Ненужные.

В офисе было ужасно душно, со всех сторон доносился запах свежей краски и звук постукивающих по клавиатуре пальцев. Офисный планктон нервно строчил отчеты, и только одиноко стоящий у кулера бета скучающе смотрел на ровные ряды небольших каморок. От жары очки в круглой оправе сползали к кончику носа, ещё утром уложенные волосы растрепались, галстук безжизненно висел на плече, а в руке был одноразовый стаканчик с холодной водой. На большом пальце его руки был красивый перстень, рукава же рубашки закатаны. Незнающий мог принять его за бедноватого альфу, но увы. «В семье не без урода», — говорил отец Чондэ, когда его старший брат-альфа Исин привел в дом розоволосого омежку по имени Бэкки. Родители были несказанно рады серьезным отношением их гордости и ещё одному поводу принижать и тыкать младшенькому Чончону. — В семье не без урода, — тихо проговорил парень, заглядывая в свой стаканчик и вспоминая свадьбу брата. Рядом стоящий коллега по цеху удивленно хмыкнул. — Хорошо быть единственным ребёнком, я тебе скажу, — Чунмён налил себе воды в такой же одноразовый стаканчик и сделал большой жадный глоток. Чондэ перевёл скучающий взгляд на альфу. — И не говори, — Ким залпом выпил воду и смял стаканчик, выкидывая его в урну. Мён последовал примеру друга. — Тебе ещё не повезло знаешь в чём? Ты родился в семейке со старыми устоями. Бета — урод и позор для таких, — мужчина поправил галстук и похлопал по плечу друга, — родись ты на четыре сотни лет раньше, тебя бы унесли в лес умирать, друг мой. Конечно, такие слова не прибавили ни какой любви к себе, да и поддержкой это назвать сложно. Старший потрепал потные волосы Чондэ и ушел в свой маленький сектор, заставленный фотографиями мужа и маленького сынишки. Хоть кто-то в этой жизни счастлив, но не Ким Чондэ. Он бы хотел радоваться, что его не унесли в лес умирать, но, вспоминая все слова отца и никакой поддержки от папы, он бы непременно выбрал лес. Как бы он ни старался, но добрых слов ему не говорили никогда. Только любимый овдовевший дедушка называл его удивительным. В его же время таких убирали еще в утробе. Жестокий мир оставался жестоким и сейчас. Бетофобия заполонила планету и как же повезло Ким Чондэ родиться в такой семье. Ни запаха, ни возможности рожать. Любые его старания были в пустую, родители лишь хмыкали и отворачивались в сторону старшего, красавца альфы Исина с запахом, как он говорил, грецкого ореха и какао. В отличие от родителей, Исин был добр к младшенькому и рассказывал ему всё-всё. Как пахнут родители, как пахнут одноклассники, как пахнет его собственный муж, худенький Бэкки, с молниями вместо рук. Ведь жизнь, наполненная запахами, всегда была интереснее, разнообразнее. — Ким Чондэ, ленивая ты задница! — а вот и чудесный начальник, душа компании и самый щедрый альфа на свете. И почему его окружает только сильный пол? — Так и будешь копить мочу у кулера? — Уже спешу делать отчёт, директор Ву, — ещё один стаканчик полетел в урну, и Ким медленно поковылял в сторону рабочего места. — Чтобы завтра к десяти утра был у меня на столе, Ким Чондэ! — рявкнул альфа и начал объяснять суть работы новому секретарю с накрашенными в синий цвет ногтями. — Новый омежка? — спросил Чунмён, когда в соседнем секторе бета зашумел в унисон с другими компьютерной мышью. — Прошлого он обрюхатил, сам знаешь, — безучастно проговорил Ким, поправляя очки и вытирая блестящие капли пота с рельефной шеи. — У него же есть муж, и всё равно не может держать своего дружка в штанах, — вздохнул альфа, разглядывая фотографии своей семьи. Из-за деревянных рамок с приклеенными макаронами улыбался худенький омега с темными волосами, пухлыми губами и большими, бездонными глазами. Само очарование, ангел во плоти. Чунмён называл его «милашка Су», от чего омега густо краснел и неслабо ударял кулачком в плечо мужа. Их сынишка был очень похож на отца, но вот характер приобрёл у боевого папы. На аккуратном носике маленького альфы красовался пластырь, а коленки были в зелёнке. Такая картина всегда заставляла трепетать сердце сурового Мёна, а в уголках глаз скапливались слезы счастья. — Не все такие правильные, как ты, — засмеялся Чондэ, вытирая вновь выступивший пот со лба и висков. Когда уже починят этот дурацкий кондиционер?! — Но будь у директора Ву такой же омега как у тебя, и он бы был словно монашка. — Хочешь сказать, что он в доме альфа? — Чунмён изогнул бровь, заглядывая в сектор беты. — Именно. Его владение скалкой по твоему черепу о многом говорит, — Ким снова расхохотался, и альфа вместе с ним. — Он ударил-то меня один раз, когда я пьяный пришел, а этот ангелок подумал, что я вор, — старший вернулся к работе, так же утерев пот с лица и шеи. — Вор с ключами от дверей. Далеко прогресс зашел, — Чондэ старался сосредоточиться на таблице с цифрами, но гнетущее чувство в душе давило на мозг, как китайская пытка водой. С каждой секундой становилось всё тяжелее. Ему уже 28, а он все ещё один, а значит, родители его были правы. Он умрёт в одиночестве и бедности, ведь он не прекрасный Исин, директор строительной компании, гребущий деньги лопатой. Он простой работник в офисе, имеющий только постоянное место жительство, доставшееся ему от недавно умершего омеги, за которым он ухаживал несколько лет. Стрелка часов стремительно шла к отметке 19:00, а значит, скоро кончится и рабочий день. Многие уже договорились на ужины в несколько семей, кто-то шёл в одиночестве развлечься с омегами в домах удовольствий, находящихся на знаменитой улице красных фонарей. Однажды, Чондэ почти затащили туда, но сущность беты была сильнее его. Он не мог и не хотел этого. Наконец-то отчёт был полностью готов, и до конца рабочего дня оставалось всего пару минут. Выехав на стуле из-за стола, Ким уставился на Чунмёна, который эмоционально говорил с мужем. Спустя пол минуты, альфа положил телефон на стол и облегченно вздохнул. — Сегодня не пятница, но все же конец месяца, так что ты идёшь со мной в бар, — Ким встал и потянулся, разминая старые затекшие кости, — И потом проводишь меня домой, иначе Кёнсу не пустит меня. — Отлично, ещё и меня приплёл, — Чон последовал примеру старшего друга и размялся, прежде чем выключить настольную лампу и компьютер. Наконец, наведя порядок на столах, и альфа, и бета со спокойной душой отправились к лифту. — Пойдём в тот, что недалеко от моего дома, — альфа нажал на кнопку лифта, и они заскользили вниз, — ты вроде живёшь в том же районе, я прав? — Нет, в двух станциях от туда, — бета затеребил перстень на пальце, предвкушая сегодняшний вечер. Он уже сто лет не пил хорошего соджу в хорошей компании. На улице было уже прохладно. Ночной город всегда нравился Чондэ больше, чем дневной или даже утренний. Свежесть, снимающая усталость рабочего дня, пробиралась под липкую от пота кожу, заставляя ёжиться, но дышать глубже и чаще. Пусть бета и не чувствовал запахи окружающих людей, но он чувствовал запахи уличной еды и попкорна из кинотеатров, свежезаваренного рамёна рядом с супермаркетами и выхлопных газов у машин. Ещё он любил придумывать, как пахнет тот или иной человек, какая у него судьба и почему он сейчас идёт по этой улице. Слушая на фоне болтовню Чунмёна, бета наслаждался вечером, ведь он в очередной раз почувствовал себя живым. — Понимаешь, Чондэ, мой сын он такой неуправляемый, — опрокинув в себя очередную стопку соджу, Чунмён рассказывал про своего любимого сына уже в сотый раз. — А ты чего ждал? — Киму приходилось поддерживать разговор из уважения, пусть и хотелось уже домой, упасть в тёплую постель. Он подпирал кулаком щеку, прикрыв глаза. Очки давно лежали на столе, рядом с миской вкуснейшей яичной лапши с курицей, а пот скапливался на висках не из-за убивающей жары офиса, а из-за количества алкоголя в крови. — Ну, я не думал, что сын будет весь в папку, — дрожащими руками Мён наливал очередную стопку, проливая чуть-чуть на поверхность стола. Красные щёки казались ещё пухлее, а пьяные глаза так и норовили слипнуться, — мой милый Су такой же, бойкий, стоит за себя. Он же ни разу мне плохого слова не сделал. — Не сказал, хён. — Да, не сказал, — альфа снова выпил всё соджу, заставляя сделать то же самое и бету красноречивыми жестами, — он как посмотрит на меня, так я сам на колени перед ним падаю. А его губы такие сладкие, что если бы не наш сынишка, которого пока что не куда отправить, родители наши далеко, я бы наделал с ним ещё штук десять. Но не пускает он меня к телу… Как только до слуха Чондэ донеслись всхлипы, а речь альфы превратилась в переваренную кашу, бета отставил бутылку подальше от старшего друга и натянул на нос очки. Раскрасневшийся Чунмён лил горькие пьяные слезы, роняя их прямо в стопку. Отяжелевшая голова соскальзывала с ладони, а тело отказывалось сидеть прямо и заваливалось куда-то в бок. Оценив всю картину, Чондэ собрался с остатками мыслей и ловко подхватил пьяного коллегу за талию, руку его закидывая на шею. Ким старший отпирался, нехотя встал и навис всем весом на уставшее, и лишь чуть менее пьяное тело беты. — Идём к твоему мужу, хён, — оповестил почти заснувшего на теплом плече друга альфу, который лишь указал в сторону дома дрожащей рукой. Вечерний ветер отлично прочистил разум беты, что позволило ему идти увереннее и держать коллегу крепче. У калитки уже стоял омежка в халате, испуганно закусивший губу. Было видно, что ему не очень-то и нравилась ночная прохлада, да и состояние его альфы тоже. Темные брови сползли к переносице, а тоненькие ручки потянулись к тяжелому, почти заснувшему телу. Как только альфа унюхал своего мужа, он тут же разлепил глаза. — Милашка Су, мой дорогой, я так скучал по тебе, — Чунмен снова начал плакать, виновато обнимая своего любимого и единственного омегу. Чондэ лишь неловко поклонился и уже собрался уйти, как его окликнули. — Простите, господин, вы заплатили за моего мужа, верно? Скажите, сколько, и я отдам вам всё, как уложу это недоразумение, — Кёнсу едва мог удерживать мужа, пока тот нюхал его волосы и смазано целовал его в висок. — Ничего не надо, Чунмён-сонбэ платил за меня в прошлый раз, мы в расчёте, — бета снова поклонился и пожелал спокойной ночи, ярко улыбаясь. Язык все еще заплетался, но ноги уже крепко держали его тушку над землей. Любовь к ночному городу остановило Кима от бессмысленной растраты на такси. Всего пару станций, всего 40 минут пешком. Отказаться от удовольствия быстрее добраться до квартиры и упасть лицом в подушку было сложно, но так он протрезвеет, обдумает свою жизнь ещё раз и сможет самостоятельно сходить в душ. Но это в том случае, если тепло не разморит его и он не опьянеет снова. Эх, уже не те годы, когда он спокойно пил и не пьянел. А в голове все крутились слова отца и папы о том, что он либо умрёт от голода, либо сопьется. И что «в семье не без урода». Он был уродом и знал это всегда. Неполноценный и никому не нужный, словно лишний в этом мире. Чондэ безусловно был знаком с другими бетами, но они были успешны и состоятельны, а он катился на дно со своими комплексами и страхами, привитыми самыми близкими на свете людьми. Лишь Исин помогал ему жить дальше, полноценно и интересно. И муж у Исина был чудесный. Он достоин его, а Бэкки достоин Исина. Иногда даже казалось, что они истинные, но вот любимый старший брат всячески это отрицал. Когда бета подошел к дому, а потом и к квартире, в душе зародилось странное чувство. Адреналин ли это был или алкоголь, но его ничуть не смутила чужая обувь в коридоре, чужая куртка на вешалке и массивная сумка у дверей в ванную. Пройдя чуть дальше, Чондэ обнаружил мирно сопевшего на диване мальчика, сжимавшего в руке бумажку, исписанную аккуратным почерком. «Меня зовут Ким Минсок. Здесь жил мой дедушка, и он рассказал о вас, Чондэ-хённим. Мои родители выгнали меня из дома, как только мне исполнилось 20, и я приехал сюда. Позвольте мне переночевать тут одну ночь, и я найду другую квартиру для жилья, вместе с работой. P.S.: я такой же бета, родившийся в семье бетофобов… простите за беспокойство.» Сердце Чондэ буквально вырвалось из груди и упало на кухонный пол. Ему было безумно жаль этого молодого бету, столкнувшимся с жестокостью мира. Его самого чуть не выгнали из дома, но помешал Син, а у этого мальчика не осталось никого, как и у его дедушки в последние перед кончиной годы. Ким вернулся в зал и оглядел сжавшегося мальчишку. Рыжая копна волос спуталась в забавное гнездо, ручки прижимали к себе мягкую игрушку. Дыхание было спокойным, как ничто в целом мире, и казалось, даже время остановилось. Мальчик тщетно пытался согреть себя толстовкой, прижимая к себе ноги и зарываясь носом глубже в оставшиеся от дедушки подушки. Пухлые щёки покраснели, когда Чондэ накрыл молодого бету пледом, а пальцы коснулись виска, убирая выпавшую прядь. Будь он омегой, к нему бы в ноги падали, так он был красив. Всё ещё немного пьяный и совсем измотавшийся Чон поплелся снова на кухню, налил себе стакан холодной воды и скорее отправился спать, на последок взглянув на спящего в гостиной мальчика. Решив, что утром они поговорят нормально, бета скрылся в спальне и, не успев приложить всё еще грязную голову к подушке, уснул.