала плечами она, поднимая ближайшую чашку, и сделала глоток чая. - Давно вы в отношениях? - Почти год. А ты как? Нашла себе кого-нибудь? - Ну, после разрыва навязанного родителями брака я отдыхала достаточно долго... Семь лет назад встретила человека, способного меня терпеть. - Так давно? И он до сих пор не сбежал? - Он оказался достаточно сильным морально. Мы уже пять лет живём вместе. - Не обвенчались? - Когда соберемся - тебя позову... И всё же, - женщина посмотрела на двери, - зачем он там заперся? - Не захотел иметь дело с родственницей своего любовника. Не все реагируют на подобное так же спокойно, как ты. - Надеюсь, он рано или поздно отопрётся. Мне бы хотелось побеседовать с человеком, с которым ты проводишь время. - Лучше рано, - смотритель поднялся, взял со стола ключи и вернулся к дверям. Сара тем временем убрала поднос и, видимо, решила временно перекочевать на кухню. Разобравшись с замком, Адам аккуратно приоткрыл дверь, но на неё тут же навалились с другой стороны. - Ну перестань! - Ты не говорил, что к тебе придёт сестра, - прошипел Оливер, прижимаясь к двери. - Сам не знал... - Ты вообще не говорил, что у тебя есть родственники в Дануолле! - Она живёт на Серконосе. Успокойся, скандалов не будет! - смотритель толкнул дверь, лишая китобоя опоры. Тот пошатнулся, отступая от входа, и тут же был утянут в крепкие объятия. - Знакомство с сестрой? Какого чёрта?! - упирался ассасин, не желая возвращаться в квартиру. - Сестра - не родители, так что переживёшь. - Я не обязан знакомиться с ней! - Может хотя бы оденешься? А то я так и вижу, как ты возвращаешься к Дауду таком виде, - Адам наконец толкнул его в комнату и закрыл дверь. - Скажу, что крысы одежду сожрали! - зло фыркнул китобой, ища штаны. - Засосы на теле тоже крысы оставили? - смотритель кинул ему рубашку. В соседней комнате послышался смешок Сары, возможно приложившейся ухом к двери. Или же в этом доме очень тонкие стены... - Нелепая ситуация... Хотя знаешь, - одевшись, Оливер схватил в охапку плащ, макинтош и ремни со снаряжением. - А пошли со мной в Затопленный квартал? Познакомлю тебя с Даудом, он оценит! - Клинком в горло оценит... Слушай, знакомство с Сарой ничем тебя не обременит. Она просто любопытная. - Вот ты её любопытство и удовлетвори. Расскажи, как внезапно почувствовал влечение к человеку, который пытался перерезать тебе глотку! - он направился обратно к балкону и открыл двери. - Чего ты боишься? - Адам перехватил его за талию, не давая уйти, и притянул к себе. - Слушай, я просто воришка, который приходит к тебе лобзаться по вечерам. Лучше бы твоя сестра вообще не знала... - навязчивый поцелуй в шею заставил зажмуриться и тихо засмеяться. - Всё, прекращай, - ассасин упёрся ладонью в чужую щёку, но смотритель его вялому сопротивлению не поддавался. - Если ты сейчас уйдёшь, то надолго... - Хах, ну может встретимся через девять дней в "Кошке", вдруг решишь там с кем-нибудь развеяться. - Меня не интересуют женщины. - Знаешь, это ненормально. - А то, чем мы ночью занимаемся, значит, нормально? Разве не ты всех своих девок променял на мужчину? - С чего ты взял, что всех? - китобой наконец вырвался из объятий и вышел на балкон. - Ну что, когда увидимся? - Девятнадцатого. - Прекрасно, - отвернувшись к улице, он исчез. Адам шагнул вперёд и успел увидеть Оливера на соседней крыше. Ассасин торопливо надел оставшиеся вещи и снаряжение, после чего бросил прощальный взгляд на балкон семнадцатой квартиры и опять растворился в воздухе. Смотритель опечаленно вздохнул: он бы многое отдал, чтобы увидеть беседу Оливера и Сары. Но шанс упущен. Сама сестрица почти не расстроилась, уверенная в том, что ещё увидит сбежавшего китобоя. Она навязчиво предложила Адаму явно привезённый с Серконоса чай, от которого смотритель отказался бы лет пять-шесть назад, когда свято верил в правоту Аббатства. Сейчас же он спокойно выслушивал восхищённые речи Сары о том, как на Серконосе светло и солнечно, какое там слабое влияние смотрителей, из-за чего народ спокойно и без опаски устраивает праздники в честь Чужого, какой чудесный у неё дом и так далее... Также она не забыла засыпать вопросами и самого брата, больше всего интересуясь личной жизнью. Не то чтобы целый день с сестрой утомил Верна, но к вечеру у него появилось желание уйти из квартиры и спрятаться в канцелярии. * * * - Адам, выручай. Верн и находившиеся в помещении волкодавы повернулись в сторону нарушившего тишину голоса. Один из псов, радостно заскулив, хотел выбежать из клетки, но смотритель беззлобно толкнул его обратно и закрыл решетку. - Что-то случилось, брат Карвер? - Адам отряхнулся от шерсти. - Можно без формальностей, - отмахнулся вошедший. - И сразу к делу: Мэйсон загулял. - Опять? - удивился Верн, отвлекаясь на волкодава, просунувшего нос между прутьями решетки. Смотритель почесал пса по макушке. - Хотя после того ужаса, что он испытал... это нормально. Скажи его сыну, чтобы оторвал его от бутылки.... - Не в этот раз. Мэйсон сейчас в "Золотой кошке". Адам замер, будто не веря своим ушам. Он некоторое время молчал, обдумывая услышанное. Когда видишь, что самые близкие люди стали плакальщиками, ты обязательно уйдёшь либо в запой, либо в депрессию, либо и туда, и туда. Верн помнил принятую за спокойствие апатию Мэйсона. Помнил и то, они тащили его, пьяного и разбитого от горя, домой. И понимал, что не надо посылать в публичный дом мальчишку, готовившегося к женитьбе. - Надо его вытаскивать, - напряжённо выдыхает Карвер. - Причём так, чтобы не портить нашу репутацию. А ты у нас идеальный смотритель с даром убеждения. От его слов Адам едва не поморщился. Он уже давно переступил как минимум один запрет, но в глазах окружающих оставался "совершенным представителем Аббатства", хладнокровным и правильным. И сколько же невинно осуждённых людей он спас за свою практику, лишь найдя простейшие доказательства непричастности к Чужому. Интересно, что бы с ним сделали, узнай его братья о связи смотрителя с китобоем? - Хорошо, вечером идём в "Кошку". * * * Представить сцену "Смотрители у входа в бордель" было не сложно, посмеяться над этим было проще, а вот исполнить без порчи репутации невозможно. Зато царившая в Дануолле коррупция позволила выйти на девушку, согласившуюся за полторы сотни монет впустить Адама и Карвера через чёрный вход. А вот за информацию о загулявшем собрате платить не пришлось: куртизанка, фактически повиснув на руке смотрителя, подробно рассказала всё, что знала. Несчастный Мэйсон зажался в одной из комнат и почти всё время сидел у окна с бутылкой. Некоторые девушки пытались его "успокоить" привычным им способом, но потерпели фиаско. Только одна из девиц задержалась в той комнате более чем на час, и только потому что не совращала смотрителя, а попыталась его по-настоящему поддержать. - Его родные стали плакальщиками, верно? - спросила девушка останавливаясь после лестничного пролёта. - Такое любого сломает... - Он ещё не сломан, - Карвер грубо вырвал свою руку из объятий и направился вперед по коридору. - Третья комната справа, - кинула ему в спину куртизанка, оставаясь на месте. - Кто-нибудь кроме девиц этого дома знает о нём? - спросил Адам, обращаясь к ней. - Нет, только несколько моих подруг... Не волнуйтесь, дорогой, мы не станем предавать это огласке. Ситуация слишком... трагична. Смотритель прошел за своими собратом. Карвер как раз пытался поднять с матраса Мэйсона, уже находившегося в полубессознательном состоянии. Ворча и ругаясь, он перекинул руку бедолаги через свою шею и повёл его к выходу. - Уходим тем же путём, - Адам помог придержать товарища. К чёрному входу они вернулись без сопровождения куртизанки. Карвер поблагодарил Верна за помощь в подкупе и попросил ещё раз поговорить с той девушкой, на всякий случай. Он явно не доверял женщинам лёгкого поведения и почему-то был уверен, что те не упустят возможность разнести слухи. Адаму же та куртизанка совсем не показалась подлой сплетницей, но он всё же вернулся в здание. Девушка, кажется, ушла в одну из комнат на том же этаже, где спивался Мэйсон. Вот только в какую... В первом помещении никого не оказалось. Смотритель старался прислушиваться к звукам ещё до открытия двери, чтобы не стать причиной неловкой ситуации. Во второй комнате, судя по голосам, кто-то был, и Верн затих, пытаясь по голосу понять, не та ли девушка там.  - Этель, милая, я сейчас не в настроении, - от знакомого голоса Адам чуть не вздрогнул. Он думал, что ему показалось, но в голове очень некстати вспомнились слова любовника: "...может встретимся через девять дней в "Кошке", вдруг решишь там с кем-нибудь развеяться..." Разум требовал отойти от комнаты, найти ту куртизанку и со спокойной совестью покинуть этот рассадник порока. Эмоции же заставили опуститься перед дверью и заглянуть в замочную скважину. Смотритель чувствовал себя идиотом, так легко поддавшимся на игру воображения, а подглядывание считал делом низким, достойным лишь воров и извращенцев. Но он всё же сделал это, игнорируя скребущую душу совесть. Комната была уютной благодаря освещению теплых ламп и куче подушек, в основном раскиданных по полу. В помещении было будто накурено, на столике стояла подставка с благовониями. Но взгляд цеплял не дым, не милые лампы и не подушки. Как же Адам надеялся, что ошибся, что ему действительно показалось! Он даже пытался убедить себя, что лежащий на подушках и уткнувшийся с них лицом человек - это не тот самый воришка-китобой, но татуировки на теле подтверждали именно это. Смотритель ощутил, как внутри заныла ревность, когда прехорошенькая черноволосая девушка, что сидела рядом с ассасином, перекинула ногу через его бедра и села сверху, упираясь руками в крепкую спину. - У тебя всегда есть настроение. Давай поиграем, - капризным тоном сказала она, слабо царапая китобоя между лопаток. Тот не шевелился. Обиженно надув щеки, девушка склонилась и лизнула его за ухом. Ассасин резко развернулся, скидывая её на подушки, чем только развеселил её. И он явно не хотел падать в её объятия, когда брюнетка обвила руками его шею и потянула на себя. На этот раз голос разума орал, что надо уходить, но Адам, игнорируя здравый смысл, поднялся и открыл дверь, врываясь в комнату. Китобой среагировал на форму смотрителя мгновенно и тут же схватил со стола меч, но, узнав мужчину, так и не напал. Девушка же испуганно обнимала одну из подушек, глядя то на незваного гостя, то на своего клиента. - Ты, - Адам обратился к ней, - сейчас выйдешь и забудешь о том, что творится в этой комнате. Поняла? Брюнетка посмотрела на ассасина, словно опасаясь за его жизнь, но тот тоже попросил Этель выйти. Девушка подскочила на ноги и быстро покинула комнату, захлопнув дверь и оставив этих двоих наедине. - Какого лешего ты здесь забыл? - Оливер небрежно положил меч обратно на стол. - Хотя нет, мне больше интересно, почему ты врываешься в спальни к проституткам? Тон у него был недовольный, и это только усиливало то чувство, что заставило смотрителя войти сюда и прогнать ту девушку. Да, Адам спокойно реагировал на факт, что китобой очень любвеобилен, но он не был готов увидеть его с женщиной. Чёрт возьми, да как вообще можно спокойно смотреть, как любимый человек обжимается с кем-то другим! - Я думал, ты всех своих оставил, - к сожалению, он не мог подавить гнев и обиду настолько, чтобы эти чувства были незаметны. - Ты что, за километр учуял, что я с кем-то сплю, и примчался сюда, чтобы сказать, что тебя это не устраивает? - говоря это, Оливер неторопливо подходил к смотрителю. Вот только его слова сильнее разозлили Адама, который сорвался и прижал ассасина к стене, причём достаточно резко и грубо, чтобы тот ударился спиной и затылком. Смотритель не знал что сказать и при этом не считал, что сделал что-то неправильное. Да, Оливер ему ничего не должен, он даже предупреждал, что не обещает отношений. И Адам на это согласился, потому что влюбился и хотел быть рядом с этим ассасином. Справедливо ли чувство обиды, вызванной будто предательством или изменой? - Адам, - вздыхает китобой с усмешкой. - У нас с Этель ничего не было. - Ты это говоришь, чтобы успокоить меня? - Да Бездна тебя дери, ты же можешь определить степень вранья по количеству морганий! Ну так включи свой гениальный ум и проанализируй, чем мы тут занимались! Если быть откровенным, смотрителю хотелось его ударить. Мгновенное желание, вызванное злобой. Но всё же он оторвал взгляд от лица ассасина и осмотрел комнату. В глаза бросились две очевидные детали, ранее не замеченные: металлические инструменты на столике и приклеенные на стену листы с эскизами. Гнев заметно отступил, и Адам отпустил китобоя, чувствуя себя в глупом положении. - Так она и есть твой кольщик... - Да у тебя охренительная дедукция! - съязвил Оливер, разведя руками. - А когда она предлагала "поиграть"? - Карты на деньги, - уже спокойнее говорит он. - И приставала она ко мне только чтобы я поднялся и сыграл с ней. - О, чёрт... - смотритель прикрыл глаза ладонью, осознавая глупость своего поступка. Как же непростительно легко эмоции подчинили его себе. - Прости... - Похоже, твоя ревность отключила логику. Казалось, ассасин сейчас продолжит упрекать его, что было в общем-то честно. Из находящихся в этой комнате только он имел право злиться в данной ситуации, и Адам даже допустил мысль, что Оливер после этого случая потеряет желание продолжать их встречи. Но китобой не стал раздувать конфликт, а невозмутимо обнял смотрителя, чем-то повторяя движение брюнетки, когда та обвивала руками его шею. Адам опешил, хотя по привычке опустил ладонь на его поясницу. - Ты не перестаёшь удивлять меня, - шепчет ассасин, согревая дыханием кожу лица, и невинно прижимается губами к щеке. Из-за этой нежности смотритель только сильнее чувствует себя виноватым. Но китобой почему-то ничуть не обижается. - Кстати об удивительном, тут через комнату спивается один из твоих собратьев, - напоминание о несчастном Мэйсоне вернуло Адама в реальность и вынудило отпрянуть от ассасина. - Не буду насчет этого издеваться, но может лучше вытащить его? Я бы и сам это сделал, но не знаю, куда. - Точно, совсем забыл... - Ааа, теперь ясно, что ты здесь делаешь, - Оливер неторопливо возвращается к подушкам и лениво падает на них. Только сейчас смотритель замечает свежий рисунок на тыльной стороне его ладони - какой-то символ, вероятно еретический. - Мне нужно идти, - Адам направился к двери. - Ага, а обвинять меня в измене время нашлось, - тихо усмехается китобой. Услышали ли его комментарий - неизвестно. После ухода смотрителя он некоторое время лежал в относительной тишине и даже задремал. Разбудил его скрип двери: в комнату опасливо вошла Этель, ожидавшая увидеть последствия кровавой разборки. С облегчением она бросилась к ассасину, лепеча о том, как она испугалась. Тот успокоил её, поверхностно объяснив ситуацию, и через несколько минут девушка даже повеселела. - Честно говоря, я подозреваю невозможное, - говорит она, лишний раз протирая новую татуировку раствором. - Но лучше ответь: почему именно эта? - Кажется, я наконец влюбился, - ответил Оливер, бесстрастно наблюдая, как аккуратные бледные пальцы водят по его смуглой ладони. - О, небо, ты наталкиваешь меня на неприличные навязчивые мысли. Скажи же мне: кто это? - Этель притягивает его руку к своему сердцу, сокращая расстояние между китобоем и собой. Ассасин молчит и загадочно улыбается, только распаляя любопытство своей кольщицы. Татуировка означала, что его эгоизм дал трещину.