***
Джеминайя коротко усмехнулся краешком губ и убрал ладони с женской талии. — Вам бы переодеться, сенатор, — произнес Джем, все еще глядя Мон в глаза. — Боюсь, ваше белое платье перестало быть таковым после Рилота. Женщина опустила глаза и глянула на свою одежду: она и вправду требовала стирки. Мон попыталась отряхнуться, но это не помогло. — Это небольшая потеря. Гораздо сложнее с вами, — с этими словами Мон Мотма осторожно расстегнула крепления на куртке, которую Джем экспроприировал у Каррда. Развела боковины в стороны, обнажая разодранную грудь мужчины. Джеминайя не дернул и мускулом на лице, когда Мон фактически отодрала ткань подклада от его кожи и плоти, стащила куртку с плеч и уронила на пол. — Надо обработать, — ровно сказала женщина. — Надеюсь, на этом корыте есть аптечка. — Да, — кивнул Джем, — есть. Соло уже оказывал мне первую помощь. Пойдемте в рубку, и вы подштопаете меня. «Сокол» уже вышел из атмосферы и на всех парах улепетывал от неприветливого Рилота. Хан был занят управлением, а Чубакка рассчитывал гиперпрыжок. Звезды превратились в светящиеся нити, и корабль пропал из системы тви’леков. — Я все еще не могу поверить, что мы выбрались, — Соло развернулся к вошедшим пассажирам — Я уже почти решил — нам крышка, но ты опять все разрулил… — Мне бы аптечку, — остановил словесный поток Хана Джем. — Меня сильно потрепали эти зверюги. — Чуи, дай аптечку, — кивнул Соло вуки. — Для начала надо отмыть кровь и песок. Иди в санузел. Клон кивнул и направился в известном направлении. Мон пошла следом. — Вы готовы помочь мне? — с легкой издевкой спросил Джеминайя, когда они оба оказались в небольшом помещении. — Очень мило с вашей стороны. Или же вы хотите поглазеть на меня раздетого? Мотма фыркнула, говоря этим нечто вроде «чего я там не видела?», и полезла искать губку для мытья. Джем же разулся и разделся до белья: оставшаяся на нем одежда также требовала стирки, как и одеяние сенатора. Клон сел на край душевой кабинки и уперся руками в прочный пластик. Мон набрала воды в небольшую найденную емкость, намочила в ней губку и присела на корточки перед Джеминайей. Осторожно провела по обоим ключицам, стирая кровь и грязь с верха. По обнаженной груди мужчины потекли струйки грязной воды, перемешанные с кровью и кусками сползающего жидкого бинта. Дело шло довольно медленно: кровь сильно запеклась, серебристые хлопья оттирались с трудом, но Джем спокойно сидел и не дергался под аккуратными движениями Мон. Отмыв все более или менее начисто, женщина ополоснула губку, выжала грязную воду и подняла взгляд, посмотрев мужчине в глаза. Тот лишь слегка дернул бровями, спрашивая: «это все?» — но Мон прикоснулась мокрой губкой к месту удара по голове. Там тоже была кровь, которая слиплась на волосах. Пришлось потереть сильнее. — Вам когда-нибудь говорили, что вы очень привлекательная женщина? — неожиданно поинтересовался Джем у Мон, да так внезапно, что та уронила губку и нахмурилась. — Разумеется, говорили, — сам себе ответил Джеминайя. — В Сенате надо уметь льстить и лгать. — Вы так хорошо знаете Сенат? — огрызнулась Мотма, стараясь поднять упущенную губку, но Джем перехватил ее руку и положил ладонью к себе на плечо около шеи. — Я много чего знаю, — тихо, почти шепотом произнес клон. — Позвольте мне продолжить, — будто извиняясь, сказала Мон. — Надо зашить самые серьезные раны. Джем опустил ее руку и кивнул; прикрыл глаза и глубоко вздохнул. Мотма тихонечко выдохнула, открыла аптечку и взяла медицинский степлер. Заправила скобами и стала вспоминать, как сводить края раны. Рассечения почти все сочились кровью и сукровицей; действовать надо было быстро. Джеминайя так и сидел с закрытыми глазами, и пару раз Мон показалось, что он потерял сознание, но на произнесенное имя он отзывался: кивал или говорил, что все в норме. Располосованная грудь мужчины стала напоминать нормальную, которая пересекалась длинными полосами из медицинских скоб, расположенными в разном направлении. Мон встряхнула баллончик с жидким бинтом и залила все раны, дезинфицируя. — Вам надо отдохнуть, — тихо произнесла она, когда закончила, — и поспать. — Я плохо сплю, — не открывая глаз, ответил Джем. — Я хочу как можно скорее добраться на Миркр и все выяснить. — Это не может подождать? — тихо спросила Мон. — Тебе надо отдохнуть. — В гробу высплюсь, — махнул рукой Джеминайя, открыл глаза и посмотрел на женщину. — Вы, никак, волнуетесь за меня, сенатор? — усмехнулся Джем. — Чем я заслужил подобное отношение? Мон поджала губы: — Почему ты думаешь, что к тебе нельзя относиться по-человечески? Что за отношение к самому себе?! Будто ты не человек, а тварь какая-то, которая не заслуживает ничего, кроме презрения?! — Я и есть тварь, — с тихой злостью ответил Джеминайя. — Ты совсем меня не знаешь, не знаешь, на что я способен. Кто или, скорее, что я на самом деле. — Ты — человек, — Мон положила ладонь на щеку мужчины и мягко провела по ней. — Человек, который спас меня и этих двух ребят. — Они просто мне еще нужны. — А как же я? — А ты нужна Сопротивлению. — Ты тоже. Джеминайя собрался что-то возразить, но Мон заставила его замолчать, аккуратно поцеловав в губы.***
Гранд-мофф Таркин сидел за рабочим столом Трауна в его кабинете на боевой станции и выбивал неровную дробь стилом на лежащем на столе планшете. На самом планшете было написано три имени рукой самого Уилхаффа, а именно: Траун, Генрих Велка и Руфаан Тигеллинус. Гранд-мофф пытался понять, как связаны эти имена; а в том, что они связаны, не было никаких сомнений. Траун был знаком с Руфааном, но не знал Генриха; Генрих тоже знал Руфаана, но не был знаком с Трауном; Руфаан же знал обоих — и обоих недолюбливал по разным причинам. Велку он не любил за его воинскую смекалку, ум и удачливость, а также за близость с подчиненными; Трауна — за то, что он нелюдь. Руфаан уже давно ушел с флота и стал гранд-моффом, Таркин регулярно встречался с ним на светских раутах и приемах и сейчас силился понять: когда Руфаан запустил эту многолетнюю интригу против двух имперских полководцев. Нужно было выяснить: кому конкретно хотел насолить бывший гранд-адмирал — Трауну или Генриху? Или обоим сразу? Таркин вспоминал, что видел документы, которые были подписаны Палпатином и назначали Генриха Велку гранд-адмиралом за какую-то сверхважную и очень сложную операцию. Но звания Генрих так и не получил. Уилхафф выбил еще одну дробь стилом и бросил его на стол; встал и прошелся по кабинету. В голове что-то складывалось, но не хватало деталей. Раздумья гранд-моффа прервал терминал связи. Таркин сел обратно за стол и принял вызов. — Слушаю, — произнес мужчина появившемуся офицеру. — Вас просят в медотсек. Учёная Ксукс пришла в себя. — Подойду по возможности, — бросил Таркин и выключил связь. Он уже успел организовать похороны погибших и разослать семьям уведомления. Гроб с Натаси он проводил лично, но каких-то особенных эмоций ее гибель у Уилхаффа не вызвала. Гораздо больше он волновался за жизнь Кви, хотя врачи и уверили его, что жизни учёной ничего не угрожает, а протезы уже в процессе изготовления. Также Таркин выяснил: именно Даала была виновницей произошедшей диверсии, о чем в промежутках между беспамятством поведал Орсон Кренник. Бывший директор старался всячески отвести вину от своего погибшего друга, Галена Эрсо, но факт оставался фактом: Эрсо явно планировал диверсию задолго до прибытия Даалы на станцию. А еще гранд-моффа очень заинтересовала голограмма «Звезды смерти», на которой четкими красными линиями была обозначена длинная и прямая шахта к реактору станции. Голограмма была за авторством Кви Ксукс и явно рассматривалась ею вместе с Трауном, так как нашлась она на личном терминале чисса. Там же Таркин обнаружил запись с Мандалора, когда Лею представлял народу Фенн Шиса, и небольшую фотографию Леи, сделанную явно на Альдераане. Откуда она у Трауна, гранд-мофф выяснять не стал, но сам факт наличия такого изображения у холодного и вечно собранного чисса, который скрывал свои чувства и эмоции всю свою жизнь, было признанием в его искренней любви к альдераанской принцессе. Подняв стил, Уилхафф написал на планшете еще два имени: Леи Органы и Фенна Шиса. Они тоже оказались вплетены в ситуацию между Трауном, Генрихом и Руфааном. «Надо связаться с Руфааном и под предлогом обсуждения нынешней ситуации в галактике, поинтересоваться, что он думает о Трауне и внезапно ожившем Генрихе, — подумал гранд-мофф. — Если ему будет все равно, значит, он либо не причастен к падению Велки, либо в курсе, что тот жив. Если заволнуется — значит, боится Генриха, и знает: тот докопается до истины, если возьмется копать. А если сказать Руфаану, что Генрих и Траун теперь заодно? Он заволнуется? Попробуем вывести его на чистую воду».***
Полковник Юларен смотрел на сидевшую напротив него Винтер и перебирал в уме все произошедшее. Младшая принцесса оказалась упрямее татуинской банты и от своих слов не отступала, а Вуллф пытался найти способ вообще избавить Альдераан от договоренности с Мандалором. На орбите все еще висел Седьмой флот в полном составе, а вот Эскадра смерти уже покинула мандалорский сектор вслед за флагманом. Вейдер увез Лею и не собирался возвращать, Фенн все еще размышлял над словами сына о замене принцесс; сам Дрейк притворялся то ветошью, то будущим Мандалором, умело манипулируя окружением отца, имперцами и самой Винтер. Юларен это видел, но, кроме как сказать юноше, что все его поступки ему ясны и понятны, больше ничего не мог. Младший Шиса, в свою очередь, плевать хотел на пожилого полковника и вовсю ухаживал за Винтер, ведя себя очень галантно, что не могло не подкупать юную принцессу. Вот и сейчас на посадочной площадке апартаментов альдераанки объявился Дрейк в сопровождении двух телохранителей. Перед его носом как из-под земли вырос Хабарух, но юноша просто отмахнулся от ногри. Вуллф замечал, что Хаба выглядит очень подавленным в отсутствии Леи; да, он продолжал выполнять свои обязанности телохранителя и при Винтер, но в его глазах будто потух пламенеющий огонь. Непроницаемые глаза экзота казались безжизненными и холодными; даже сама Винтер не всегда хотела видеть ногри в покоях, понимая, что экзот печалится о Лее. — Моя прекрасная госпожа! — Дрейк снял шлем, зажал его подмышкой и опустился на колено перед Винтер. — День становится ярче при встрече с вами! — Я рада вас видеть, Дрейк, — девушка встала с диванчика и протянула руку юноше. — Вы поговорили с отцом? — Да. Я смог убедить его в правильности нашего поступка, — младший Шиса поднялся и поцеловал руку принцессы. — Отошлите вашего слугу, он навевает уныние и холод. — Я не в силе ему приказывать, — чуть извиняясь, улыбнулась Винтер. — Он — слуга Леи. — Возможно, — вступил в разговор Юларен, — я могу помочь. Хабарух является агентом СБИ и я имею право им командовать. Это так, Хаба? Ногри сверкнул глазами из-под налобного гребня и коротко кивнул. Через мгновение экзот растворился на ровном месте. — Надо бы его отослать с Мандалора, — произнес Дрейк. — Если он слуга Леи — пусть вернется к своей госпоже. Вы можете это сделать, полковник? — Я могу отослать Хабаруха на «Химеру» к адмиралу Пеллеону, чтобы он отвез его на Корускант, если он так вам мешает. — Я был бы вам очень признателен, — склонил голову в жесте уважения Дрейк. — И, полковник, я бы хотел поговорить с вами наедине. — Хорошо, юный Шиса, — кивнул Вуллф. Он старался не показывать враждебности к сыну Мандалора, чтобы тот не стал опасаться имперского особиста. — Позвольте мне связаться с «Химерой», и мы решим ситуацию с Хабарухом прямо сейчас. — Позволяю, — Дрейк махнул рукой и опять перевел взгляд на Винтер. — Моя госпожа, разрешите поведать вам о моем разговоре с отцом в подробностях. Прошу. Юноша увел принцессу вглубь покоев, оставив охрану на входе, а Вуллф глубоко вздохнул и произнес: — Хабарух, подойди. Ногри возник как из воздуха и поднял свой темный взгляд на полковника. — Тебе следует улететь на «Химеру». — Не станет ли это огромной ошибкой? — низко и хрипло, непривычно произнес экзот. — Я не верю парню и вам не советую. — Ты раздражаешь его, более того — ты раздражаешь Винтер, а на «Химере» ты сможешь выложить свои опасения Пеллеону и Владимиру. Нельзя защитить того, кто тебя боится. — Адмирал сможет вернуть меня леди Органе? — Думаю, да. — Хорошо, полковник. Я улечу на «Химеру», но лишь потому, что вы меня попросили. — Спасибо, Хабарух.