Hey dude

Ночной воздух ласкает кожу, даря долгожданную прохладу. Небо над головой, темное, необъятное, плотным лоскутом стелется от горизонта к горизонту. Листва с каждым дуновением ветра шелестит все сильнее, ей вторит высокая трава, склоняющая свои стебли к земле. Целые созвездия предстают взору — лишь обрати к ним свои глаза. В карамельном омуте глаз Стайлза густой дым сигарет, скользящий по губам, четко очерченный светом луны подбородок, колкая щетина вокруг рта и зелень глаз напротив, с которой не сравнится ни одно дерево, растущее на протяженном побережье Италии. Пальцы держат дотлевающую сигарету крепко, прижимают к губам жадно — еще один затяг — и опускаются к перилам, скользят по деревянным створам. Стайлз слышит тихое шуршание кожи. Осторожное касание самыми кончиками, легкое поглаживание, и большая ладонь накрывает его — по-юношески маленькую и хрупкую. Стайлз прикрывает глаза. Все нервные окончания сосредотачиваются там, где кожи касается кожа в долгожданном прикосновении. Он сравнивает его с прохладой, которую ждал весь этот знойный день, но оно не остужает, наоборот, распаляет тело, плавит огнем. — Стайлз... — тихое имя срывается с губ и скользит по воздуху. — Стайлз... — мурашками оседает на позвоночнике и колет подушечки пальцев. — Стайлз... — горячим воздухом опаляет ухо. Ему кажется, что он плывет по воздуху от балкона и падает в мягкие объятия постельного белья. И лишь сильные руки держат его, не давая воспарить к небесам и ярким звездам. Дерек, Дерек, Дерек... Одежда опускается на пол, лунный свет ласкает кожу обнаженных тел. Запах его волос наполняет легкие, его язык голодно мажет по шее, исследует линию подбородка и, когда губы оказываются на губах, уверенно раздвигая их, врывается в жаркую влажность рта. Стайлз не сдерживает стона, двигает бедрами навстречу, ощущая горячие ладони на лопатках, спине, пояснице, притягивающие еще ближе. Так хочется стать ближе. Так необходимо. До трясущихся рук, до дрожи в коленях, до мокрых глаз, до раздираемого в клочья сердца, до боли, боли во всем теле. Эмоции, бьющие словно оголенные провода, накрывают с головой, поцелуи становятся кусачими, дикими, и Стайлз сбивается с ритма, потерянно скулит, продолжая кусать Дерековы губы. Отчаянное желание, чтобы Дерек принадлежал ему, затапливает грудную клетку, неприятной волной ударяя о ребра. Стайлз склоняется лбом к плечу, пытаясь унять эту дрожь, бьющую по телу. Шершавые пальцы касаются подбородка, приподнимают лицо, зеленые глаза пронизывают насквозь, заглядывают в саму душу, вызывая внутреннее волнение. Чужих губ касается тень улыбки. Всего лишь на мгновение. А дальше легкое касание, перерастающее в трепетный поцелуй, движения жаждущих тел, и кажется, что звезды не где-то там, за окном, они здесь, над головой, взрываются, осыпая серебряной пылью. Ногти Стайлза впиваются в смуглую спину, наслаждение огненным шаром зарождается где-то глубоко внутри, облизывает каждый позвонок, опаляет сладостью затылок, вырывает стон, который сразу же тонет в ненасытном рту Дерека. Кончики пальцев на руках немеют, на ногах — поджимаются, удовольствие простреливает тело насквозь. Влажная кожа скользит по смятым простыням и мерцает в лунном свете. Стайлз прижимается к ней ртом, пробуя Дерека на вкус, и это все становится слишком... просто слишком. — Дерек... — шепчет он, отдаваясь сжигающему их тела жару. — Дерек... — отчаянно цепляясь пальцами за плечи. — Дерек... — невысказанное вслух «останься, будь со мной, будь моим». — Только твой, — шепчут безмолвно губы. — Всегда твой. Стайлз прислоняется лбом ко лбу, обхватывает руками шею, прислоняется всем телом, словно пытаясь забраться под кожу. Он — его, но только на эту ночь. Потому необходимо запомнить каждую мелочь, отпечатать ее в памяти, выжечь на обратной стороне век. Волосы. Растрепанные страстными движениями тел. Спутанные его нетерпеливыми пальцами. Пахнущие мятным шампунем и самим Дереком. Уши. Незаметно краснеющие от смущения. С идеально подходящей для его цепких зубов мочкой. Идеально вмещающие в себя его влажный язык. Щетина на волевом подбородке. Колющая до покраснения. Оставляющая на губах покалывание. Приятно царапающая внутреннюю сторону бедер. ...и его глаза. Влажно блестящие в свете луны, заглядывающей через распахнутую дверцу балкона. Глядящие нежно и уязвимо. Разрывающие сердце на крошечные кусочки. Дарящие любовь. Доказывающие, что действительно всегда. Если не телом, то сердцем, душой. Стайлз прикрывает глаза. Он будет помнить их до конца.