Ведьмачье счастье

      Лютик, сидя на лавочке во дворе особняка своего лучшего друга, грелся и млел на палящем июньском солнце. Хоть и был он оставлен спать на полу в прихожей, придавленный телами своих товарищей собутыльников, жизнь, откровенно говоря, была хороша как никогда. Приняв великолепный огуречный рассол из рук Варнавы Базиля, поэт принялся методично отчищать свой великолепный берет от пыли и налипших комков грязи — и где только успел испачкать?       Из палисадника, обмахиваясь черным веером из гусиных перьев, выплыла, словно видение, ослепительная Йеннифер. Лютик только подивился способности чародейки быть неуязвимой к летней жаре. Как и всегда, одетая лишь в черное и белое, чародейка перебирала несколько конвертов. Несколько из них, не успев долететь до земли, выброшенные из стопки изящным движением, сгорали, устилая тропинку сероватым пеплом.       — Не думаю, что если ты спалишь своей магией сад, Варнава-Базиль будет тебе благодарен. — Геральт — побрал бы Лебеда его ведьмачью выносливость — был почти свеж и выглядел гораздо лучше, чем человек, всю прошлую ночь пивший что-то сомнительно-алкогольное. Легкой походкой подойдя к чародейке и приобняв за талию, поцеловал куда-то в волосы. Йеннифер толкнула его в грудь, но вырываться из объятий не стала.       — Как только адресаты станут мне более приятны, я сразу же перестану выкидывать письма — буду складывать их в сундук и любовно перечитывать по вечерам. — Чародейка, слава Звездам, не прибившая Геральта в порыве раздражения, готова была метать молнии — воздух вокруг нее становился плотнее, пальцы испускали мелкие разряды.       — Что-то случилось? Давно не виде тебя… не в духе.       — Что ты, со мной все прекрасно. Только вот Трисс никак не уймется — она продолжает слать зачарованные послания. Хотя, вот это было интересным, — в руках Йеннифер, как будто и не сгорал вовсе, с легким свечением появился листок пергамента. Геральт с интересом заглянул внутрь, но рано расслабился — чародейка ловко ткнула ведьмака под ребра и вырвалась из кольца ведьмачьих рук. — »…Недавно приезжал Эскель — не представляю, что ему было нужно. Возможно, наделся на сострадание со стороны старой подруги, но я не купилась на его обольстительные речи. Я всегда буду верна только тебе, дорогой Геральт, и буду ждать тебя сколько потребуется. Надеюсь, ты осознаешь свою ошибку и придешь ко мне. С любовью, Трисс.» Нет, ты слышал? «Осознаешь свою ошибку»!       Конверт вновь вспыхнул, и ветер понес запах дыма и пепел. Геральт, конечно, не собирался оправдывать бывшую подругу, но ее стало откровенно жаль — опуститься до того, чтобы заваливать его письмами — это было ниже Трисс, которую он знал. Которую они все знали. Даже Йеннифер, казалось бы, не готовая бросить подругу, даже когда она обе делили внимание одного мужчины.       — И каждая такая бумажка с сопливым бредом пропитана приворотным зельем. — Чародейка брезгливо потерла руки и развернула последний конверт, в очередной раз, как ей казалось, от кого-то недостойного ее внимания. Но тут ее лицо разгладилось, а глаза с сумасшедшей скоростью заметались по строчкам. — Это от Цири!       Геральт и Лютик подорвались со своих мест, обступая чародейку с обеих сторон.       — Так… Она пишет, что только вернулась из другого мира. Странствия, странствия… Ага, вот! »…Попыталась найти тебя или Трисс в Новиграде, но нашла только Присциллу и Ламберта. Он искал Гею, говорит, Кейра натолкнула его на ее след. Долгая история, я не знаю подробностей, но Ламберт утверждает, что Гея не просто так исчезла из Каер Морхена после битвы с Охотой. Присцилла направила нас к вам, говорит Гея тоже ищет тебя. Я всех подробностей не знаю, но Присцилла выглядела напуганной. Мы будем через пару недель, если ничто нас не задержит. Буду осторожна, Цири»       Йеннифер продолжала смотреть на конверт, пытаясь осмыслить, что она только что прочитала. Геральт и Лютик выглядели аналогично.       — Ламберт меня обещал придушить, если я еще раз упомяну ее имя, — Геральт задумчиво потер подбородок, вспоминая, каким подавленным был Ламберт, когда в один день они похоронили Весимира, а утром обнаружили пропажу Геи. У Белого Волка тоже нехорошо заскребло где-то в груди: неужели она ждала все это время чтобы сбежать, неужели все ее чувства были ложью? Геральт не был наивным — люди всегда добиваются своего, несмотря ни на что, но предательства друзей всегда, хоть немного, колебали веру Геральта в добро и справедливость. Если они вообще были.       — Мне всегда казалось, что с ней что-то не так, - пробормотала Йеннифер, хмуря брови, явно что-то вспоминая, — вокруг нее всегда был странный магический фон, как когда я брала в руки Филактерий.       Лютик лаконично ничего не ответил — для него все эти многозначительные взгляды не значили почти ничего, так как и о загадочной Гее он слышал в первые в жизни. Лютик и хотел бы спросить подробности — только подумать, какая могла бы получится баллада, — но был прерван: на дворе послышались крики и ржание лошади. Геральт, выхватывая нож из сапога, рванул вниз по склону, Йеннифер, поднимая полами платья пыль, черной молнией устремилась вслед. Лютик, здраво рассудив, что наблюдать не из первых рядов — позор для барда и искателя приключений, шустро перебирая ногами по каменной дорожке, последовал за друзьями. Записать, к сожалению, было не на что.       Судьба храпящего Золтана, оставленного спать в доме, уже никого не волновала. А внизу, в окружении слуг и работяг, кур и свиней, фырчала и качала головой рыжая кобыла. Перестукивала копытами, но стояла ровно, казалось бы, чтобы не потревожить лежащего на ее спине седока. Седоком оказалась женщина, которую Геральт, сунув нож брезгливо поморщившейся чародейке, поднял на руки. Оказалась она молодой, симпатичной, с толстой косой светлых волос и шрамом, идущим с шеи до левой щеки.       — Подвяжите Бестию рядом с Плотвой, — распорядился Геральт и напарился обратно в дом. Йен, испарив нож в фиолетовом свечении, эффектно удалилась следом. Лютик, надеясь не пропустить пикантных подробностей, поскакал за Геральтом.       Геральт пинком открыл дверь, поднялся на верхний этаж и опустил девушку на кровать. На ее шее забренчали многочисленные кулоны, амулеты и подвески: камни, всех форм и размеров, металлические и медные звезды, месяцы и кресты. Медальон ведьмака нехорошо, но характерно дергался из стороны в сторону.       — Знакомься, Лютик, это — Гея. Если хочешь, присядь, история будет долгой.       Сам Геральт опустился в кресло, уступая место чародейке, которая начала водить руками над лежачей. Лютик сел в соседнее кресло, подхватил со стола кусок пергамента и уголек и, отвлекаемый вспышками заклятий, приготовился слушать.