не забудь не забыть

leaving your side is a mortal sin I think I see you in my dreams

      Себастиан — из тех, кто привык копать глубоко, но в этот раз интуиция ему подсказывает, что рыть здесь — всё равно что рыть могилу для двоих. Он немного неловко улыбается, поправляя очки, и подаёт Йохану кофе, который тот принимает с благодарным кивком. Чашка горячая, особенно для таких февральски-холодных пальцев, и Йохан, сам того не замечая, смачно матерится себе под нос.       Витиеватая ругань — первое, что Себастиан слышит за последние минут сорок, но даже этому он малодушно-болезненно рад, потому что всё чаще ему кажется, что Йохан где-то далеко, где-то в своём мире, куда другим пути нет. Он сидит на диване, подобрав под себя ноги, и безостановочно листает ленту, теряясь в мегабайтах сетевого мусора, перемешанного с пиксельным крошевом воспоминаний о доверии и нежности.       Нездоровая синева бессонницы под глазами. Нервный взгляд. Беспокойные руки, которые вечно некуда деть и нечем занять. Кто-то оттолкнул их, и они разучились тянуться к чужому теплу. Кто-то дал им почувствовать, что такое отторжение, и они привыкли к гладкому стеклу экрана и шероховатому тупику пустых карманов.       Себастиан садится рядом с Йоханом и строго-настрого запрещает себе к нему прикасаться. Он знает, что это такое. Сам ведь когда-то — целую жизнь назад — прошёл через расставание с человеком, который должен был стать тем единственным, но в итоге оказался обыкновенным попутчиком между двумя большими станциями. Бывает так. Бывает и так, что проклятая конечная, если достаточно долго с её платформы смотреть на рельсы, превращается в станцию отправления.       Самое главное — переболеть, и Себастиан Йохану такую возможность даёт. Не спрашивает ничего и не требует искренности. Никто не сказал ему, что однажды будет по-другому. Никто не сказал ему, что у них с Йоханом вообще что-то будет, пусть Себастиану и снятся почти каждую ночь сны о том, как падают грёбаные стены, за которыми ждёт новой участи изувеченная привязанность. Она вся кровоточит сквозь криво-косо наложенные повязки и едва-едва дышит, царапая бетонной пылью горло, но Себастиану кажется, что он сумеет её исцелить.       Её и Йохана, который продолжает пить свой кофе и вспоминать о маленьких смертоносных вещах, пролетевших мимо со скоростью поезда, набравшего полный ход. Любовь — что-то вроде него, этого тяжёлого поезда, который никогда не останавливается вовремя. Любовь — что-то вроде таранного удара, к которому никогда не подготовишься заранее. Любовь — что-то вроде…       Себастиан снова улыбается.       Да, что-то вроде остывшего кофе, который никто не пьёт, и желания принести новый, даже если Йохану это совсем не нужно.       Даже если Себастиан Йохану совсем не нужен.