POV.Мария.
Прошёл где-то час после того как я ушла из клуба. Настроения не было вообще, поэтому я просто закрылась в своей комнате и никого туда не пускала. Да никто и не заметил, что со мной что-то не то. Папа был в своём кабинете, а мама уже готовилась ко сну. Решив, что и мне пора спать, я быстро сходила в душ, а после легла в кровать, беря в руки телефон. Как только я его разблокировала, то увидела, что мне пришло несколько сообщений от Егора. Я ещё минут пять думала читать или просто их удалить, но всё же открыла их. Егор: Маш, я знаю, что звонить тебе бесполезно, поэтому надеюсь, что ты прочтёшь эти сообщения. Егор: Я вообще не думал, что так к тебе привяжусь. Думал почти четыре года разницы это перебор, хоть и говорил тебе об обратном. Егор: Думал, что пообщаюсь с малявкой и дам понять, что бессмысленно. И так лоханулся. Потому что влюбился. Егор: Потому что внутри ты нифига не малявка. Прости меня. Я очень сильно тебя люблю. — Ты точно скоро меня добьёшь, — сказала я шёпотом, стирая с лица слёзы. Вот почему он так делает? Зачем? Сначала, извини, но ты слишком маленькая, а потом видите ли, я был не прав. А ты Маша делай, что хочешь. Мучайся, реви ночами, нервничай. Положив телефон на тумбочку, я закрыла глаза и начала думать, что мне делать. Не для кого не будет шоком, если я скажу, что люблю его, но мне и страшно его прощать. Ему потом через полгода что-то тюкнет в голову и всё, Маша больше не нужна. А мне этого не надо. Я хочу нормальных отношений. Хочу нормального парня. Я всего этого хочу, но почему-то, закрывая глаза, и представляя эти идеальные отношения, идеального парня, я вижу себя и Егора, чтобы его. — Будь, что будет, — сказала я шёпотом сама себе, а после закуталась в одеяло, хоть и на дворе август, и закрыла глаза, погружаясь в сон. Если не судьба нам с Егором быть вместе, я же рано или поздно забуду его, да? А если судьба, то это очень даже хорошо. Я знаю, что если мы помиримся, то я не смогу ему всецело доверять, как делала это раньше, но почему-то меня это не очень-то и напрягает. Достаточно будет сказать об этом Булаткину и он добьётся того, что я опять смогу рассказать ему всё, что случалось со мной, зная, что это будет только для нас двоих и не для кого больше. Уж я-то знаю, сколько раз Егора предавали, поэтому он не меньше меня ценит доверие и честность на пару с искренностью. — Марийка, доченька, просыпайся, — мелодичный голос мамы заставил приоткрыть глаза. — Уже десять утра. Тебе к двенадцати надо в академию, ты говорила, что там надо какое-то заявление написать, — сказала она. — Спасибо, мам, что разбудила. Я сейчас встану, — сонно пробормотала я, потирая руками лицо. — Завтрак на столе, а мне пора на работу, — сказала она, а после, поцеловав в щёчку, вышла из моей комнаты, ну, а потом и из квартиры. Встав с кровати, я поплелась в душ, дабы хоть как-то проснуться, вышло не очень, но окончательно меня добил кофе, который всё же смог побороть мою любовь ко сну. На улице уже было жарковато, поэтому я надела бежевое платье, а наверх белый жакет без рукавов. В общем, по стилю. Взяв сумку, я вышла из квартиры, сразу засовывая ключ в замочную скважину. Уж я то могу уйти куда-то, забыв закрыть квартиру. Выйдя на улицу, я тут же надела солнечные глаза, но через несколько секунд мне пришлось их снять, так как я просто не верила своим глазам. Передо мной стояла машина Егора, а он сам стоял рядом, облокотившись на свой автомобиль. Он стоял ко мне лицом, поэтому сразу же меня заметил. — Привет, — сказал он, когда я подошла к нему. Вот это удивил. — Ты что здесь делаешь? — спросила я, понимая, что он не мог знать, что я именно в это время выйду из дому, да и вообще, выйду ли. — К тебе приехал. Нам надо поговорить, — сказал он, а я сразу же напряглась, вспоминая его вчерашние сообщения, которые я, похоже, помню наизусть. — И сколько ты тут уже? — спросила я у Егора, надеясь, что ждал он не очень долго. — Как только проснулся, так сразу приехал, — ответил Булаткин, игнорируя конкретные цифры. — Маш, прости меня, правда.POV.Егор.
Я стоял перед Машей и понимал, что сейчас от моих слов и действий зависит не только наши отношения, но и общее будущее. А я очень хочу, чтобы будущее всё же было общим. Как никак, а лучше я даже искать не хочу, потому что для меня лучше уже нет и не будет, хотя, если только это будет наша дочь. Вот, видите до чего любовь доводит? Всё, приплыли. Я уже и о детях думаю. Я конечно не против малышни у нас с Машей, но думаю, что не сейчас надо думать о детях, сейчас надо думать о том, как бы потом можно было бы об этом подумать вместе. — Это всё? Если да, то я лучше пойду, — сказала Маша, когда я сильно ушёл в себя. — Подожди, это не всё. Маш, я знаю, что очень перед тобой виноват. Я вообще не должен был этого делать. Сейчас даже не понимаю, зачем я это делал и для чего. Я совершил самую глупую ошибку в своей жизни, я признаю это. Я виноват. Я настоящий трус, который просто побоялся. Дело даже не в возрасте, не в разнице, а в том, что мне было страшно от ощущения того, что я не смогу сделать тебя счастливой, дать то, что тебе нужно, да я даже не смогу всегда быть рядом. Казалось, что это такие глобальные проблемы, но потом понял, что всё это пустяки. Когда я просто был рядом ты была счастлива также как и я. Нам было очень хорошо вместе и тебе этого было достаточно. Да и ты никогда ничего не просила, если только не считать обнимания или поцелуи. Тебе не нужны всякие побрекушки, дорогие вещи и прочее. А мои туры. Это все несколько раз были очень сложны, но зато потом как нам было хорошо вместе, когда я возвращался. Маш, я очень тебя люблю, правда. Люблю так, что порой становится страшно, кажется, что так сильно невозможно любить, но нет, я же люблю, значит возможно. Миллион раз пожалел о том, что сделал. Я виню себя во всём. Мне правда очень жаль, что ты из-за меня так страдаешь, переживаешь. Маш? — я посмотрел на девушке, которая стояла с опущенной головой. Она плакала и, признаться честно, хотелось самому выдавить эту мужскую слезу. Я прекрасно понимал, что если не Маша, то всё. Нет, будут девушки, но я больше не найду, ту, которая действительно будет мне нужна так, как нужна Маша. — Егор, я лучше пойду, — всхлипывая, сказала Маш, смотря на меня. Она хочет простить, я вижу. Хочет, но не может. Я понимаю, у каждого человека есть свои принципы и рамки дозволенного, которые я скорее всего перешёл. Надо было что-то делать и тут я вспомнил, что мне говорил Паша.Она больше не вернётся, а если вернётся, то тебе конкретно придётся переступить через себя и унизиться так, как ты не перед кем не унижался.
Переступить через себя? Унизиться? Я никогда этого не делал, считая, что человек не достоин того, чтобы я перед ним унижался, давая понять, что проиграл. Но Маша. Маша. Мария. Одно имя за несколько месяцев стало таким родным, таким нужным. Раньше, просто уходя, я не жалел о сделанном, а сейчас, если я просто уйду, буду ли я жалеть? Я знаю, что да. Да и сто тысяч да! Я не смогу без неё жить. И вот сейчас я понимаю слова моего папы, когда тот говорил, что мужчина просто так мужчиной не становится. Это, так скажем звание, надо заслужить. И не важно чем, у каждого судьба разная и каждый делает что-то, что для другого покажется пустяком, а вот для того человека это реальная работа над собой. — Маш, прости меня, пожалуйста, — сказал я, а после упал перед ней на колени, от чего у Маши чуть глаза на лоб не полезли. Ну знаете, я бы тоже удивился. — Егор, встань, — сказала она, подходя ко мне ближе. — Егор, встань, люди же смотрят. — Плевать, не нужны мне никакие люди, мне нужна только ты, понимаешь? Я никого так не любил. Никого. Я без тебя жить не могу. Я с ума схожу, а ты говоришь встать? Встать и просто потерять тебя навсегда? Знаешь, я никогда не для кого это не делал, считал, что это означает то, что ты сдался, проиграл. Если уж на то пошло, то я готов принять свой проигрыш. Я готов на всё ради тебя, потому что безумно тебя люблю. Ты есть то самое счастье, которое заставляет каждый день улыбаться, заставляет придумывать что-то новое, необычное, чтобы только тебя удивить. Маш, я знаю, что я полный мудак, но я больше никогда этого не сделаю, правда. Мне на всю жизнь хватило сумасшествий в моей голове и мыслях, — Маша уже не плакала, а рыдала. Её тело дрожало, а она закрыла лицо руками. Не зная, что ещё делать, я просто обнял её, также стоя на коленях. Моя голова была на уровне её животика, поэтому я просто уткнулся лицо в живот Маши, как бы это странно не звучало, обнимая руками. — Булаткин, ещё один твой косяк и я придушу тебя собственными руками, — тихо сказала Маша, кладя свои ладони мне на плечи. — Встань ты уже, — сказала она и я встал. Маша сразу же прижалась ко мне, а я крепко обхватил её руками. Она плакала, утыкаясь мне в шею, а я гладил её по спине, периодически целуя в макушку. Мне кажется в жизни каждого мужчины должен наступить момент, когда он должен понять, что он действительно сделал что-то важно для себя и будущей жизни. И знаете, этот момент у меня только что наступил. — Я люблю тебя, — прошептал я, смотря Маше прямо в заплаканные глаза, а после поцеловал её со всей нежностью, на которую я вообще способен. — Я тебя тоже, — в таком же тоне сказала Маша, опять прижимаясь ко мне. — А куда ты шла? — Мне в академию надо. Заявление написать, — сказала Маша. — Тогда поехали, а потом поедем ко мне и просто побудем наконец вместе, — сказал я, открывая перед девушкой дверцу машину. А нет, поправочка. Перед моей девушкой. Вот. Теперь всё правильно. Запомните, нет ничего невозможного, есть только то, чего вы не так уж сильно хотите.