Инфернальные принципы

      Никогда выходные не казались Арсению такими ненавистными. Антон отгородился от него высокой стеной: отключил свой телефон и в социальные сети не заходил со вчерашнего дня. На самом-то деле, Арс и не знает, что сказал бы другу при возможности. Он все больше понимает, что наговорил то, чего явно не следовало. Стоило сперва спросить, хотел ли Антон того, что с ним делали вчера, а не кричать на пацана. А теперь он просто ушел и не желает никаких контактов с Арсом. Попытки отвлечься от всей этой мороки не приводят ни к чему хорошему, потому что Шастун прочно заседает в голове. Изъедающие мысли набатом отдают одну фразу: «Ты придурок, Арс». В какие-то моменты злость на Антона сходит на «нет», и ее сменяет чувство вины перед ним. Чуть позже Арсений чувствует возмущение из-за того, что если Антона и изнасиловали, то Арсений избавил его от повторного сеанса, дотащил пьяную тушку до дома и отмыл от блядской спермы в волосах. Он явно заслуживает нормального объяснения, а не психов и игнора. К вечеру Арсений осознает, что Антона изнасиловали, и он может позволить себе пару истерик в своем положении. А Арс еще и накричал на него, что вывело беднягу окончательно. Зарываясь в самокопание, Арсений чувствует свою квартиру такой маленькой и неуютной. Собственная спальня не может не напоминать об Антоне. На незаправленной кровати еще можно унюхать слабый запах алкоголя и — такой же слабый — одеколона. Попытки заняться подготовкой к экзаменам тоже с треском проваливаются, потому что все это кажется таким неважным и бессмысленным. Арсений закрывает лицо ладонями и теряется — не знает, что ему делать. А вот о чем у него прекрасно выходит не думать — это о словах Шастуна насчет чувств к лучшему другу. Попов уверен, что тот считает его своим «бэст фрэндом» — уж в этом их чувства явно разделяются. Но у Арса просто не получается осознать фразу, которую Антон явно выкрикнул на эмоциях, не обдумывая, что говорит. И Арсений успешно игнорирует этот факт. Что? Какие чувства? Никто ничего не слышал. Сон выходит беспокойным. Арсений засыпает рано, но постоянно просыпается ночью, поэтому к утру выглядит примерно так же, как Антон после тусовок до утра. Ему снится что-то неприятное, но к тому моменту, как будильник оповещает о надобности вставать, остаются лишь мелкие обрывки, которые невозможно собрать во что-то дельное. Попов сразу вспоминает про Шастуна. Он пытается убедить себя, что весь этот бред ему только приснился, но ободранные костяшки служат нехилой такой оплеухой, нацеленной на то, чтобы вернуть Арса в реальность. И теперь Арсений не чувствует ничего, кроме опустошенности, словно из него выжали вообще все (почти все). Остается только мутный осадок из неприятных ощущений и растерянности. Как баба с ПМС, аж самому противно. Пока Арсений размеренными глотками заливает в себя воду из стакана, его отец затирает несусветную чушь про надобность женитьбы после школы. «Ясно. Сегодня без завтрака», — проносится в голове Арса. Он с трудом давит в себе желание выплюнуть отцу в лицо, что не будет никаких жен по одной интересной причине, но идти в школу с синяком под глазом не очень хочется. Осточертевшее здание школы встречает новый день и уже проглатывает учеников в свои стены. Арс заходит туда не без явного недовольства, привычно оглядывая толпящихся в холле и коридорах учеников, здороваясь с учителями, которые встречались по пути, пожимая руки паре приятелей, вынужденно отвечая на обольстительные улыбки девчонок. Он знал, что нравится многим девушкам из своей параллели, это было сложно не заметить. Как-то, еще до того, как Антон перешел к ним в школу, Арс пробовал строить какие-то отношения с одной из них, без особого удовольствия прогуливаясь с ней за ручку, терпя все эти дико раздражающие «сладкий», «зайчик», «малыш» и «котик», и исправно оплачивая походы во всякие там кафе и кино. Зачем ему это было надо? Просто хотелось доказать самому себе что-то, хотелось быть как все, хотелось тоже иметь, что сказать, когда речь заходила о девушках, отношениях, сексе. Открываться своим школьным приятелям в своей сексуальной ориентации Арсений нужным не считал, потому что школьные годы пройдут, а неприятные воспоминания, комплексы и страхи останутся. Да и, по правде сказать, за шкуру свою тоже страшно было, как-никак. Вот и пытался строить из себя что-то, и даже гордился собой какое-то время, пока не понял, что уже начинает откровенно тошнить от этих недоотношений с человеком, который даже не нравится. Но потом появился Шастун. Появился и буквально заставил Арса пойти навстречу самому себе и признать откровенное влечение. Не сказать, что было сложно. Это послужило своеобразным глотком воздуха, Арсений будто только этого и хотел, с готовностью окунаясь в новые чувства. Звенит звонок. Его неприятная, но привычная трель разносится по всей школе, заставляя учеников рассасываться по классам. Коридоры пустеют, погружаясь в тишину. Арс так и не находит среди всех остальных знакомую светлую макушку. А так хотелось выловить Антона до начала урока. Наконец поговорить, разобраться во всем, попросить прощения. А Шасту уже пора перестать бегать от разговора, как будто бы он ребенок. Хотя, в некоторых ситуациях он действительно напоминал малое, блять, дитя, и с этим ничего нельзя было поделать. Ничего страшного — думает Арс. Словить Антона можно и в классе, и после урока, все равно первым у них совместная история, мать ее. Попов заходит в аудиторию чуть позже всех остальных, опаздывая буквально минуты на две, но все равно получает недовольный взгляд училки, однако, игнорирует его, кидает выработанное с годами «здрасьтеизвинитезаопоздание» и приземляется на свое место, отмечая, что Антона в классе нет. Это не кажется подозрительным — наверняка стоит сейчас курит за школой, как обычно не торопясь, вальяжно потягивая сигарету и пафосно выпуская серый дым в такое же серое небо. От всплывшего перед глазами образа Арс не сдерживает мягкой улыбки. А после погружается в собственные мысли еще глубже, даже не планируя вникать в то, что происходит на уроке. Где-то минут через десять в классе раздается стук, а после кто-то осторожно приоткрывает дверь кабинета и проходит внутрь. Арс поднимает голову и выдыхает — Антон. Шастун топчется в дверях, смиряемый гневным взглядом исторички. Он выглядит как побитый щенок, потому что уже давно научился врать одним только своим видом. На самом деле ему было глубоко похуй на то, сколько важнейшего материала он пропустил. Антон мельком оглядывает класс, натыкаясь взглядом на Арсения и тут же отводя от него глаза, даже не задерживаясь. Все ждут, что он пойдет и сядет рядом с ним, как делал это с самого первого дня, однако парень проходит и садится на единственное свободное кроме этого место — на первом ряду. Это, несомненно, замечают все, но никто ничего не говорит, и урок продолжается. Антон чувствует себя крайне дерьмово, честно. Он специально стоял на холоде гребаные десять минут, выжидая, чтобы зайти в класс последним и иметь возможность не контактировать с Арсом никаким образом. Да, возможно, это было глупо. Но ему было страшно. Невыносимо страшно узнать, каково это, когда тот, кого ты любишь, смотрит на тебя с отвращением; каково это — быть отвергнутым. А все из-за одной ебаной фразы, брошенной на эмоциях. Шаста грызла почти ненависть к самому себе. Так глупо взять и все разрушить. Так глупо лишиться единственного, что спасало, не давало упасть. Антон чувствует взгляд, который прожигает спину. Смертельно хочется обернуться и увидеть его, но парень упрямо продолжает сидеть неподвижно, делая вид, что очень сосредоточен на том, что говорит учитель. А Арса снова берет злость. Ему кажется, что Шаст ведет себя глупо. Он никогда не был особо обидчивым, и этим очень нравился, однако сейчас в нем будто что-то переклинило. А может это сам Попов не понимает серьезности той ситуации, в которой они оказались? Может, нужно было копать глубже? Что он пропустил? Звонок словно подрывает Антона с места, и он вылетает из класса самым первым, надеясь раствориться в толпе, чтобы переждать перемену. И ему удается, несмотря на то, что такую дылду в толпе заметить легко. Арсений выбегает за ним, беспомощно оглядывается вокруг и чувствует себя главным героем сериала с любовной драмой. Осточертевшие ученики сильно мешаются — приходится проталкиваться между ними, чтобы добраться до выхода. Попов проверяет по дороге пару тихих мест, где мог затаиться Шастун, вдруг решивший поиграть в прятки. И Арсу очень хочется извиниться, но его терпение подрывается с каждым мгновением, а ребяческие игры Шаста бесят. По школьному двору тоже снуют ученики, но среди них нет того, кто нужен. На его фоне остальные лица смазываются, а силуэты окрашиваются в серый цвет. Улица обдает холодом. Арсений ежится в своей тонкой рубашке, но все равно идет искать Антона, уже уверенный в том, где тот находится. Если тот и собрался прятаться, то выбрал очень проигрышное место. Чуть ли не с первых недель обучения в этой школе Антон оприходовал место за школой. От назойливых учителей его скрывают стволы высоких деревьев и ветви, спадающие вниз. Арс узнал об этом чуть позже, но уже запомнил каждую веточку там, потому что Антон тащил его туда невероятно часто. Сейчас Арсений притащился сам. Холод пробирается под рубашку и не дает о себе забыть. Шастун оглядывается вокруг, не отнимая руку с сигаретой от рта. И видит Попова. Тот за секунды подбирается к другу, но не спешит обрушить на него свое возмущение. Антон дергается, но не убегает, потому что тянет к Арсу невыносимо, несмотря на страх, который сейчас окутывает парня рядом с ним. Раньше такого не было, и раньше было классно. Антон привык к тому, что у него есть Арсений, пусть и не совсем в том смысле, в каком хотелось бы. А сейчас все идет наперекосяк: хочется курить еще больше и бежать от Арса со всех ног — слишком неприятно и больно. Затянувшись глубже, Шастун искоса смотрит на друга и тонет в неловкости ситуации. С другой стороны, ему хочется побыть рядом с Поповым больше. Антон не знает, что сейчас у парня в голове, но точно замечает, как тот ежится от холода. Становится совестно, поэтому Антон стягивает с себя серую кофту и остается в школьной рубашке, испытывая на себе ощущения Арсения. Он выворачивает рукава кофты и безмолвно протягивает ее другу, который уже чуть ли не начинает отплясывать, чтобы согреться. Больше всего Антон опасается того, что Арс сейчас пошлет его, отшвырнет предмет одежды подальше и вывалит на него все, что не успел вчера. Будет обидно, и пусть Шасту есть, что ответить, он не уверен, что сможет. Вчера не смог, позорно сбежав. Не круто бежать от проблем, а он делает это в самом прямом смысле. Арсений мерит друга непонятливым взглядом, потом переводит такой же на кофту, а уже после понимает, что к чему. И он готов падать на колени перед Антоном за проницательность. Тому холодно, но он жертвует своим теплом ради Арса. Антон смотрит на него взглядом побитого, блять, щенка и, кажется, свободно выдыхает, когда Арсений берет кофту. Пальцы соприкасаются с приятным теплом — шастуновским теплом. Попов уже собирается спросить, какого хера происходит, но Антон спешно тушит сигарету и снова сваливает, бросив, что ему надо на урок. Это уже основательно бесит Арса, но кофту он надевает. Тихо выругивается и погружается в родной запах и долгожданное тепло. И Попов, словно наказывая себя за медлительность и тупость, которая помешала ему сразу же начать разговор с Шастом, стоит на холоде дольше, чем можно было, позволяя Антону уйти. Где-то в глубине души теплится надежда, что друг все же прекратит выебываться и захочет обсудить то, что происходит. Ведь доказательство того, что он все еще не готов послать Арса куда подальше — эта кофта, которая согревает даже больше не тем, что надета на Попове, а именно фактом своего присутствия. Стуча зубами и растирая руки друг об друга, Арс таки заваливается в школу к концу перемены. Не торопясь, он поднимается на нужный этаж и идет к нужному кабинету, погруженный в свои мысли. В какой-то момент из них его вырывает чей-то громкий смех. Арс поднимает голову и смотрит на источник шума, тут же просто выпадая нахуй. Он видит тех самых парней, что были той ночью в квартире. Видит их в компании еще нескольких других. Арсений говорит себе успокоиться и пройти мимо. Он считает, что эти уебки определенно не получили сполна того, что заслужили, совершив подобное с Антоном, но тогда у Попова получилось уложить их потому что он был в ярости, а они — в состоянии алкогольного опьянения. Сейчас же он рискует сам получить пизды, да еще и всполошить школу и нарваться на неприятности в лице директора. Такого парню явно было не надо. Но только при одном взгляде на эти мерзкие рожи кулаки непроизвольно сжимались, а в голове всплывали картинки, которые просто не давали Арсу покоя. Единственным приятным ощущением было видеть дела рук своих на лицах у этих подонков в виде синяков и шишек. Арсений даже сам не подозревал, что может хранить в себе столько агрессии, потому что сейчас натурально чесались кулаки и было сложно не пялиться на парней, столпившихся кучкой у одной из дверей в кабинет. В какой-то момент Попов натыкается на ответный взгляд, и понимает, что даже если он сейчас не будет сам лезть к ним, конфликта все равно не избежать. Один из парней, как раз тот, что уже успел сделать с Антоном все, что хотел, замечает его и обращает внимание остальных на стоящего неподалеку Арса. Компашка явно теряет свой позитивный настрой и угрожающе хмурится, теперь уже не сводя глаз с Попова. «Ну, пиздец теперь» — пролетает в голове у Арсения, и он думает уже по-быстрому ретироваться, но тот самый парень вдруг двигается с места и идет прямиком к Попову, явно не чтобы пожелать доброго утра и справиться о здоровье. На плечо опускается чужая тяжелая рука, и Арс очень сильно старается, чтобы не скинуть ее с себя, морщась от отвращения.       — Как там твой дружок поживает? Что-то не видно его рядом. Не всегда, значит, под твоей юбкой прячется? Голос режет слух, тяжесть чужой руки на плече выносить все сложнее, но Арс стоит прямо и смотрит в глаза, потому что злость и ненависть просто не дают ему струсить. Однако и глупостей парень не совершает — молчит, потому что знает, что каждое его слово может обернуться против него.       — Че молчишь-то, педик? — очень забавно было слышать подобного рода «оскорбление» от того, кто на вписках сует свой член к парням в глотки. Арс ухмыляется, все же скидывая с себя руку парня. Отвращение к нему росло в геометрической прогрессии. И, кажется, эта неприязнь была абсолютно взаимной, потому что этот уебок перестал скалиться и наступил на Арса всем своим телом, прижимая его к стене и хватаясь за грудки Антоновой кофты, угрожающе встряхивая парня. Немногочисленные люди в коридоре уже начали обращать внимание на начинающуюся потасовку, однако никто ничего не делал, потому что, собственно, пока ничего не произошло.       — Готов поспорить, ты просто ревнуешь, так ведь? — эти слова предназначались только для уха Попова, а поэтому были произнесены прямо над ним, противным шепотом с издевкой. — Тебе просто не хочется верить в то, что этот сладкий ротик готов принять любого, кроме тебя… Дышать. Вдох, выдох, вдох, блять, и выдох. Арс чувствует, как его трясет от эмоций. Он чувствует, он уже заранее знает, что не сдержится. И за секунду перед тем, как он не сдерживается, парень успевает послать нахуй все возможные последствия, потому что Шаст, его, блять, Шаст просто не мог так… Арс, кажется, даже рычит, когда бросается вперед, отталкивая от себя явно не ожидающего этого парня. Тот хлопает глазами пару секунд, но после ему не требуется много времени, чтобы прийти в состояние боевой готовности. Попов, похоже, совершенно не умеет драться, однако, действуя на чистых эмоциях, вполне эффективно умудряется засадить уебку в челюсть, прежде чем самому встретиться с его кулаком. Звенящая боль пронзает голову и разливается по черепной коробке, когда Арса с силой прикладывают о стену, ударяя об нее затылком. Вокруг уже начинают толпиться другие школьники, кто-то даже кричит, чтобы они прекратили, слышатся девичьи возгласы, но никто не спешит разнимать парней, а поэтому Арсений яростно отбивается, пихаясь локтями, коленями, всем, чем только может, но хватка у его противника крепкая, а звон в голове все громче. Перед глазами плывет.       — Мудак, — хрипит Арс из последних сил, ощущая еще один болезненный удар в солнечное сплетение. Однако в какой-то момент происходит нечто, освобождающее Арсения из тисков рук парня, и тот оказывается отброшенным на пол, в сторону. Попов ничего не понимает, пока не видит рядом высокую фигуру Антона, который, кажется, очень зол. Антон бьет резко и сильно. По всей видимости, больно, раз парень валится на пол, стонет и хватается за разбитый нос, незамедлительно пачкая руки в крови. Невероятное удовольствие накрывает Шастуна — он чувствует удивительное удовлетворение от своих действий, но ему мало. Желание причинить кому-то боль просыпается в нем очень редко, но сейчас положение вынуждает. Он, конечно, не мог спокойно смотреть на то, как бьют Арсения. Как это делает человек, из-за которого происходит все дерьмо сейчас. Антону хочется ударить еще, разбить придурку все ебало, чтобы тому даже натягивать свою мерзкую ухмылочку было больно. Но его внимание больше привлекает Арсений, которому досталось из-за Антона. Ярость слишком быстро сменяется беспокойством, словно второго перемкнуло, и кто-то жмет на разные кнопки. Судя по всему, это делает Арсений — один его вид. Шаст в один шаг преодолевает расстояние между ним и Поповым, пока дружки того придурка не спохватились и не начали валить за своего. Не обращая внимание на ноющую боль в костяшках от удара, Антон подхватывает Арсения, успевшего опереться о стену. Тому, кажется, не слабо досталось, отчего Шаста вновь пробирает злость к придурку, который считает, что может портить его жизнь. Приятель из параллели сказал ему, что Арсений вляпался в какое-то дерьмо. Видимо, за время их тесного общения ассоциация парней друг с другом накрепко засела в мозгу всех окружающих. Незамедлительно среагировав, Антон рванулся к нужному месту, а дальше кулаки уже сами сжались. Коридоры уже пустеют. Благо, никто из любопытных зевак или дружков того придурка не следует за парнями, оставляя их одних. Антон отводит друга в коридор, где нет камер и вновь пристраивает возле стены. Он вдруг замечает свою кофту, которую Попов таки-надел поверх рубашки. И это осознание разливает внутри привычное тепло.       — Блять, пусти меня. Я еще не закончил, — вдруг «рычит» Арсений, резко подрываясь с места. И если бы не худые, но крепкие руки Антона на плечах Арса, ему бы удалось сдвинуться.       — Никуда я тебя не пущу, дурак, — обеспокоенно-вымученно отзывается Шаст, пытаясь выискать здравый смысл в мутных глазах друга. — Вот зачем ты на него полез? Оба дышат надрывно и резко. Антон явно не знает всей ситуации, а вот в Арсении ярость вспыхивает заново. Как только он вспоминает, что тот уебок говорил про Шаста, что он сделал с Шастом, он не может просто спокойно стоять у стеночки, свалив, как чертов трус. И плевать, что тот парень явно превосходит его в физической форме и умении драться. Это сейчас так неважно, поэтому Арсений продолжает рваться вперед и не замечает, как Антон приближается так близко. Он не замечает, когда становится до безумия приятно и легко. И пусть непривычно, немного неуклюже, но зато так чувственно. Арсений не замечает, когда начинает отвечать на поцелуй, кладет руки на поясницу друга и чуть сжимает ткань рубашки. Хотелось так давно, что Арс не сразу соображает, что нужно делать теперь. Он все еще не уверен, что происходящее реально, но ноющие части тела после драки об этом заботливо напоминают. Его словно обливают ледяной водой из целой бочки, потому что все отрицательные эмоции тушатся в момент. Поцелуй служит мгновенным обезболивающим от всех душевных терзаний, словно опиум. Арсений перегорает. Антон такой теплый и родной, и Арсений не может поверить в то дерьмо, что с ними сейчас происходит. В любом случае, все сводится к долбанному «хэппи энду», который ощущается единственно правильным, пусть и дико неожиданным для обоих. Антон не знает, как оправдать свои действия перед собой же. Он чувствует, что алкоголь с той гулянки еще не выветрился из головы, что просто невозможно. И, когда он метался от одной мысли к другой, его с Арсением разделяли жалкие сантиметры. Поцелуй оказался таким переломным моментом. Антон пошел ва-банк, поставил все, что у него есть, честно, не готовый к проигрышу. Но спустя секунду, когда он целует друга, пока безответно, он решает, что оно того стоит. И он плавится, когда чувствует на себе долгожданные прикосновения — не дружеские, а такие, как давно было нужно. Руки Антон все еще держит на плечах Арса, и они по-настоящему целуются. Антон тянется ближе, выжимая из момента все, что можно взять. Оба парня так долго бегали друг от друга, что сейчас абсолютно теряются, сдавленные недосказанностью и возмущением, но это все равно отходит на задний план, потому что сейчас они в полной мере осознают, что есть друг у друга. И все преграды рушатся, как по щелчку пальцев. Антон отстраняется и смотрит на Арса все еще немного испуганно, раскрыв свои зеленые глазища. А тот будто провалился в один из своих снов, в которых все точно так же — взаимно, приятно, правильно. Арс забывается в неожиданной, но такой долгожданной близости и совершенно не думает о том, что происходит вокруг, о том, что они, вообще-то в школе, где в любую секунду из-за угла может выйти учитель или какой-нибудь одноклассник. Вероятность того, что их могут увидеть, настолько же высока, насколько Арсу похер на нее. Как-то слишком быстро вся злость и негодование, все возбуждение от недавней драки, все желание продолжить ее сходят на нет, улетучиваются, как будто не он только что рьяно рвался из рук Антона. Но Шаст целует его. Он правда, делает это, и ничто в мире не может сравниться по важности с этим фактом. Когда парень отстраняется Попов смотрит на него как-то по-другому, совсем не так, как раньше. Смотрит, как будто не боится, что тот увидит в его глазах то, чего видеть нельзя. Теперь — можно. Теперь им можно все.       — Хер тебе, а не вписки теперь, — хрипло говорит Арс, и вроде он делает это очень серьезно, но после все-таки не выдерживает и слабо улыбается. Потому что невозможно не сделать это, глядя в перепуганные глаза напротив. И вот какого хрена, спрашивается, Шаст бегал от него все это время? Руки Арса все еще на талии Антона, и он притягивает его к себе, чтобы обнять, уткнуться ему в шею и вздохнуть облегченно, отпуская все плохие мысли на эту самую секунду. Что будет дальше — не знает ни один из них. Но прямо сейчас, в тихом пустынном коридоре школы, безмолвно обнимая друг друга, каждый понимает, что теперь все, наконец, так, как должно быть.