***
— Это же Гея! Славная Воительница, прикрывала мне спину в Битве за Каэр Морхен! Хьялмар, казалось, был вне себя от счастья. Керис была другого мнения на этот счет. Кто бы не была эта Гея, но добраться до Ард Скеллиге она могла только на корабле, или если имела под рукой опытного и сильного мага. И тем не менее, её нашли в воде без сознания, среди каких-то обломков, да еще и раненую — длиннющий порез на щеке Мышовур залечил первым делом, как ее перенесли в его комнаты. — Подождем, пока придет в себя, — заключил друид, развесив вокруг кровати защитные амулеты. Он очень надеялся, что ему объяснят, почему рядом с этой загадочной воительницей его амулеты уже второй раз сгорают до тла.***
*Полгода после Битвы с Охотой* — Еще раз. — Не получается. — Еще раз. Гея выдохнула сквозь зубы и сосредоточилась на свече перед собой. Самая обычная, нашедшаяся в тайном подвале Мышовура в избытке. С самого утра Гею посадили на трехногую табуретку перед столом, где ее заданием было поджечь свечу силой мысли. Силой внутреннего хаоса, магии, как сказал друид. Задание могло показаться простым для какой-нибудь Йеннифэр из какого-нибудь Венгерберга, но для Геи, начавшей постигать магические азы всего-то месяц назад, это еще было невыполнимой задачей. Самым большим достижением пока что, было заставить многострадальную свечу тлеть. На большее Геи пока не хватало. — А может это не во мне дело? Мышовур лишь на секунду оторвал глаза от какой-то книги, оценивающе оглядел свою сверх меры болтливую ученицу, чтобы вернуться к книге, которая была, очевидно, интереснее. — Нет, я серьезно! Ты сам говорил, что мое тело не стабильно… так может моя магия уходит на его поддержание? Гея потрясла ожерельем из амулетов: медные заговоренные звезды, месяцы из аметиста и заряженного хрусталя, бляхи из окропленного жадеита и серебра. Вся эта красота носила сугубо практический характер: Мышовур потом обливался, неделю заговаривая амулеты на закрытие трещин между мирами. Так он назвал феномен нахождения Геи в их мире. Трещины, оставшиеся после Сопряжения Сфер и вторжения Эридина и его шайки на Скеллиге. А Гея стала, к сожалению, ее непреднамеренной жертвой. Они уже говорили на эту тему, но начинающая чародейка все равно закусила губу и потерла один из амулетов: пусть совсем немного, но домой вернутся хотелось. Хорошо, что это было невозможно. Свеча загорелась. Гея дернулась, моргнула, и свеча потухла. Мышовур даже книгу отложил: заинтересовался. — О чем ты думала? — О доме. — Это было ложью. Отчасти. О доме она действительно думала, да вот только в каком-то совсем не позитивном ключе. Она подумала о Каэр Морхене, о Геральте, о Дикой Охоте. О том, что даже сидеть в холодном зале, промерзшей до костей, с дырой в ноге, привалившись боком к теплому боку Ламберта, деля бутылку какой-то ядреной дури на двоих — это куда лучше, чем тратить остаток жизни на ипотеки и обещания, которые никогда не исполнятся. Она подумала о доме, но дом этот был уже не в ее родном мире. И это было охренеть, как приятно. Свеча вспыхнула, стремительно плавя воск. Мышовур почесал бороду. — Что же вы с той чародейкой не поделили? — Мужика, — Гея прищурилась, глядя как огонь сжирает старый письменный стол.