Этого нет во мне, меня нет в этом...

Сегодня был обычный вечер. Такие вечера принято считать скучными, домашними. Раньше Гретта не читала книг, разве что мельком, иногда. Сейчас же она сидела в мягком кресле, укутавшись в плюшевый плед и лениво читала книгу, потягивая бокал вина. Рядом сидела кукла с фарфоровым лицом и пустыми стеклянными глазами. Для Гретты эта кукла была собеседником, другом...сыном. Она не печалилась, что хрупкий фарфор неизменно холоден, что кукла всегда молчит в её присутствии и лишь иногда позволяет себе шалить. Это было очень мило, безумно и от того еще милее. Однако, Гретта была несчастна. Ночами она просыпалась от сильного желания. Это было древнее, могучее, то, что сильнее её... После разрыва с Коулом у Гретты никого не было. Она не хотела чувствовать на себе мужских рук, ей было просто противно. Однако, по приезду сюда, в этот просторный шикарный особняк с Греттой начали твориться необъяснимые вещи. Ночами она видела эротические сны, её тело будто изнывало от прелюдии, которой в действительности не было. Гретта никогда не чувствовала подобного. Это странное ощущение пугало и манило ее. Каждую ночь она ждала со страхом и нетерпением. - Я думаю, что это естественная потребность женского организма. Я просто успокоилась и расслабилась здесь. Я молода, а, значит, то, что происходит - логично. Мысли путаются, мне тяжело так жить. Нужно избавиться от этого ощущения, - рассуждала вслух Гретта. Вино уже успело ударить ей в голову. От этих мыслей её оторвал настойчивый стук в дверь. Было далеко за полночь и Гретта не ждала гостей. Она быстро накинула тонкий шёлковый халатик, поверх атласной ночной сорочки и поспешила к двери. Но, стоило Гретте отойти на приличное расстояние от Брамса, как она услышала тихий детский голосок: - Гретта, не уходи. Мы не дочитали главу. Гретта уверено шла по коридору, стараясь не обращать внимание на детский лепет. - Гретта, ты помнишь правила - никаких гостей, - настойчиво твердил детский голосок. Однако, Эванс постаралась не слушать Брамса и уже потянула руку, чтобы отпереть засов. - Гретта, будь добра к Брамсу и Брамс будет добр к тебе... Тяжелая дверь медленно открылась. С улицы обдало ночной прохладой, от дуновения свежего ветра стало холодно ногам. Гретта немного помялась на месте. Воздух казался более душистым, наполненным ароматом сырой древесины и земли после дождя. На пороге стоял Малкольм. Его лицо было гладко выбрито, он пах одеколоном и мускусом. В одной руке он держал пакет, а другой упирался в дверной косяк. - Малкольм! Вот так сюрприз. Ты был пару дней назад. Что-то стряслось? - удивленно спросила Гретта, машинально поправляя выбившийся локон. - Ах, Гретта. Я надеюсь, что тебя не разбудил. Просто пить в одиночестве - это последнее дело, не хочу стать пьяницей. Надеюсь, что ты составишь мне компанию? - игриво повёл бровью Малкольм. От него немного пахло спиртным, возможно, он уже выпил для храбрости. Его немного окосевшие глаза и беззастенчивый, чрезчур прозрачный флирт, изрядно позабавили Гретту и она решила впустить полуночника. Войдя в гостиную, Малкольм начал доставать спиртное из пакета. Гретта смотрела на блестящие стеклянные бутылки. Этот блеск ей напомнил блеск кукольных глаз. - Чёрт, Малкольм, я сейчас. Нужно уложить Брамса. Не хочу, чтобы он сидел и смотрел как его няня пьёт по-чёрному, - рассмеялась Грета, подхватив на руки куклу. - Нет проблем. Я пока тут всё подготовлю, - кивнул Малкольм, отправляясь на кухню за бокалами. Уложив в кроватку Брамса, она заботливо накрыла его одеялом и поцеловала на ночь. - Ну вот и всё, Брамси. Теперь пора спать. Мы с тобой и так засиделись сегодня. Обещаю, что завтра мы сыграем в прятки. Я обожала эту игру в детстве. И ты полюбишь, мой хороший, - нежно прошептала Гретта и закрыла дверь в детскую. Спустившись в гостиную, Гретта обнаружила два бокала до краёв наполненных алкоголем, по цвету очень похожим на коньяк. - Малкольм, пить коньяк из бокалов - это кощунство! По крайней мере в этом доме, - усмехнулась Гретта, присаживаясь рядом со своим гостем. - Да брось! Кто нас за это осудит? Может быть Брамс? Мне все равно из чего пить. Бокал - это просто форма, просто сосуд, ёмкость для жидкости. Мы слишком большое значение придаём форме и из-за этого, порой, теряем содержание. А это, куда важнее, чем форма, - возразил Малкольм, лихо опустошая бокал до дна. - Может ты и прав, Малкольм. Формализм - наша вечная проблема. Так выпьем же за борьбу с формализмом, - согласилась Гретта, также быстро осушив свой бокал. Было уже довольно поздно, Гретта была сильно пьяна и позволяла себе вольности, которые бы навряд ли повторила в трезвом состоянии. Малкольм снял футболку, сетуя на на духоту и жару в гостиной. Его прекрасная рельефная фигура была так притягательна, особенно, после большого количества выпивки. Малкольм резко притянул Гретту к себе и начал осыпать жадными, горчими поцелуями. Гретта почувствовала, что ей становится тяжело дышать и отпрянула. - Малкольм, прости... - проронила она. - Постой, ещё не вечер. Может я слишком груб, - пожал плечами Малкольм и осторожным движением руки проник под подол сорочки. Гретта зажмурилась. Ей было неприятно. Эти грубые сухие пальцы причиняли боль, она не испытывала влечения. Алкоголь стал постепенно улетучиваться. Гретта начинала трезветь. - Ты совсем сухая там. Ты меня не хочешь, Гретта. Я поспешил и мы пропустили прелюдию. Давай ещё разок. Выпей и продолжим. Гретта быстро отпила пряма из горла, какой-то бутылки, стоявшей ближе всего к ней и повернулась к Малкольму, чтобы попробовать ещё раз. - Погоди, так не годится, давай я завяжу тебе глаза, чтобы ты не видела, а только ощущала. Дай поясок своего халата, - попросил Малкольм, в предвкушении облизывая верхнюю губу. - Хорошая мысль, - согласилась Гретта, поспешно стягивая поясок. Мягкая шёлковая ткань приятно легла на лицо. Теперь Гретта, как слепой котёнок, двигалась только на голос Малкольма. Она была полностью ведома. - Так, моя хорошая, поцелуй в шею, теперь здесь...вот так. Пониже. Теперь открой свой ротик пошире и оближи губы, чтобы они стали влажными,- вожделенно шептал Малкольм, расстегивая брюки и спуская трусы. Грета понимала, что затеял Малкольм, и это была не такая уж плохая идея, но, к её сожалению, она не чувствовала и десятой части того, что ощущала ночами. Она действительно не хотела Малкольма. Эванс было неловко ему отказать сейчас и здесь, но и делать ему приятное Гретта тоже не хотела. Она медлила. - Ну, солнышко. Чего же ты медлишь, продолжай, - настойчиво потребовал Малкольм, старась придвинуть Гретту за волосы ближе к себе. Это было достаточно больно. Гретта прерывисто вскрикнула. - Что? Какого чёрта! Гретта! Нееет! - Малкольм закричал и спихнул ногами с дивана ничего не понимающую Эванс. Раздался чавкающий звук, будто кромсали плоть. Малкольм кричал. Слышно было как скрипят половицы и рвётся обивка на диване. Гретта в ужасе пятилась назад, не решаясь сорвать повязку с глаз. Послышался звонкий хруст. "Позвоночник! Так ломаются позвонки!" - мелькнуло в голове у девушки. Все опьянение как рукой сняло. Дурнота подкатывала к горлу. Беззвучная, тихая истерика нарушала хрупкие границы человеческого рассудка. Прозрачные солёные слёзы ручьями стекали по щекам Эванс, крупными каплями падая на отполированный воском паркет. Животный страх наполнял Гретту. Темнота сводила её с ума. Она боялась пошевелиться. Она боялась дышать. Тем временем Малкольм затих. На мгновение воцарилась пугающая, холодная тишина, которая повисла между ней и всем, что находится за шелковой повязкой на её глазах. Наконец, снова заскрипели половицы, кто-то не спеша приближался к ней. О, эти тяжёлые, медленные, но уверенные шаги. Так не ходят обычные люди. Так идут смакуя, чувствуя своё превосходство, так идут чтобы надломить чужую волю, подмять под себя. Гретту трясло. Она не переставая всхлипывала, но оставалась неподвижна. Кто-то остановился прямо перед ней. Она почувствовала резкий запах застарелых вещей и сырой земли. Лицом Эванс ощутила тепло тела, которое находится буквально в миллиметре от неё. - Гретта, ты нарушила правила. Ты привела гостя, Гретта, - спокойно сказал до боли знакомый детский голосок. Это был голос Брамса.