Слушай шёпот ветра

В тот момент мыслить здраво не получалось. Подсознательно что-то твердило Лиаму, что это не выход и что это неправильно. Но все мысли перемешались в такой сумбурный густой туман, что этот дальний голос не мог достигнуть принца. В груди отдавалось некой болью, невыносимой, сжимающей и не отпускающей, а в горле как-то неприятно саднило от слёз, что продолжали идти, влажной дорожкой скатываясь к ключицам. Периодические вздрагивания от всхлипывания сказывались на хватке на рукояти, отчего та местами становилась не такой уверенной и слабела. Однако после наплыва пальцы снова ухватывались покрепче. Юноша хотел лишь одного: унять эту боль. Он чувствовал себя ненужным и несущественным в этом мире. Маленьким человеком, которого никто и не вспомнит. Никто не узнает, каких трудов ему стоили те идеи для королевства. Никто… Он должен беспрекословно подчиняться правилам, следить за манерами, чтобы не создавать плохое впечатление, а главное, чтобы не позорить королевство, как говорит сам отец. Все эти рамки, в которые приходится себя загонять, — это цепи, что лишают свободы… И всё ради чего? Какая разница, если всё это не воздастся потом? Ради чего всё это, если для всех ты всегда будешь лишь красивым личиком на фоне всех других: отца, суженного и даже сына… Не такой жизни юноша желал. Но таковую получил. «Может, в следующей жизни я буду иным человеком…» — на это надеялся Лиам, и лишь эта мысль сильнее всего воздействовала на принца, руководя им. Повинуясь ей, руки поднимаются наверх. Юноша уже сдался и не надеялся на лучшее. Поэтому в ту же минуту лезвие опускается вниз. Но тут слышится стук в дверь. Отчётливый, чуть глухой звук. Руки внезапно останавливаются, а лезвие в этот момент в миллиметре находится от горла принца. Лиам снова сглатывает слюну, а рот самопроизвольно открывается, чтобы вдохнуть воздух. Он хотел продолжить, но тут ручка двери поворачивается, и дверь со скрипом открывается. Разум спохватывается, переполошившись. Юноша тут же падает на бок на кровать, поворачиваясь спиной к двери, а кинжал прижимает к себе лезвием вниз. Руки по-прежнему обхватывают рукоять, сжав ее крепче. Сердце вдруг бешено забилось от испуга быть замеченным за таким делом. Он мысленно надеялся, что это не отец. Стук отдавался в голове, а страх сковывал движения. Раздаются чьи-то шаги, и принц буквально вжимается в кровать, немного поджимая колени к себе. И вдруг чья-то сильная рука ложится на чуть хрупкое плечо юноши, отчего тот вздрагивает. Сердце буквально уходит в пятки от испуга. — Принц Лиам? — раздаётся озадаченный, но уж больно знакомый голос. Лиам не спеша чуть отодвигает плечо в сторону, оборачиваясь немного, и поворачивает голову на звук. И вот он встречается глазу на глаз с тёмными зрачками гостя, что пришёл в его комнату без приглашения. — Ксандер? — недоумевающе спрашивает юноша, принимаясь хлопать своими ресницами от удивления. Неожиданно принц становится свидетелем того, как чёрные брови Хейсенберга поднимаются наверх, а в глазах заседает искреннее изумление. Он буквально замирает на месте, не спеша убирать свою руку. Светловолосый юноша не совсем понял этой внезапной реакции, ему оставалось лишь строить догадки, глядя в глаза Ксандера. — Вы плакали, принц Лиам? — задаёт поспешный вопрос принц с севера. — А? — Эстреллиас поначалу удивляется, так как этот вопрос не сразу доходит до сознания, чтобы его осмыслить. Верхние и нижние веки Лиама были алыми от слёз, что сразу бросалось в глаза. А ещё были заметны влажные дорожки, на которых невольно отражался свет лучей солнца из окна. Они начинались от уголков глаз и шли вдоль висков к подбородку, спускались по горлу и, наконец, достигали ключиц. Когда же светловолосый юноша это осознаёт, то ему становится весьма стыдно. Настолько, что он спешит повернуть голову обратно, вместе с плечом, тем самым занимая прежнее положение. Он поджимает губы в тонкую линию и лишь отводит взгляд своих золотистых глаз в сторону. — Нет, — еле слышно лжёт Лиам, словно этому можно было поверить. — Хмм, — протяжно произносит Ксандер. В его голосе явно слышались нотки подозрения. И, кажется, в этот момент он недоверительно вскинул бровь. Черноволосый юноша пробегается глазами по телу Лиама, уделяя внимание небольшому изгибу талии. Тёмные радужки со зрачками опускаются к ногам, замечая, что подол мужского платья немного задрался, и гладкие щиколотки становятся хорошо видны. Хейсенберг убирает руку с плеча не спеша и опирается ею о кровать. Матрас слегка прогибается под тяжестью руки, что чувствует светловолосый юноша. Он вдруг насторожился, не представляя, что собирался сделать его гость. Руки снова сжимают рукоять кинжала, который принц отказывался выпускать из рук, словно он придавал ему уверенности в себе и дарил чувство защищённости. — Что вы собирались сделать с этим кинжалом, принц Лиам? — раздаётся голос уже сверху. Кажется, Ксандер специально опёр руку, чтобы заглянуть за спину Эстреллиаса. — А? — вздрагивает Лиам, ощущая, что звук был ближе к его уху. Почему-то от этой вибрации голоса, ухо невольно начинает гореть. Не дождавшись внятного ответа, Ксандер тянет свою другую руку к рукояти кинжала, где были пальцы светловолосого юноши. Золотистые глаза улавливают движение, и Лиам сильнее прижимает холодного оружие к себе. — Не трожь его! — резко вырывается из уст Лиама. Кажется, в голосе слышалось некое шипение. Как если бы зверёк защищал то, что по праву принадлежит ему. Пальцы чуть ли не до боли стискивают рукоять, словно юноша боялся, что оружие могут у него отнять. Он так отчаянно сжимал кинжал, что всё тело разом напрягалось, не желая выпускать предмет. Рука Ксандера едва дрогнула при внезапно громком голосе Лиама. Пальцы более не тянутся к вещице, а опускаются на ту же кровать. Блондин уж было подумал, что его оставят в покое, на это он сильно надеялся. Он был не в том состоянии, чтобы говорить о чём-то. Да, слёзы больше не текли, так как от мыслей отвлекло появление незваного гостя. Но горечь и печаль были живы в сердце и никак не хотели уходить. Однако Ксандер не собирался покидать комнату. Он снимает свою обувь, состоящую из сапог, которые доходили своей длинной почти до колен. Они были ниже их где-то на сантиметров двенадцать. Черноволосый юноша вдруг забирается на кровать и ложится также на бок, лицом к спине Лиама. Матрас снова прогибается, а Лиам замирает, недоумевая, зачем это понадобилось гостю. — Послушайте, — уже более спокойно произносит светловолосый юноша, — не могли бы вы покинуть эту комнату… — Эстреллиас прикрывает глаза немного. — Сейчас не время… Продолжить фразу ему не дало что-то щекочущее его шею сзади над воротником. По телу вдруг пробегаются мурашки, и юноша слегка вздрагивает. — Вы пахнете солнцем, — вдруг раздаётся голос буквально в пару миллиметрах от уха Лиама, у того вздымаются брови наверх от изумления, — кажется, песком, которой был нагрет лучами солнца. В вашей местности ведь есть море? Вы часто там бываете или это ваш природный запах? — Ксандер говорил спокойно, в то время как его нос чуть ли не утыкался в верхнюю часть шею сзади, чуть ниже затылка. «Он меня сейчас обнюхивает?» — пролетает первая мысль в голове Лиама, однако он не отвечает на вопрос гостя, уподобляясь испуганному зайцу, что замер, когда к нему подошёл хищник. Он не был из пугливых. Но эта ситуация поколебала его. Юноша не имел понятия, как на это реагировать. Ещё никогда его не обнюхивали. Принц понимал, что это было вроде бы в порядке вещей, когда альфа обнюхивает омегу, чтобы ощутить его аромат и понять для себя тот ли он, что нужен ему. Решение может быть принято не сразу. Но самое первое — это определение запаха, его запоминание. Сам Лиам невольно принюхивался, чтобы знать, какой аромат какому из альф принадлежит. Но он же так нагло не утыкался носом в беззащитную кожу? — Ещё… кажется, запах свежего одеяла, странно… — продолжает в то время Ксандер. — Знаешь, когда служанки меняют твоё постельное бельё на новое, чистое, освежающее. Такой тёплый аромат ванили, что ли… не знаю. Но мне он напоминает… — тут Ксандер приподнимает голову и приближается к ушной раковине Лиама, — запах уюта, — прошептал он прямо на ухо юноше. Тот снова вздрагивает, по телу вдруг пробегает мелкая дрожь. Но почему-то она была… приятной? Ухо принимается наливаться алой краской. А на щеках появляется похожий румянец. Светловолосый юноша тут же закрывает своё беззащитное ушко рукой и резко оборачивает от недовольства. — Да что ты тво.? — но закончить Лиаму не удалось, так как он утыкается носом прямиком в ключицу Ксандера, который лежал достаточно близко для этого. Золотые глаза расширяются в удивлении от такой ситуации. Светловолосый юноша тут же отпрянул от Хейсенберга, лёжа уже на боку лицом к нему. Он принимается бегать глазами по кровати, не зная, куда и смотреть сейчас. Юноша невольно сглатывает слюну. А рядом слышится вздох. Кажется, принц с севера не отреагировал на это так бурно, как Эстреллиас. — Может, лучше убрать кинжал. Держа его так, можно пораниться, — произносит Ксандер, снова принявшись тянуться к холодному оружию. Но в ответ Лиам поджимает губы, опуская брови к переносице. Рука гостя останавливается, а сам он поднимает свои тёмные глаза на хмурящегося юношу. Для Ксандера Лиам сейчас выглядел и правда как напуганное животное, которое не хочет, чтобы у него забирали предмет защиты. Эстреллиас отводит молча взгляд в сторону. Принц с севера безнадёжно вздыхает, понимая, что Лиам кинжал не отдаст, поэтому он убирает свою руку. Но в ту же минуту Хейсенберг принимается отстёгивать свою брошь от чёрной ленты у себя на шее. Ловко справившись с этим, он кладёт её на тумбочку у кровати, разворачиваясь к ней. Но потом юноша возвращается в то же положение, снимает ленту и отстёгивает сюртук, под которым располагалась сероватого цвета жилетка с похожими разветвляющимися серебряными узорами, как на сюртуке. Стоило только удивляться, как ему не было жарко во всём этом. Вскоре дело доходит до белой сорочки. И в этот момент Лиам всё же переводит взгляд на Ксандера, принимаясь удивлённо смотреть на того. — Что вы делаете? — в явном недоумении спрашивает Лиам. — То, что нужно в такой ситуации, — спокойно отвечает черноволосый юноша, расстегнув свою сорочку до области чуть ниже ключицы. — В такой ситуации надо раздеваться?..или же вы.? — в голове Эстреллиаса начинают закрадываться весьма нехорошие мысли. Он снова принимается хмуриться, внутренне негодуя по этому поводу. — За кого вы меня принимаете, принц Ксандер? Ничего подобного я делать не собираюсь, — чуть ли не шипя произносит Лиам. — Неужели вы думаете, что… — А, помолчите хоть немного, принц Лиам, — с ноткой раздражения произносит Ксандер, нахмурив свои чёрные брови. И в этот момент его рука обхватывает затылок светловолосого юноши и прижимает того к себе так, что Лиам снова утыкается носом в ключицу, но на этот раз обнажённую. Юноша замер, осознавая ситуацию. Бледная, словно бы аристократическая кожа его гостя, была так близко. Чёткие, немного грубоватые линии вычерчивали ключицу. А ещё был слышен стук… ровный стук сердца. И такое же размеренное дыхание. Ксандер был так безмятежен в этот момент, мирно лёжа в таком положении. Однако первой реакцией Лиама было то, что он тут же приложил руку к плечу юноши, надавив на него, чтобы оттолкнуть. — Что вы делаете? Отпустите… — принялся противиться Лиам, чувствуя себя крайне неловко в этот момент. — Успокойтесь, принц, — не отступает Ксандер, немного сильнее прижимая к себе. Рука его была такой сильной, что светловолосый юноша просто не мог так сразу бы высвободиться. — Просто вдохните запах, как делал я до этого, — разъясняет Хейсенберг, как будто это само собой разумеющееся. А ведь и правда, в нос Лиама ударяет ярко выраженный древесный аромат, вместе с нотками мороза. И на этот раз светловолосому юноше невольно удаётся различить то, отчего тогда в тронном зале у него прошлись мурашки по коже. Этот запах напоминал ночную прохладу. Такой же освежающий, холодный аромат. И вот все запахи смешались в одну картину: тёмный лес в позднее время суток, когда только начинает темнеть; всё вокруг покрыто пеленой из белоснежного снега, а кругом в беспорядочном порядке стоят деревья. Улавливается аромат хвои, свежего мороза, такой сухой запах, который позволяет дышать свободно и легко. Глубоко вдыхая его, чувствуешь, как мысли приводятся в порядок, а разум очищается, принимаясь работать в привычном ему режиме. На душе становится легче, будто бы оковы вдруг спадают, позволяя двигаться свободнее. Спутавшийся клубок ниток распутывается, а сгущающийся до этого туман рассеивается, и в голове становится не так сумбурно. Всё постепенно встаёт на места. Было лишь одно: что-то крылось в этом тёмном лесу, что-то пугающее и неизведанное. Но тогда светловолосый юноша не уделил этому внимания, сосредоточившись лишь на всех других запахах. Он невольно прикрывает глаза, а руки само собой ослабляют хватку на рукояти кинжала. — Теперь уберём это на место, — произносит Ксандер, касаясь пальцев Эстреллиаса на холодном оружии. Те поначалу чуть сжимаются, но после Лиам высвобождает кинжал из рук, позволяя черноволосому юноше взять его в руку. Хейсенберг обхватывает рукоять. Его глаза находят ножны у колен Лиама, и кинжал благополучно погружается в них, уходя на покой. Ловкие руки Ксандера, которые, похоже, не раз держали оружие, убирают острый предмет обратно в его первоначальное место. Обычно, если омега находится в подавленном и напуганном состоянии, то запах альфы должен был придать ему ощущение безопасности и успокоить. На это и рассчитывал Ксандер. Это может необязательно быть именно избранный альфа. Омеги подсознательно чувствуют себя спокойнее, зная, что рядом есть кто-то сильный и сможет их защитить, если что. Как бы там ни было, Лиам не мог противиться тому, что было заложено природой. Поэтому ему правда становится легче. Тело больше не напрягается, а руки более не сжимают рукоять, они спокойно лежат у груди, находясь в расслабленном состоянии. Дыхание невольно становится почти таким же ровным, как у юноши рядом, а сердце словно старается подстроиться под ритм Ксандера. Эстреллиас не знал, сколько прошло времени. Казалось, что чуть ли не вечность. Он бы лежал так ещё долго, если бы его гость не заговорил: — Теперь расскажете, что случилось? — слышится голос сверху. Лиам как будто пробуждается от мирного сна. Слова доходят до него, однако он не собирался отвечать на этот вопрос. — Разве тебе есть до этого дело? — только и промолвил он, слегка поджимая губы. — Не знаю, разве вы не хотите поделиться? Вам может стать легче… Признаться, это уже не в первый раз, когда Лиам обращался к принцу с севера на «ты». Иногда он спохватывался, но состояние было ни к чёрту, поэтому манеры уходили далеко на задний план. — Не хочу, — Лиам не горел желание обсуждать свои проблемы с малознакомым ему человеком. Это было неким парадоксом. Ведь он должен был родить ребёнка от незнакомого ему человека. И вполне с этим смирился. Однако он считал это чем-то отличным от личного. Отдать тело, но не душу. Словно душа — это нечто более сокровенное. — Мм… принц Лиам. А вы заметили, что я более не держу вас? — Ксандер вскидывает бровь, но в голосе слышатся некие ехидные нотки. Светловолосый юноша вздрагивает слегка, понимая, что не ощущает больше тяжести руки на своём затылке. Получается, что он уже открыто сам продолжает вдыхать аромат Ксандера, утыкаясь носом в его ключицу. Он тут же отстраняется, чувствуя себя до крайней степени неловко, поэтому взгляд золотистых глаз отводится в сторону, дабы не смотреть на юношу перед ним и не почувствовать ещё больший стыд. Кажется, принцу с севера нравилось смущать кого-то или ставить в неудобное положение. Ему это доставляло неплохое удовольствие. Он любил наблюдать за тем, что было потом, а особенно ему приглянулась реакция Лиама. Ещё с самого начала, когда тот открыто выразил своё чувство голода у трона. — Это насчёт вашего отца? — вдруг произносит Ксандер. — А? — Лиам поднимает свои удивлённые золотистые глаза на юношу перед ним. — С чего ты.? — Я видел, как вы говорили с ним. А потом вы еле могли идти, принц Лиам. Похоже, он сказал что-то, что весьма вас поколебало. Что это было? — вполне заинтересованно спрашивает Хейсенберг. — Это не ваше дело, — колко отвечает юноша, отводя взгляд в сторону в очередной раз. — Вы доверяете своему отцу? — продолжает настаивать Ксандер. — Я доверял ему… — Ага! — как-то победоносно произносит юноша, делая акцент на последней букве. — Значит, он предал ваше доверие? И тут Лиам понимает, что невольно сболтнул лишнего. Черноволосый юноша использовал некий обманный приём, чтобы заставить Эстреллиаса сказать слова, которые позволили Ксандеру сделать соответствующий вывод. —Хмм… вы думали, что он желает вам только добра? Что он уважает вас? Верно? А в итоге он вас предал, и вы решили покончить с жизнью? — Вам не понять, принц Ксандер, — Лиам снова поджимает губы, чувствуя горечь в груди. Но тут гость глубоко вздыхает в ответ на слова принца с юга. — Знаете, мой отец считает меня бесполезным, — вдруг начинает Ксандер, на что Лиам в изумлении поднимает на того глаза. — Почему? — вырывается из его уст. — Потому что я четвёртый его сын. Самый младший. Он считает моих братьев куда более способными, а меня ни во что не ставит. Я чуть ли не позор для него, — следует грустная усмешка, — хотя, нет, постойте, не чуть, он так действительно думает. Ни на что не годный. Он доверяет всё моим старшим братьям. А я для него фактически ничтожество, что только болтается под ногами. Думаешь, я не понимаю, какого это? Ошибаешься. Прекрасно знаю. Лиам вдруг заглядывает в тёмные глаза Ксандера, находя в них искреннее негодование от несправедливости. Эта чернота, что таит в себе столько неизведанного. Но почему-то она невольно привлекает и даже затягивает. — Это несправедливо… — промолвил Лиам, не находя более подходящих слов. — Мм… — протяжно промычал Ксандер, — только не говори мне, что собрался меня жалеть? — вдруг усмехается черноволосый юноша. — Живу с этим давно, смирился уже. Ну, я поведал тебе немного о себе. Теперь твоя очередь. Однако как бы ни говорил принц с севера, всё же в его словах были нотки печали, а в глазах была злость. Но гость предпочёл тут же перевести тему на Лиама, а тот безнадёжно вздохнул, сдавшись. — Я думал, что мой отец прежде всего думает обо мне. О моём счастье. Как оказалось, ему важна лишь судьба королевства, а я для него только ключ к его процветанию. Не более. Я всегда думал, что я важен для него, как и он для меня. Но это оказалось ложью… А я упорно не мог заставить себя поверить в то, что было прямо перед моими глазами, —светловолосый юноша прикусывает нижнюю губу, вспоминая последние слова отца. — Получается, он использовал тебя всё это время и продолжает это делать? — подытоживает Ксандер, внимательно слушая слова юноши, что даются ему с явным трудом. — Да, — с горечью в голосе произносит Лиам. Как бы ни были колки эти слова, но это было той самой горькой правдой, которую юноша принял. — И эта причина, по которой надо уходить из жизни? — А зачем мне жить, если меня всю жизнь будут ни во что ставить? — и тут Лиам чуть вздрагивает, замечая, как Ксандер с долей иронии вскидывает бровь. Ведь только недавно он рассказывал ему похожую ситуацию, произнеся те же слова. — Даже не знаю, принц Лиам, — саркастически произносит принц с севера. — Как же вам жить после этого? Не представляю даже. — Нет, я… то есть, — замешкался Лиам, принимаясь бегать глазами из стороны в сторону, теряясь в догадках, что сказать. И тут Ксандер резко срывается с места и нависает над Лиамом, оперев свои ладони о кровать по обе стороны от головы светловолосого юноши. Теперь талия Эстреллиаса была между колен принца с севера. — Я живу с этим уже достаточно давно. И, как видите, ещё не покончил с собой, — начинает Ксандер, глядя в золотистые удивлённые глаза принца. — Моя цель — во что бы то ни стало доказать всем, что я способен на большее. Я не позволю ставить меня в ничто. А своей смертью вы, принц Лиам, только покажете, что слабы, чтобы постоять за себя. Нет, он не дождётся вашей смерти. Взгляд Хейсенберга стал решительным и, кажется, в его тёмных глазах загорелось неистовое пламя.  — Символ вашего королевства ведь лев? Так покажите всем, что у вас есть клыки, и вы готовы бороться за свои права на злость всем тем, кто использует вас. Вы должны жить не ради отца, а ради королевства и себя. Докажите всем с помощью себя, что ваш родной дом нельзя недооценивать! — произносит Ксандер, повышая свой голос, чтобы достучаться до Лиама. Глаза того были расширены от удивления, а тонкие брови подняты наверх. Эстреллиас лежал не двигаясь, внимая словам юноши. Этот уверенный, непоколебимый голос, похоже, достиг самого сердца Лиама. В груди вдруг появляется холодок, от которого по всему телу пробежались мурашки, будоражащие душу. — Да, — только и успевает произнести Эстреллиас. Он был согласен. Согласен со словами Ксандера. Эти слова были такими сильными, что затрагивали каждую струну в груди светловолосого юноши. Они вдруг придали ему сил, вернули утерянную веру в себя. Как же? Он тот, кто был готов на всё ради королевства. Лиам был так решителен. Как же он мог утерять разом уверенность в себе? Как мог забыть о своих целях? Ксандер напомнил ему об этом. Заставил вспомнить былого себя и снова взять всё в свои руки. «Соберись, Лиам. Неужели, ты действительно сдался? Он прав. Моя смерть ничего не решит, так я только сбегу от своих проблем, словно трус. Всё верно. Я не для этого старался, чтобы всё разом потерять. Я готов продолжать бороться ради своего королевства», — юноша решительно кивает. В его глазах снова загораются искры, взгляд золотистых глаз становится пронзительным и намного более уверенным. — Вот так, — также кивает Ксандер, — теперь намного лучше. Хейсенберг задорно усмехается, а затем на его лице появляется довольная и победоносная улыбка. — Весьма, — отзывается Лиам, расплываясь в ответной улыбке. И вот светловолосый юноша уже хотел было произнести слова благодарности, но его тут же перебивают: — А теперь на море, — вдруг не менее решительно произносит Ксандер. Лиам недоумённо хлопает ресницами, глядя в тёмные глаза юноши над ним. — А? — только и успевает вымолвить Эстреллиас, явно озадачившись. — Море~, — протяжно произносит принц с севера. — У вас же есть оно? Тёплое такое, с песочком? Хочу увидеть его. Кажется, Ксандер и правда горел желанием посмотреть на море, так как огоньки в его глазах так и горели. — Ээ… да, — Лиам пару раз ещё непонимающе моргает, кивая, — есть, не так далеко отсюда. Прямо сейчас? — Прямо сейчас, — кивает Хейсенберг и тут же приподнимается, перебирается на край кровати, вставая и быстро обуваясь, — скоро закат. Надо поторопиться. Затем юноша переводит взгляд на Лиама, который ещё находился на кровати. — Чего лежишь? Пошли! Солнце ждать не будет, —с некой строгостью в голосе произнёс Ксандер, поторапливая Лиама. — А, да, — Эстреллиас тут же встрепенулся и привстал, почти что спрыгивая на пол. Он хватается за кинжал и убирает его обратно в шкатулку, а её саму в последний ящик шкафа. — Только мне надо переодеться. Не хочу идти в этом платье туда, хорошо? — А что? Платье тебе идёт, — Ксандер поворачивается к Лиаму, спокойно глядя на того. Почему-то вдруг светловолосый юноша почувствовал себя крайне неловко. На щеках вдруг появился лёгкий румянец, а в груди зародилось некое тепло. — И всё же, оно неудобное… — буркнул он, опуская взгляд в пол. — Как скажете, помочь вам переодеться? — Да не, я… — Лиам поднимает глаза на Ксандера, замечая задорную ухмылку на его лице, и тут до него доходит, что тот явно сказал это в шутку. — Сам я, — слегка нахмурившись, произносит юноша. Щёки его чуть надулись от недовольства. —Эх… как будет угодно, — с долей разочарования произносит гость, поворачиваясь спиной.— Буду ждать вас около двери. — Хорошо, — снова буркнул Лиам, не поднимая глаз на Ксандера, который благополучно покидает его комнату. Эстреллиас облегчённо вздыхает, подходя к шкафу. Но потом на его лице появляется лёгкая, но тёплая улыбка. Да, Ксандера нельзя было назвать таким уж благородным принцем. Он был тем человеком, который мог легко поддеть своими словами или усмехнуться при случае. Но когда он серьёзен, то в его тёмных глазах загорается целое бушующее пламя, от которого едва ли можно отвести взгляд. Он способен вернуть былую уверенность человеку. В этом Лиам убедился сам. Душу более не сковывали, да, воспоминания ещё живы. Но черноволосый юноша заставил посмотреть на них с другой стороны. Он словно бы обратил всё плохое в силу. Показал, что нужно продолжать бороться. И, похоже, он был тому наглядный пример. Будучи непризнанным со стороны отца, он не терял веру и продолжал идти вперёд на зло всем. Но всё же… есть что-то в этой тьме в его глазах. «Рихт говорил, что надо быть с Ксандером осторожным. Чем же так насторожил этот юноша военного? В чём же причина?» — мысли подобного рода находились в голове Лиама. Однако он пока что отодвинул их подальше, не желая думать сейчас о чём-то подобном…