Не будем усложнять

Конечно, он звонил мне и писал - все как раньше, но только в этот раз мне нечего было ему ответить. Он даже приезжал к дому, не решаясь, впрочем, открыть дверь ключами, которые по-прежнему оставались у него. Звонил снизу, снова писал, просил взять трубку и хотя бы поговорить, и я даже не делал вид, что меня нет: включал погромче музыку и зажигал свет в гостиной. Его сообщения - он объяснял, уговаривал, снова извинялся, обещал что-то или, наоборот, обещал чего-то не делать - я читал их и удалял сразу. В какой-то момент мне стало его искренне жаль: для него все произошло так внезапно, так резко, что неудивительно, что он был совершенно растерян и не знал, что теперь делать. Сначала я собирался пропустить эту презентацию - собирался позвонить агенту и сказать, что заболел, что у меня черная оспа, бубонная чума и испанка одновременно. Но потом передумал: достаточно я прятался, достаточно был в тени, пришло время ступить на свет и глотнуть воздуха. Позаботиться, наконец, и о себе, о своей карьере, начать обрастать новыми знакомствами. Глядишь, и мне перепадет какой-нибудь дядя-журналист, почему нет?.. Все-таки карьерные связи - это важно и полезно, тому у меня имелся перед глазами очень хороший пример. Поэтому в среду я принял долгий душ, побрился, надел рубашку и галстук - узкий черный галстук, валявшийся у меня без надобности бог весть сколько времени. Не знаю, заезжал ли он за мной, как собирался: я отключил звук на телефоне, вышел из дома загодя и пешком дошел до центра, погода была хорошая. У входа в клуб меня встретил Томас: сказал, что все уже готово, и ждут только нас. Короткое интервью и фотографии, час-полтора в зале - этого вполне достаточно, а дальше я свободен. Я шел рядом, согласно кивал и думал, что… Впрочем, нет. Я ни о чем не думал. Внутри играла музыка - пока еще не оглушительная, без напора, фоновая. На противоположной стороне, в освещенном углу была установлена камера, и рядом с ней… Рядом с ней стоял он в компании пары журналистов и оператора. Вместе с Томасом мы подошли ближе, я улыбнулся, представился, пожал протянутые руки, а потом поднял на него глаза. Он жадно схватил мой взгляд, буквально вцепился в него, впился, как утопающий в соломинку. Его губы привычно улыбались, но теперь я знал, что это была за улыбка и что на самом деле стоит за ней - какая бездонная, бескрайняя, синяя пустота, холодная и ослепительная, безвозвратно засасывающая внутрь, стоило только сделать неосторожный, доверчивый шаг. Синяя пустота. И только лишь. Я подал руку и ему - как всем. Он на секунду задержал ее в своей, едва уловимо погладив кожу большим пальцем, а потом мы оба повернулись к камере. - Мы готовы?.. Начинаем? - один из журналистов глянул на оператора и, дождавшись утвердительного кивка, с улыбкой обратился ко мне: - Новый образ, Тарьяй?.. - Да, - я засмеялся и провел ладонью по затылку. - Новые роли и новый образ. - Отлично, если ты не против, давай поговорим об этом. - С удовольствием. Конечно, он постарался задержать меня, когда интервью закончилось: ему все еще было необходимо что-то объяснить. Я не собирался бегать от него, прятаться по углам - ни сейчас, ни потом, - но и разговаривать мне тоже не хотелось. Именно так я ему и ответил: что, да, конечно - мы поговорим. Почему бы нам не поговорить, мы все же цивилизованные люди, конечно… Если ему необходимо, если ему хочется - конечно... В конце концов, я всегда делал то, что он хотел, что было для него важно - всегда был готов, по малейшему зову… Так почему бы мне не сделать это снова?.. Правда же? Так что мы поговорим. Но потом. Пока - пока у меня нет такого желания. Пока я хочу развлекаться и получать удовольствие от вечера. Так я и сказал. Он потянулся ко мне, к моему лицу - в темноте клубного зала он вполне мог себе это позволить. Однако, предупреждая потенциально опасную для его карьеры сцену, я благоразумно сделал шаг в сторону. Я не боялся, что не справлюсь с собой, окажись он слишком близко - по правде говоря, с того самого утра, когда я с треском захлопнул за ним дверь, я не ощущал ничего особенного. В тот день я даже выходил на пробежку, снова менял постельное белье, делал еще что-то по дому, а на следующий ездил в театр - и ни разу у меня не возникло желание удавиться, сбрить волосы, теперь уже подчистую, или сделать еще что-то столь же демонстративное, сколь и бессмысленное. Его голос, запах, выражение лица… Они не выводили меня из равновесия, я был спокоен и расслаблен, меня окружало приятное, какое-то светлое, почти окрыляющее равнодушие. Впервые за долгое время я чувствовал себя хорошо - да что там хорошо: отлично, просто замечательно!.. Как если бы наконец избавился от дергающего, ноющего, не дающего спать больного зуба - дантист крепко зажал его щипцами и с хрустом выдернул, и теперь на его месте ощущалась блаженная, марихуаново-пьянящая пустота. Пустота… Господи, как это было приятно… Почему я так долго ходил с этим зубом, почему сразу не обратился к врачу?.. И теперь он мог смотреть на меня сколько угодно, у меня не было никакого желания разглядывать блики в его глазах, пытаться сложить калейдоскопические стеклышки в слова или рисунки, разгадывать их, интерпретировать. В конце концов, если уж быть честным, до сих пор я нисколько в этом не преуспел, каждый раз складывая из них что-то свое, отображая только лишь свою вселенную, не имевшую к реальности никакого отношения. Есть такая забавная штука: эффект ложного согласия. Я прочитал о нем в одном из тех журналов, что горой навалены в комнате ожидания дантиста - настоящего, а не воображаемого. Прочитал и забыл: а зря. Суть этого эффекта заключается в том, что мы склонны проецировать свой способ мышления на других людей. Иными словами, нам кажется, что все остальные думают точно так же, как и мы сами, особенно, если предоставить им точно такую же информацию, которой владеем мы. Тогда, помню, я прочитал это и подумал: вот глупость-то. Но на самом деле все именно так и работает. Вы искренне полагаете, что если всем вокруг рассказать, как важно сортировать мусор, то каждый примет эту данность, не моргнув, а потом бегом побежит затариваться отдельными пакетами для пластика, картона, биоотходов и стекла - прозрачного и окрашенного. Или, если доходчиво объяснить населению отдельно взятой страны, что мигранты - это такие же люди в поисках лучшей доли, как и все остальные, то население радостно захлопает в ладоши, наварит кофе, нарежет крупными кусками марципановый торт с клубничной прослойкой и взбитыми сливками, а затем гостеприимно распахнет двери. Вам почему-то кажется, что если в чужих вселенных есть занавески, то они будут непременно такого же цвета и длины, что и в вашей собственной. Занавески - и занавески. А у кого-то они, может, полосатые. Или в клетку. В горошек. С рисунком. Или без. А у кого-то их, может, нет вообще, занавесок этих. Может, этот кто-то слепой - не видит с рождения или потерял зрение в юности, или ближе к пенсии по выслуге лет - ему и ни к чему тогда эти занавески, только деньги зря тратить. Но вы-то уверены, что они там есть, и именно такие, какие сейчас колышутся на ветру в вашей спальне с выкрученной лампочкой: однотонные, синие, на кольцах, серия Мерете, 279 крон штука, итого 558 за пару, Икеа, страница 158 каталога. В общем, все замыкается на занавесках. Вы уверены в том, что раз они есть у вас, то есть у всех. В этом - и в том, что если вы любите кого-то - любите до боли и крови, выворачивая себя наизнанку, то этот кто-то так же сильно любит вас: исходные-то условия у вас одни и те же. Я перемещался по залу, держа в руке бокал, на этот раз с водой. Находил знакомых, Томас представлял меня тем, кого я видел впервые - я снова представлялся, жал руки, улыбался, стараясь произвести благоприятное впечатление. Если кто-то хотел фотографию - я принимал позу; автограф - конечно, разумеется; несколько злободневных вопросов на тему равенства полов и инициативы “зеленых” сделать центр Осло свободным от любого трафика - я так долго ждал возможности высказаться по этому поводу, куда смотреть, в какую камеру?.. Через некоторое время свет погас совсем, музыка стала громче, напористее, и после короткого представления на сцену вышла группа, на презентацию нового альбома которой мы, собственно, и собрались. Почти сразу я почувствовал его присутствие: он возник, словно из ниоткуда, и встал за мной на расстоянии вытянутой руки. Я подвинулся, освобождая пространство слева, и тогда, словно получив некое разрешение, он осторожно приблизился. - Пожалуйста, давай выйдем, - сказал он, наклоняясь к моему уху. Не оборачиваясь, я покачал головой. - Ненадолго, пожалуйста… Это не займет много времени, мне нужно только тебе кое-что сказать. Не добившись ответа, он осторожно тронул меня за локоть. Я обернулся. - Пожалуйста. - Нет. - Но почему?.. - Потому что я не хочу, - ответил я просто и пожал плечами. - Не хочу никуда идти и не хочу разговаривать. И перед тем, как он снова начал меня уговаривать, добавил: - Пойду возьму воды в баре. *** - Farris, пожалуйста, - попросил я бармена. - Обычную? Лайм? Манго? - Обычную. Я снял крышку, сделал глоток и огляделся. Чем бары все же хороши, так это тем, что далеко ходить не надо. - Привет, - на меня уставилась пара незнакомых карих глаз. На вид ему было лет тридцать пять, может, сорок - в темноте и неоновой подсветке стойки было трудно определить точно. Я протянул руку и представился: - Тарьяй. - Улав, - ответил он. - Ты, кажется, тот парень, что играл в сериале?.. - Угу, - я усмехнулся: знала бы Юлие, как существенно Скам облегчил мне непринужденный флирт в располагающей обстановке. Сделав еще глоток, я присел на соседний стул. - Играл, только тогда выглядел немного иначе. Он чуть прищурился и скользнул по мне быстрым, оценивающим взглядом. “Вполне”, - с легкостью прочел я, когда мы снова встретились глазами. - Как тебе музыка, нравится? - он приложил к губам бокал, на дне которого мерцало янтарным. Я посмотрел на сцену. - Не мое. - Честный, - он усмехнулся. - Но я решил расширять горизонты. - И - дай-ка угадаю, - он снова усмехнулся и мягко двинул кистью, отчего напиток - что у него там было?.. виски? коньяк? - напиток словно вздохнул. - Здесь много прессы, и твой агент решил не упускать такой случай. Я засмеялся. - Вроде того. - Понятно, - он кивнул. - Я сделал бы то же самое. - Вы агент? - Да - и “ты”. - Ты, - согласился я. - Так ты тоже агент? - Угу. И продюсер. - Ну надо же. И кого ты продюсируешь? Усевшись поудобнее, я поставил бутылку и положил руку на колено. Так же откровенно и цепко он глянул на нее, а потом, не оборачиваясь, кивнул подбородком на музыкантов. - Их. - О! - не мог не воскликнуть я. - Поздравляю! - Угу, - он чуть скривился. - Спасибо. - Как-то без энтузиазма, - засмеялся я. - Ну почему без энтузиазма, - он пожал плечами и вдруг улыбнулся тоже - у него была красивая, какая-то журнальная улыбка. - Когда работаешь с людьми, еще и в этом бизнесе, без энтузиазма никак. - Правда? - Разумеется. Тебе твой агент что говорит? - В каком смысле? - Ну, - он пояснил, - тебе твой агент говорит, какой ты исключительный, подающий надежды… ты кто - актер?.. - Да, но… - Так говорит? Какой ты молодец?.. - Говорит, - признал я и неожиданно для самого себя расхохотался. - И правильно делает, - он подмигнул и тоже засмеялся. - Такая у нас работа: показывать энтузиазм. - Черт, я и не догадывался!.. Он сделал небольшой глоток и, по-прежнему посмеиваясь, помотал головой. - Нет, это совсем не значит, что ему наплевать, или что он только о том и думает, как бы продать тебя получше, повыгоднее - любому, кто возьмет. Если бы ты ничего из себя не представлял… у тебя не было бы агента, если ты понимаешь… - Понимаю. - Но это также не значит, что он впадает в экстаз и восторг, стоит ему увидеть тебя в кино… - В театре. - Ну или в театре, - он пожал плечами. Я кивнул на сцену. - А ты? - Что я?.. - Ты впадаешь в экстаз и восторг? Он проследил за моим взглядом, обернулся и, уже не таясь, поморщился. - А как же. Прямо сейчас - разве незаметно?.. Я фыркнул. - С другой стороны, - добавил он затем, - я и не обязан. Моя обязанность - обеспечить им площадки и топовые строчки в чартах. За это мне неплохо платят. Медиа-освещение, журналисты, всякие блоггеры… Знаменитости опять же… Ты, например. - Я?! - Ну да, - он посмотрел на меня в упор. - Ты и тот парень, с которым вы играли - вы оба сейчас очень популярны… - В каком смысле? - я непонимающе нахмурился. - У вас широкая аудитория, - пояснил он как само собой разумеющееся. - Грех было ее не использовать. Мои люди связались с людьми твоего агента, и вот... Грех не использовать все возможности, какие только есть, ты не согласен?.. На это возразить мне было нечего. Я пожал плечами и усмехнулся. - Ты прав: грех. Потом я подумал и спросил: - И тебе это нравится? - Что конкретно? - Вот это все, - я обвел глазами зал. Он покрутил бокал по стойке, немного подумал. - Это то, что я умею. А нравится или нет - если это необходимо для результата, то какая разница?.. - Работа есть работа, - понимающе кивнул я. - Добро пожаловать в шоу-бизнес, - он отсалютовал бокалом и сделал новый глоток - жидкости оставалось совсем немного. - Взять тебе что-нибудь? - Мне?.. - Тебе, - со значением посмотрел он. - Нет, мне, наверное… В кармане завибрировало. Я вытащил телефон, пару секунд понаблюдал за тем, как на дисплее с одной-единственной буквой в качестве контакта нетерпеливо, почти отчаянно вибрирует зеленый значок, а потом сбросил вызов. В глаза бросилось извещение о непрочитанном сообщении. “Что ты делаешь?” - была ли это единственная фраза или только первая из череды торопливых объяснений и уговоров, я не знал. Не знал и не стал думать: затопил дисплей черным и убрал телефон в карман. “Ни к чему, - пришло мне в голову. - Все теперь ни к чему. Неважно.” - О чем мы говорили? - с определенным усилием, но я все же поднял глаза. Взгляд, которым он меня встретил... Я знал этот взгляд. - Сколько тебе лет? - Что?.. - Сколько тебе лет? - повторил он, смотря на меня в упор, тяжело, недвусмысленно. Объяснять ничего не требовалось, все было понятно и так. “Нет никакой разницы - сейчас или потом, - подумал я. - Больше нет никакой разницы.” - Восемнадцать. Не отводя взгляда, он открыл в телефоне вкладку Гугл и вбил мое имя, проверил дату рождения. - Извини, - сказал он затем, отключая дисплей и пряча телефон в карман. - Сам понимаешь. - Да, - я кивнул. Он залпом опрокинул в себя остатки и встал. *** Я не смотрел по сторонам, когда шел за ним через зал. Я держал взгляд строго перед собой, на его спине, обтянутой пиджаком, стараясь не фокусироваться на деталях - ни на чем не фокусироваться вообще. Я переставлял ноги одна за другой, и это был совершенный максимум, на который я был способен в тот момент. Мы миновали танцпол и свернули куда-то по коридору, потом еще раз и наконец оказались в небольшом помещении, судя по всему, бывшим когда-то студией: в углу громоздилась старая аппаратура, усилители, валялись какие-то шнуры, а прямо посреди комнаты торчал устаревший микшерный пульт, заляпанный белой краской. Он вошел первым, я последовал за ним, оставив дверь открытой. Когда я почувствовал на себе его губы, а затем язык, меня затошнило, и я постарался глубже дышать через нос. Жадно ощупывая мне спину, бедра, пах, он вылизывал мой рот изнутри, периодически разворачивая мне голову и толкая на себя затылок. Удерживая меня одной рукой за шею, другой он расстегнул свои джинсы, взял мою ладонь и засунул вниз, сжал мои пальцы на своем полностью вставшем члене. Я двинул ладонью, и он низко застонал, а потом укусил меня за нижнюю губу. Пару раз толкнувшись мне в руку - может быть, он подумал, что нас могут увидеть, или почувствовал, что скоро кончит, - он дернул мой ремень, развернул меня к себе спиной и быстро стянул с меня брюки вместе с бельем. Затем послышалось шуршание разрываемой упаковки и сразу же в нос ударила отдушка. Он раскатал латекс по члену, с силой собрал слюну во рту, плюнул в ладонь и провел у меня между ягодиц. Сразу же за этим я почувствовал распирающее давление на поверхности, а потом он вошел. Я охнул, изогнулся и, пытаясь унять болевые вспышки, изо всех сил зажмурился и закусил губу, моментально почувствовав во рту сладкий, металлический привкус. Не выходя, он подтолкнул меня ближе к микшерному пульту и надавил ладонью на спину, заставляя прогнуться ниже. Другой рукой он дотянулся до моей шеи и замотал галстук в кулак. - Ну же, - прохрипел он в какой-то момент, двигаясь внутри резкими, короткими толчками и с силой натягивая галстук, - поскули для папочки. Я запрокинул голову, пытаясь ослабить давление петли, и в этот момент глянул на дверь. Он стоял в проеме, чуть сбоку, и смотрел на меня пустыми черными глазницами. Затем отступил на шаг, скрываясь в тени, и исчез. И больше я его не видел.