little stories (рабочее название)

by chinara Со дня официального дебюта группы прошёл день, но расслабляться было рано, ибо впереди было множество шоу, на которых их, возможно, захотят пригласить. Сама мысль о том, что они смогут снова побывать на телевидении безумно радовала и лишь повышала энтузиазм парней, заставляя их работать усерднее. На одной из таких тренировок, а точнее во время перерыва, Даниэль, увлеченный би-боингом, умудрился снова повредить руку. Как один из самых старших в группе он не желал, чтобы это сказалось на группе и, убедив остальных, что сходит к доктору сам, покинул здание агентства. В больнице его тщательно обследовали, чтобы впредь боли в руке его не волновали. Прописав какую-то мазь и забинтовав руку, его, со спокойной душой, отпустили, напоследок наказав ему быть предельно осторожным с движениями поврежденной руку. Лишь выйдя на улицу Ыйгон понял, что уже успело стемнеть, но упорно надеялся, что остальные парни еще в зале для тренировок, ведь иначе бы это означало, что его вещи остались запертыми, включая телефон и ключи от дома, в котором его ждали голодные комки шерсти, кошки. Подходя ближе к зданию он видел, что свет в зале выключен, но надежда умирает последней и он направился туда. К счастью парня, дверь оказалась не запертой. Со стороны душевых слышались какие-то странные звуки, явно не только воды. Кан не хотел придавать этому особого внимания и просто уйти, но услышав сдавленный стон, его любопытство в разы возрасло. Бесшумно подойдя к двери, осторожно приоткрыл дверь и буквально глазком заглянул внутрь. По фигуре, стоявшей под душем, можно было понять, что это был никто иной, как Уджин. Один. В душе. Мастурбирующий. «Наверное, это вина полового созревания» лишь подумал старший и собирался уж было уйти, но томное «Даниэль-хён» не позволило ему сделать и шага. Казалось, что его мозг стал работать лишь на милипиздическую долю, ведь происходящее он осознал лишь в тот момент, когда дверь резко открылась, выпуская в зал вытирающегося от влаги Пака. Казалось, что острые бедренные косточки не удержат на себе тяжесть полотенца. К счастью или нет, но это было неправдой. Взгляд младшего зацепился за силуэт в темноте. Его щеки начали полыхать, а сердце стучать быстрее. Он не мог спутать эту фигуру с чьей-либо другой. — Х-хён, — начал было младший, но его перебили. — Как давно? — слышится до боли родной голос, который не казался таким уж дружелюбным, как обычно. Это пугало. — Чт… О чем ты? — Уджин обольстительно улыбается, надеясь, что Кан предпочтет сменить и забыть эту тему для разговора. — О твоих увлечениях, — без намека на смущение произносит голос из темноты, заставляя второго волноваться еще сильнее и до боли кусать нижнюю губу. — Уже достаточно давно, — лишь тихо произносит невнятно в ответ. — Ты ведь знаешь, что эта односторонняя симпатия не может возрасти во что-то большее… –…из-за Ли Уджина? Я ведь прав? — яро спохватился мальчишка, но осознав, что это прозвучало грубо, опустил голову. Ответом ему послужила давящая тишина, заставляющая понять, что он «попал в яблочко» Без лишних слов они разошлись. Прошлый случай не давал покоя обоим, но они стойко пытались не показывать это в окружении остальных парней, здороваясь, конечно же, ради приличия и перебрасываясь короткими фразами. Даниэль чувствовал себя виноватым, так как не мог ответить взаимностью пареньку. Он слишком хорошо понимал его чувства, ведь и собственная любовь была безответной. Объектом воздыхании и слюнопусканий Кана стал никто иной, как мелкий Уджин, который любил старшего лишь как хёна. За последние полгода парням не удавалось нормально отдохнуть. Агентство, в кои-то веке сжалившись над ними, дало два дня на отдых. Естественно, в первый день они, собравшись всей компашкой, направились гулять. Весь день они бродили по городу и под вечер решили зайти в кафешку. Один из старших хёнов, точнее Ыйгон, настаивал на кошачьем кафе, но не все поддержали его предложение. В итоге они засели в какой-то уютной кофейне. Казалось, что в небольшом сооружении кроме них никого и не было, но на самом деле они просто были уж больно шумными. Их посиделки закончились далеко за полночь; небольшой пьянкой старшеньких и запретами младшим пить алкоголь. Впрочем, никто из них и не собирался этого делать. Утро Кана началось с головной боли и режущего глаза солнечного света. — Выпей, — чей-то голос ворвался в сознание парня, заставляя его распахнуть глаза. — Какого ху…тоесть, что ты тут делаешь? — хотел было заорать парень, но увидев того, кто перед ним, решил не горячиться. Он хотел осторожно принять сидячее положение и взять стакан сам, однако, поняв, что его руки привязаны, все-таки передумал насчет ора. — Что за хуйня?! — собственный крик отдавал болью в голове. Зажмурившись от неприятных ощущении, он почувствовал чужые губы на своих. И прохладная жидкость стекла вниз по подбородку. — Неужели так трудно было проглотить? Ну вот, теперь тут мокрое пятно, — надулся парень, смотря на Кана. — Зачем тебе это, Уджин-а. Давай мы просто всё забудем? Обещаю, что буду относиться к тебе также, как и раньше. — Как раньше? Ну уж нет, хён. Я зашел слишком далеко и отступать не собираюсь, — странная ухмылка появилась на лице младшего. — Кстати, поздоровайся с нашим гостем, — и указал в сторону. Взгляд старшего встретился с глазами полного страха и боли. — Малыш, — сдавленно произносит Даниэль, узнавая в привязанном к стулу человеке Уджина. Своего Уджина. — Ч-что ты с ним сделал?! — злость и страх старшего проявились в его фразе, не давая произнести её без запинки. Лишние движения приносили неимоверную боль в области руки Кана, вынуждая лежать и не рыпаться. — Ничего. Всего лишь даю ему возможность увидеть кое-что очень интересное, — проговаривает Пак и по привычке проводит кончиком языка по своему «необычному» зубу. Ни Ыйгон, ни младший Уджин не могут ничего сказать. Первый из-за шока, а второй из-за скотча, которым его нещадно обмотал Пак. Плачущего. Голого. К стулу. Внезапно с Кана слетает одеяло, открывая взор на одни лишь боксеры. Да ещё и какие боксеры. С изображением котенка, расположенном прямо над достоинством. Старший и младший заливаются краской, а второго забавляет сложившаяся ситуация. Без лишних слов он подходит к Ли и демонстративно обхватывает его член, начиная надрачивать. Лежащий на кровати Даниэль не мог ничего сделать. Не мог встать с кровати и оттолкнуть от малыша обезумевшего Уджина. Не мог защитить его. Не мог оказаться на месте Пака. Не мог сдержать возбуждение, отдающее в паху все сильнее и сильнее. Не мог сдержать хриплого стона, когда младший излился в чужую ладонь. Не мог терпеть ткань собственных боксеров. — Смотри не порви мордочку котенка, — демонстративно подошел к кровати единственный из них, кто свободен. — А ты, внимательно следи за своим любимым хёном, — обратился он к обмякшему на стуле Ли, медленно забираясь на кровать. — Кошки ведь не любят, когда они мокрые, так ведь, хён? — Уджин припал к боксерам и стянул их наполовину. — Прости, хён, но так снять их я не смогу. Придется разрезать, — слишком весело произносит он и тянется к лежащим на тумбе ножницам. Холодный металл касается Йыгона в разгоряченных местах, заставляя каждый раз вздрагивать от сильного контраста. — Хён, не мог бы ты приподняться? Я не могу разрезать их до конца. Ты же не хочешь, чтобы в твоей дырочке оказались ножницы? — с до жути милой улыбкой произносит Пак. Казалось, что произнес эти слова кто-то другой, лишь озвучивая его. Но такого быть не могло. Доказательством был холодный металл, прошедший вдоль стоявшего члена. От неожиданности старший выгнулся в спине, невольно выполняя просьбу младшего. Глаза самого младшего расширились при виде старшего «во всей красе», заставляя обладателя сея чуда краснеть до кончиков ушей, а второго дразняще приблизиться и провести языком по головке, вырывая из уст Кана стон. Без лишних слов он начинает помогать себе ладонью, медленно и плавно водя ею по чужому возбуждению, пытаясь доставить как можно больше удовольствия. — Пож…пожалуйста…остановись, — хрипло произносит Даниэль не своим от возбуждения голосом. Он не мог вот так позорно кончить, тем более на глазах у ребенка и, по совместительству, его возлюбленного. — Как пожелаешь, хён, — приподнимается Пак и усаживается поверх взбуждения старшего, нарочито ёрзая на месте и срывая стоны из столь любимых уст старшего. Взгляд старшего Уджина метнулся в сторону второго, примечая для себя, что тот успел снова возбудится и гаденько так улыбнулся, зная, что младший тоже неровно дышит к Ыйгону, но не понимает его чувств. Конечно же, эти двое и недогадывались, что их так называемые чувства взаимны. Кан лежал на кровати ни живой, ни мертвый. Он не чувствовал ничего, кроме трения о его пах и прожигающего взгляда Ли. Даже неприятная боль руки отошла на второй план. Он не смог даже сказать что-либо в знак протеста, что и послужило зеленым светом для мелкого насильника. Старший даже и не заметил, как седлающий его парень успел раздеться, но точно не мог упустить тот момент, когда начали насаживаться на его член. Он невольно повернул голову в сторону неслучайного зрителя, но его щеки грубо сжали и повернули к лицу обладателя столь твердой хватки. — Не смей отвлекаться на него. Сейчас с тобой я, а не он. Пак Уджин, а не Ли. Пожалуйста, хотя бы в этот раз смотри на меня. Обещаю, что больше такого не повторится. Прошу, — слезы стекали ровными дорожками и попадали Кану на торс. Не зная, что ответить, он лишь кивнул. Не думая о том, что будет дальше, мальчишка полностью осел, плотно прижимаясь к бедрам задницой и зашипел от боли. Из прокушеной случайно губы медленно сочилась кровь. Слезы не переставая текли. Наверное, парень готов был выплакать все свои слезы, накопившиеся за столь долгое время воздыханий и дрочки на этого ужасного, но в то же время прекрасного человека. — Поцелуй меня, — неожиданно для всех троих произнес Даниэль. И Пак повиновался. Без лишних вопросов или действии он прижался к заветным губам, надеясь, что это хоть как-то успокоит его. Чувствуя, что нижнюю губу посасывают столь желанные им ранее губы, начал медленно приподниматся и вновь опускаться на член. Результатом послужили блаженные стоны. Немного привыкнув к новым ощущениям, он начал двигаться быстрее, будучи уверенным, что доставляет удовольствие обоим. Он даже и подумать не мог, что своими действиями они довели до грани оргазма мелкого, заставляя его желать большего. Осознание того, что все это время лежащий под ним Кан не сводил с него глаз, заставило грань между ним и наслаждением стереться. В глазах все поплыло от удовольствия, когда член старшего прошелся по простате: походу он решил не оставаться без дела, рывками двигая бедрами. Старшему Уджину оставалось лишь выгибаться от наслаждения, даривший ему никто иной, как сам Кан, черт бы его побрал, Даниэль. Когда конец уже близок, когда уже больше нет сил на что-то еще, а разрядка близка, Пак из последних сил насаживался как можно глубже, благо Ыйгон помог ему резким толчком, и наслаждение накрыло младшего с головой. Стенки внутри него сжались, заставляя старшего излиться следом. Два громких стона наслаждения заполнили комнату. Не медля ни минуты Пак слез с Даниэля и поморщился от саднящей в пятой точке боли. Медленно подходя на ватных ногах к стулу, на котором сидел заплаканный, раскраневшийся и недавно кончивший подросток, Уджин буквально просил прощения своим взглядом. Старший без колебаний освободил его от «оков» и младший подорвался с насиженного места, падая на колени перед кроватью и громко всхлипывая, пытаясь что-то сказать лежащему на кровати парню, который, в свою очередь, смотрел на него с таким обожанием и трепетом. — Надеюсь, что хотя бы вы будете счастливы. И только попробуйте разойтись. Обещаю, что лично сведу вас снова. Да хоть насильно, но сведу, — он улыбался, хоть и на душе скребли кошки, которых старший так любил. Ему показалось очень смешным это сравнение чувств, ведь они снова напоминали ему о его отпущенной несколькими минутами ранее любви. — Хён, я воспользуюсь твоим душем, — заявил он и направился в ванну. Под струями теплой воды он, наконец, смог дать волю чувствам. Оказалось, что его слезы все-таки не закончились, ведь парень ревел чуть ли не на взрыв, затыкая свой рот ладошкой, чтобы ненароком не услышали те двое. Он знал, что сам пошел на такое, ибо он не мог больше терпеть эти неразделенные чувства и тупые подколы в стиле «неужели наш малыш влюбился?» от всех кому не лень так шутить. Таких шутников хотелось убить, но ведь они были абсолютно правы. И это бесило больше всего. Быстро ополоснувшись и, как бы неловко это не звучало, очистив себя от чужого семя, переоделся в нормальную одежду. Проходя мимо той самой комнаты, он не мог не заглянуть вовнутрь, уж больно его интересовало происходящее там. От увиденного сердце невольно сжалось, но на губах заиграла искренняя улыбка. Наконец-то, эти двое придурков вместе. Он сможет смириться с тем, что отпустил старшего, ведь Ыйгон сможет быть искренне счастлив, а Пак будет радоваться, что смог осчастливить своего возлюбленного, хоть и не сам. Неожиданный телефонный звонок заставил парня покинуть дом скорее, чем ему хотелось бы. Возможно, он смог бы застать горяченькую сценку с еще одним перепихоном старшего, на этот раз с другим Уджином, но случится этому было не суждено. По пути он чуть было не наступил на одного из питомцев Даниэля, мысленно подмечая, что теперь ненавидит их больше всего на свете. — Алло? Уджин, это ты? — знакомый голос прозвучал в динамике. — Да, а кто это? — Это я, Гуаньлинь. Слушай, ты сейчас свободен? — Неужели хочешь пригласить на свидание? — неудачно отшутился Уджин, однако, ему это сейчас казалось действительно смешной шутейкой. — А если и хочу? — Уджин уже преставлял самодовольную лыбу младшего. — На свидания ходят парочки. Разве ты не знал? — все не унимался Пак, зная, что из этого разговора не выйдет ничего толкового. — Ну тогда гоу встречаться? — в своей обычно-странной манере предложил макнэ, но он явно не ожидал в ответ услышать короткое «ну гоу».