Любимая птица Джесси Маккри

      Маккри сидит на краю кровати, обнимает руками колени и смотрит в стену. И лицо у него при этом такое, словно он выбирает, пустить себе пулю в лоб или попросту повеситься на своем ремне.       Гэндзи знает, что иногда у него тоже бывает такое лицо, во всяком случае, Маккри обычно говорит, что опасается за психику любовника, когда тот смотрит вот так, с отчаянием и ненавистью к себе самому. Наверное, во всем виновато полнолуние. Или иногда, в самый темный час ночи, наваливается вина, стискивает, не отпускает. Облики… Голоса… Прошлое вьется призраком, не желает выпускать из когтей.       Мог ли он смирить свой нрав, не доводить брата до того, что Ханзо схватился за меч?       Мог ли Маккри уберечь от смерти своих друзей по банде, когда пришел отряд Рейеса?       Кто виноват в том, что все сложилось вот так?       Гэндзи приподнимается на локте, смотрит на профиль Маккри, потом садится, молча, кладет ладони тому на плечи.       — Разбудил? Прости, — тускло говорит Маккри.       Он всегда жизнерадостен, иногда до идиотизма, словно большой добродушный пес, который все еще верит людям и вечно ждет, что с ним сейчас поиграют. И только иногда по ночам в коробке их общей комнаты позволяет себе стать вот таким, потерянным, одиноким, бесконечно далеким от Гэндзи.       Гэндзи неудержимо клонит в сон, он придвигается, обнимает Маккри за пояс, прижимается щекой к теплой широкой спине того. И дремлет, чувствуя, как его живую руку неловко гладят.       — Ложись, тыковка, я уже почти в порядке.       — Ложись, — командует Гэндзи, отодвигаясь.       Маккри послушно опрокидывается на спину, перебирается повыше, укладываясь. Гэндзи укладывается на него, вжимает собой в кровать.       «Спасибо, что я такой мелкий», — иронично думает он, чувствуя, как его обнимают.       Электронное табло часов показывает, что до побудки осталось два часа. Скоро Маккри проснется весь в царапинах от брони Гэндзи. Ну и наплевать. И тому, и другому.       Главное, что самый темный час ночи они провели вместе.