Der neue Gott

Голова почему-то сильно раскалывалась. Перед глазами всё плыло, как будто близорукость вернулась в тройном размере. Тело ломило, мышцы просто выкручивало. Хотелось кричать от боли, но изо рта вырвалось какое-то подобие сиплого хрипа, и то с большим трудом. Паника захлестнула с головой: собственная магия почти не ощущалась. Каждая попытка начать о чём-то думать встречала неожиданное сопротивление со стороны организма, и голова стала болеть сильнее, хотя казалось, что это просто невозможно. "Такой должна быть смерть, и, наверное, это правильно". Почему-то осознание этого принесло успокоение. Точно, он же умер. Зелёный луч, направленный в него. Мрачное выражение лица противника. Далёкий вопль боли и разочарования, пронёсшийся по всему полю боя. Обида, личная обида. Жгучая, как Адское Пламя. Вспыхнувшее на мгновение сожаление о том, кого он оставил позади. Холодная дрожащая рука на его лбу... Он умер. Тогда почему так больно? Чьё-то обеспокоенное клокотание мгновенно сняло оковы беспомощности и растерянности. Ломота и боль ушли. Испарились, хотя лучше не стало. Кое-как поднявшись, Гарри огляделся, удивляясь тому, как плохо видит. Авада снова подействовала неправильно и всего лишь ухудшила ему зрение? Вот же аномалия ходячая. Или нет? Стоило протянуть руку чуть вправо, как ладонь нащупала очки. Довольно маленькие. Да и сама рука... Тощая и бледная. Надев очки, Поттер оглянулся и грязно выругался. Спальню дома Дурслей он бы узнал даже с завязанными глазами: вполне бы хватило самой ауры этого магоненавистнического дома. Взгляд метнулся к зеркалу. Тело свело панической судорогой, а ведь мало что могло впечатлить самого Гарри Поттера. За всю свою жизнь подле Тёмного Лорда он повидал такие кошмары, что в свои семнадцать лет порой смотрел на ужасы, творимые особо двинутыми Пожирателями, намного спокойнее, чем сам Волдеморт. Но лучше уж видеть развороченную пыточными заклятиями плоть, выдавленные глаза и выпущенные наружу кишки очередной жертвы, чем наблюдать собственное (или нет?) двенадцатилетнее тело, которому и десять с натяжкой можно дать. Всё же в этом возрасте Гарри уже шесть лет был под опекой названного отца, ел вдоволь и регулярно, пусть и без особого усердия, тренировался. Но, увы, это тощее слабое тело принадлежало ему. Шрам, очки, от которых он избавился в свой седьмой день рождения... Клокотание на этот раз начало Гарри раздражать. Он резко повернул голову влево. Белоснежная полярная сова заметалась в клетке. "Откуда взялся этот комок перьев?!" "Хедвиг необходимо полетать хотя бы несколько часов, она была всё лето заперта". Голос, прозвучавший в его голове, испугал не на шутку. Даже если предположить, что каким-то удивительным образом Гарри удалось не сдохнуть, а просто переместиться во времени, развивающаяся шизофрения - дорогая цена за такие путешествия. Ведь, кажется, это был его собственный голосок. Так какого... "Самому бы знать! Это ты появился из ниоткуда!" Ясно. Получается, сейчас ему двенадцать, он невольно украл тело самого себя из этого времени, так как он намного сильнее, и... Но почему тогда Поттер у Дурслей? И откуда здесь сова? "Это моя сова, Хедвиг, подарок Хагрида. А живу я у Дурслей с тех пор, как умерли родители. Я думаю, что ты ошибаешься, считая себя мной". Ну, да, конечно, внешность, имя, шрам и проблемы со зрением - всего лишь совпадения. Как и наличие магии, родство с Дурслями... Так, подождите, подарок Хагрида? Они дружат? Но этот великан — полнейшая уёба. Как здешнего Гарри, такого идиота, взяли на Слизерин? "Ты издеваешься?! Какой Слизерин?!" — в голосе недошизофрении появились панические нотки. — "Шляпа мне предлагала туда пойти, но я отказался, потому что там учатся тёмные маги и надменные гады вроде Малфоя". Гарри страдальчески застонал. Вот только внутренних конфликтов им не хватало. Так, стоп, а если не Слизерин, то что? "Конечно, Гриффиндор. А ещё меня зовут. И если ты не поторопишься, получим оба!" Полный пиздец. И что со всем этим делать? Однако идти действительно надо. Поттер за размышлениями о богатстве своего внутреннего мира пропустил оклики дяди Вернона. Жирная свинья. Его в тринадцать лет Гарри убил первым и собирался повторить это уже сейчас, потому как от такого обращения успел отвыкнуть. Гарри спустился вниз. Стоило ему только приоткрыть дверь, как Петуния, озабоченно кудахчущая возле большого собственноручно испечённого торта, обернулась и коротко сообщила: — Он здесь. Вернон, с важным видом поправляя галстук-бабочку своего сына, недовольно глянул на Гарри. Полный злобы и ненависти ответный взгляд заставил его волноваться, но он быстро затараторил: — Если ты не выдрессируешь свою чёртову птицу, я выкину её в окно, понял? — Это моя чёртова птица, и я буду решать, что с ней делать, — спокойно ответил Поттер. "Ты что творишь?!" Заткнись, ты вообще поступил на Гриффиндор. По собственной воле, подумать только. Неудачник. Разгорающийся было спор остановил визг дяди-благодетеля: — Ты должен быть намного благодарнее, мальчишка! Мы растим тебя с младенчества, кормим со своего стола, даже позволили тебе занять вторую спальню Дадли, и это всё из-за нашей исключительной доброты! "Не отвечай! Ни в коем случае не отвечай!" Пока Дадли получал по рукам за то, что хотел украсть вишенку с торта, Гарри успел немного остыть. Нет, зачем затевать спор? Он испортит жизнь этой свиносемейке абсолютно иначе. — Итак! — Вернон, прося о внимании, поднял руку вверх. — Повторим то, что мы должны сделать! Петуния, подойдя к мужу, изобразила тошнотворно лицемерную улыбку и прощебетала (насколько это было возможно с её противным голосом): — Я буду ждать Мейсонов в гостиной, чтобы любезно поприветствовать в нашем доме. — Дадли? — Я любезно открою им дверь, — вежливо улыбаясь, пролепетал сын Дурслей. Грозный взор Вернона обратился на Гарри: — А ты? — Я буду тихо сидеть в своей комнате и делать вид, что меня не существует. Сам бы Поттер это сказать физически не смог, пришлось уступить "коренному жителю". "Пожалуйста, не делай никаких гадостей! Они всё равно поймут, что это ты, то есть я. Даже если ты ничего не сделаешь, всё равно виноват буду я!" Значит, ты просто не умеешь делать гадости. — Это будет моя самая крупная сделка. Только попробуй мне её сорвать, мальчишка! В комнате Гарри уже поджидал необычный гость. Добби. Этого домовика Поттер-который-дважды-выжил знал отлично, это был один из домовых эльфов Малфоев. Люциус часто таскал его с собой куда-нибудь, да и в самом поместье Гарри его встречал. Но что он делает здесь, если здешние Поттер и Малфой не дружат? Но это неправильный вопрос. Начать надо с другого: — Ты кто? — Я Добби, сэр, домовой эльф, — кротко проговорил ушастый слуга. — Добби здесь для того, чтобы рассказать Вам... Но это так сложно, — замялся домовик. — Добби не знает, с чего начать. — Начни с начала, — с трудом сдерживая смех, посоветовал Гарри. Он любил этих эльфов... бить и унижать. А ещё было очень забавно наблюдать за ними. — Гарри Поттер не должен возвращаться в Хогвартс, сэр, — кое-как промямлил Добби. — Это заговор. Замышляются ужасные вещи. — Заговор? Ужасные вещи? — Поттера снова потянуло глупо хихикать. Очень странно говорить такое тому, кто семь лет строил заговоры и делал ужасные вещи в многострадальном Хогвартсе. — Но кто их замышляет? — Добби не может сказать! — внезапно взвизгнул эльф и в истерическом припадке оглянулся. Будет искать, чем бить себя. "Останови его!" Пусть побьётся, им полезно. Схватив лампу со стола, Добби с остервенением принялся бить себя ней по лбу. При каждом ударе уши смешно топорщились. "Не смей ржать!" от неожиданности Гарри-пришелец потерял управление над телом, а настоящий принялся отнимать у эльфа лампу. — Тише, умоляю, тише! Эльф упорно цеплялся за лампу, так что Поттеру пришлось перехватить контроль над телом, сцапать домовика за ухо, отчего Добби чуть было не завизжал, и закрыть ему ладонью рот. Кое-как запихнув в шкаф источник шума, Гарри удовлетворённо выдохнул. На этом неприятности не закончились, в комнату забежал Вернон: — Ты что здесь делаешь?! — Дверца шкафа приоткрылась, и Поттер поспешил её закрыть. — Ты только что испортил мою шутку о японском игроке в гольф! — Добби снова попытался выбраться, но Гарри с силой захлопнул дверцу. — Больше ни одного звука чтобы не издал, ясно?! И почини эту чёртову дверь потом! Стоило дяде Вернону уйти, эльф, пусть и с трудом, но выбрался из шкафа и заохал: наверняка Гарри его хорошенько приложил дверью. — Я вернусь, ясно? — с нажимом спросил он. — Это мой настоящий дом! — Давно я так не врал, с тех пор, как отнекивался от убийства кошатины Филча. — Там моя жизнь, друзья, в конце концов! — Друзья? — удивился домовой эльф. — Зачем Гарри Поттеру, сэру, нужны друзья, которые даже не пишут ему письма? — Но откуда ты-то знаешь? — лихорадочно соображая, спросил волшебник. "Внутренний" Гарри заметался от ярости, увидев, как бестолковый домовик достаёт письма. Добби весь сжался в комочек, испуганно лепеча: — Не злитесь на меня, сэр! Я думал, что если Вы не получите эти письма, то не захотите возвращаться в Хогвартс! — Немедленно отдай! — отобрав пачку писем, Поттер схватил мерзавца за ухо и потащил вниз. Мейсонам импровизированный цирк уродцев должен понравиться. Хотя за то время, как они с Добби как можно более бесшумно спускались по лестнице, в голове Гарри зародился хитрый план. Второму Поттеру он не был особо по душе, но отомстить Дурслям он тоже очень хотел. Плевать, что с ним за это сделают потом. Ну, и как бы не с ним уже, поэтому действовать точно можно. Однако надо было делать всё аккуратно: не должно было возникнуть ни одного подозрения в том, что это творение магии. Выглядывая из-за угла, Гарри зашептал эльфу на ухо: — Хочешь сделать доброе дело? Неверный Добби рьяно закивал. Гости слушали "свежие" анекдоты и якобы весёлые истории из жизни хозяина дома. Вернон, явно наделённый актёрским талантом, в красках расписывал приключения сантехников. Взгляд Гарри зацепила бутылка вина на столе. Пусть у них останутся не лучшие воспоминания об этом доме.