Мы просто любили так.

Ливень. Он не прекращается уже несколько часов, заставляя людей прятаться в собственных квартирах, подъездах или под навесом бесполезных остановок, многие из которых не выдерживали сильных порывов ветра, падая на проезжую часть. Не многие отваживались выходить на улицу в такую погоду, но те, кто все же рискнул покинуть любое убежище, очень скоро жалели о своём решении. Оно и понятно. Шквалистый ветер пронизывал изнутри, заставляя внутренности сжаться от холода, а зонт уже давным давно не спасал от мощного ливня, тем самым намочив не один десяток недовольных горожан. Но шумный ритм мегаполиса нельзя было остановить ни ливнем, ни потопом, ни даже наводнением. Все равно кто-то куда то опаздывал, кто-то куда-то спешил, ну а кто-то просто жаловался на жизнь и на погоду, не пытаясь ничего изменить. Кажется, в этой скучной, серой Москве уже давно не осталось никаких ярких красок, за редким исключением. Одним таким исключением была молодая девушка, не старше двадцати лет. Ее нежно-розовые волосы часто привлекали всеобщее внимание людей, но владелицу это откровенно не заботило. Этот необычный цвет помогал ей чувствовать себя красивее, увереннее в себе, иногда поднимая её настроение, и настроение окружающих. Но сейчас настроение девушки вряд ли можно было назвать хотя бы приподнятым. Об этом свидетельствовали ещё не высохшие влажные дорожки на ее лице, оставшиеся от недавно пролитых слез. Промозглая погода не добавила радости, а наоборот, лишь усугубила неприятные впечатления дня. Розоволосая тянет на себя входную дверь, проникая внутрь тёплого кафе, ежась из-за резкого перепада температур. Потирая заледеневшие ладони друг о друга, она садится за единственный свободный столик. Заказывает капучино у подошедшего официанта, отказавшись от сахара. Она хочет горький. Такой же горький, как ее настроение. Вообще сероглазая терпеть не могла в кофе любые добавки, кроме молока или сливок. Девушка считала, что они только портят напиток, который по определению должен быть несладким, поэтому всегда категорически отказывалась от любых подсластителей, в каком настроении бы она не была. Когда улыбающийся официант принёс заказ, девушка вяло поблагодарила его, фальшиво улыбнувшись в ответ, а после того, как он удалился, уронила голову на стол, тихо всхлипывая. Она устала. Не физически. Морально. Устала каждый день врать о том, что все хорошо, когда все было чертовски паршиво. Устала целовать нелюбимого, представляя на его месте совершенно другого. Устала терпеть обидные оскорбления от того, которого одновременно любила и ненавидела, за то что он резал ее без ножа своими словами. Устала делать только то, что «правильно», а не то, что «хочу». Устала быть сильной. Да просто, у-ста-ла. Иной раз ей хотелось просто сесть на пол и зареветь в голос, чтобы пожалели. Как сделала та маленькая девочка, за соседним столиком, которой мама не хочет покупать мороженое, чтобы у малышки не заболело горло. Но потом она вспоминала, что ей уже не пять лет, и что никому нет дела до ее проблем. Тяжело вздохнув, поднимает голову, рукавом голубого свитера утирая крошечные слезинки. Берет в руки чашку, греясь о нее обмороженными ладонями. Отпивает небольшой глоток, но потом быстро отнимает сосуд с напитком от лица, недовольно сморщившись. Горячий. Грустно усмехается - точно не ее день. На все заведение раздается громкая мелодия любимой песни, оповещая о входящем звонке. Заслушавшись приятным голосом солиста группы ЛСП, до девушки не сразу доходит, что звонят ей. Посмотрев на дисплей, розоволосая неоднозначно качает головой, сбрасывая трубку. Немного подумав, она решает отключить мобильный, кидая его в недра сумки. Чтобы больше не беспокоил. Снова берет чашку в руки, делая новый глоток. Уже не так горячо. Наконец расслабляется, откинувшись спиной на сидение, рассматривая посетителей из-под приспущенных ресниц. Вот справа сидит мама с пятилетней дочерью, которая уже не плакала, а ела шоколадное пирожное в виде медвежонка. Спереди семейная пара, с двумя мальчишками близнецами, которые звонко хохотали, как можно было догадаться, над шутками родителей. За столиком, рядом с ними сидят двое подростков, очевидно, пришедшие сюда на их первое свидание, робко державшиеся за руки. Губ сероглазой касается лёгкая улыбка. Как бы она хотела так же сидеть рядом с любимым молодым человеком, держа его тёплую руку в своей, и чтобы рядом обязательно бегал маленький непоседа, их ребенок. Но она знала наверняка - такого не будет никогда. У него есть другая, он ее любит, и вообще, у них всё хорошо. А ей нужно научиться быть счастливой рядом с тем, кого она не любит, но кто искренне чисто любит ее. Так будет лучше. Допивает кофе, кидает на стол пару купюр, в несколько раз превышающих нужную сумму, накидывает на плечи сырую кожаную куртку черного цвета и выходит из кафе. Дождь, на удивление, закончился, но температура воздуха ощутимо упала вниз. Вдрогнув от холодного порыва ветра, прячет нос в глубоком воротнике свитера, натягивая рукава до кончиков пальцев. Медленным шагом идет в сторону Красной площади, потому что боится идти домой. Боится одиночества, которым ее встретит собственная квартира. Шлёпая ботинками по лужам, доходит до набережной и останавливается, опираясь руками на перила. Достаёт из сумки пачку сигарет вместе с зажигалкой и поджигает одну из них, делая затяжку. Никотин наполняет лёгкие, принося немного облегчения. Когда она начала курить? Сама уже не помнит. Нет, она не делала этого каждый день, но когда становилось так плохо, что от отчаяния хотелось лезть на стену, девушка позволяла себе выкурить одну-две сигаретки, чтобы хоть чуть-чуть расслабиться. Это было необходимо. Выпуская дым, чувствует, как рядом с ней кто-то останавливается. - Сколько раз я говорил тебе не курить? - Выхватывая из рук девушки сигарету, спрашивает подошедший парень. Блондин тушит сигару о мокрые перила, выбрасывая ее на сырой асфальт, после чего испытывающе смотрит на танцовщицу. - Он совсем тебя запустил. - Сколько раз я говорила тебе оставить меня в покое? Молчит. Расставляет руки на перилах, со злостью сжимая их. Она видит это, но ничего не предпринимает. Надоело. Сколько они так стоят? Никто не знает. Окончательно замерзнув, девушка тихо разворачивается, собираясь уйти, но голубоглазый быстро перехватывает ее ледяную руку, разворачивая лицом к себе, заглядывая ей в глаза. Что он в них видит? Ничего. По его спине пробегают мурашки, когда эти пустые серые глаза устало смотрят в его голубые. Он всё-таки добился своего. Он сломал ее. Сломал как куклу. Только где это чертово облегчение? Почему ему хочется ударить себя за содеянное? Почему ему, чёрт возьми, так больно видеть эти ничего не выражающие глаза!? Почему? А она смотрит. Стоит и смотрит. Не хочет ничего говорить, не хочет никуда идти, потому что устала. Устала бежать от самой себя. Ей хорошо сейчас, когда его тёплая рука сжимает ее ледяную, пытаясь согреть. Поэтому она стоит и наслаждается. Ждёт следующего шага. Он не медлит и обнимает ее, крепче прижимая к себе, как бы говоря : «Больше никому тебя не отдам». Девушка хватается за него, как за спасительный круг, вдыхая в свои лёгкие свой самый любимый запах. Запах ее Егора. - Обещай, что не отпустишь меня. - Шёпотом просит обладательница розовых волос, носиком утыкаясь в его шею. - Только если ты пообещаешь, что больше не будешь курить. - Целуя ее в лоб, отвечает парень. - Обещаю. - Тихо клянётся она, поднимая на него блестящие, в свете луны, глаза. - Обещаю. - Вторит ей блондин. Он нежно берет ее за подбородок, накрывая ее губы своими, теснее прижимая к себе, чувствуя, как быстро бьётся сердце сероглазой.

Я берегу, тебя внутри разбитой души. Прости за то, что счастья лишил, Прости... [Егор Крид - Берегу]