Держаться за воздух.

Я огляделся, к Диминой крови на полу присоединялась и моя, я же не стал доставать осколки и обрабатывать рану. Шлем я решил оставить на балконе, вряд ли он мне понадобится. А его кровь тут была, на полу не так уж и много, можно сказать, что хозяин порезал ногу, но вот постельное бельё… я так и не смог понять, какое оно было изначально, крови было слишком много. — Диван на помойку, на него явно так же попало много крови, — я провёл здоровой рукой по подлокотнику когда-то светлого дивана, рассматривая кровавые отпечатки от рук. В углу стола лежал телефон, Димин, сто процентов. Теперь экран его был потрескавшимся, не удивлюсь, если от этого он и не работает. А, может, Хакимов и сам его выключил, чтобы никто не беспокоил. Так или иначе, я решил не пытаться включить его, так как если это получится, начнут звонить, как минимум, Глеб и Валера. Я вышел в коридор, где-то неподалёку тихо играла музыка… моя музыка… «Звезда», я сразу узнал. Учитывая то, что это была одна из самых грустных и убивающих настроение песен, если рассматривать мой репертуар, это не радовало. Я пошёл на звук, надеясь найти ударника живым, хоть тут я не разочаровался. Хакимов, видимо, был слишком погружён в себя, отчего и не услышал, что я зашёл к нему на кухню. Он лежал на столе, пальцами отстукивая ритм играющей песни, выглядел он, правда, будто бы его избили минуту назад, а не три дня. В рваной рубашке, покрытой пятнами засохшей крови, руки измазаны в крови, на ногах вообще кеды, будто бы мокрые. Я подошёл чуть ближе, но он всё равно не заметил, пребывая в своих мыслях. Взгляд его был устремлён даже не на пальцы, отбивавшие ритм, а куда-то далеко, сквозь стены, в пустоту. А потом я посмотрел на волосы… они были слипшимися от крови, всё его лицо было в глубоких царапинах и размазанной крови. Около него стояли недопитые бутылки с разным алкоголем. Видимо, достал их из своей коллекции, виски, коньяки, даже водка была. И одна рюмка. Я не понимал, почему на него так повлияло избиение, он ведь не такой человек, чтобы умалчивать… Он должен был пойти в полицию, накатать заявление, но он не выходил из квартиры. Побитый и даже не пытающийся привести себя в порядок, он просто пил под не самую весёлую музыку и бездействовал. Начала играть «Кукла с человеческим лицом», я стоял в двух шагах от него, но он меня не видел, иначе давно бы прогнал. Он не очень любил, когда кто-то видел его в плохом состоянии, даже с похмелья или с грустью. Такой вот он был человек. — Дим, — я осторожно положил здоровую руку на его плечо, благодаря оторванному рукаву рубашки я мог почувствовать температуру его тела, он был очень горячим. Он резко подскочил со стула и взял с кухонной панели нож, после чего повернулся ко мне. Однако, узнав меня, он положил его на место, молча начал смотреть мне в глаза. Его лицо было в корочках от ран и в запекшейся крови, костяшки были сильно разбиты, взгляд был стеснительным и грустным, что было ему нехарактерно. В глазах его можно было прочесть и безвыходность ситуации, и уныние, и усталость, мешки под глазами говорили о том, что спал он плохо. — Я же не открыл тебе, — тихо проговорил он, не прекращая смотреть мне в глаза. Со стороны, наверное, картина маслом: он избит и в порванной одежде, я с разбитыми кулаками и кровоточащей рукой, из которой торчат осколки. — Я залез через балкон, — так же тихо ответил я, — Не без потерь и травм, конечно, но я справился. Я показал ему порезанную руку, он мельком посмотрел на неё и отшатнулся. — Это ради меня? — Он покачал головой, — Но зачем? Оставил бы, нашли бы другого барабанщика, Лёня из Луны давно подбивается. — Без тебя музыка не шьётся, — я развёл руками и попытался улыбнуться, — Нам ты нужен. Он потупил взгляд в пол, видимо, не зная, что и ответить, а я не знал, что ещё можно сказать. Я никогда не попадал в такие ситуации. — Выпьешь? — Тихо спросил он и медленно подошёл к столу, — Или ты не пьёшь? — Почти не пью, — я пожал плечами, — Но с тобой выпью. — Спасибо, — он налил в рюмку водки и протянул мне, — Что пришёл, это так неожиданно. Снейк же взял саму бутылку водки, чокнулся с моей рюмкой, и мы выпили. Горло обожгло не самым приятным привкусом, но закуси поблизости не было, поэтому пришлось терпеть. — Прости, — проговорил он, увидев, как меня перекривило от этого, — Откуда ты знаешь мой адрес? — Валера сказал, — я развёл руками, — Сначала не хотел, но мы договорились, что даст, если тебя три дня не будет, вот так я и узнал, где ты живёшь. А где кот с собакой, кстати? — Уговорил свою бывшую перевезти их к Косте, а его уговорил взять, — я не понимал, почему он всё ещё вполне трезвый, хотя выпил уже очень много алкоголя. Видимо, опьянение глушилось переживаниями, — Я не в силах ни о чём думать сейчас. — Дим, — тихо позвал я, на что он снова начал смотреть мне в глаза, — Что произошло? Почему ты сейчас замкнулся? — Не важно, — он отвёл взгляд, — Избили меня просто, больно, вот и всё. — Ты даже кровь не отмыл, — тяжело вздохнул я, — Почему? — Не важно, — как заговорённый произнёс Дима, — Сейчас пойду отмою. — Я подожду тебя в комнате, — не зная, что ещё ответить, сказал я, — Или мне лучше уйти? — Знаешь, — он выпил немного из бутылки коньяка, — В твоём присутствии немного… проще, что ли, не знаю. Но я не заставляю тебя сидеть при мне. Иди, если хочешь. — Паша в очередном туре, — я снова развёл руками, — Терять меня некому, я тут посижу, раз хоть немного нужен. — На самом деле нужен ты очень, — заговорил Дима, уходя, видимо, в комнату, — Поддержка позитивного человека — это важно. — Не такой уж я и позитивный, — сказал я, когда он вернулся из комнаты и пошёл в ванную, — Где постельное бельё взять? Давай перестелю пока. — В ящике, который прямо напротив дивана, — крикнул Хакимов уже из душа, — Если тебе не сложно, буду благодарен. Не сложно, совершенно не сложно. Отчасти, это даже нужно, чтобы не бездельничать в ожидании. Я пошёл в его комнату. Диван, как я и думал, был испорчен, я свернул испорченное бельё и расстелил чистое, нашёл другое одеяло и подушки, чтобы по максимуму убрать от Хакимова кровь. Я вышел на балкон и закурил. Ява уже заканчивалась, когда ко мне подошёл уже отмытый Дима с влажными волосами. — Дашь подкурить? — Он приставил ко рту свою сигаретку, — Зажигалку оставил где-то. — Расскажешь? — Я зажёг ему его Кэмел, сколько я его знал, он курил именно эти сигареты, — Что произошло? Почему тебя это так в депрессию загнало? — Спасибо, — невпопад проговорил он, — Что пришёл, но давай завтра. Ты на ночь уйдёшь? — Посижу в кресле, может, подремлю, — я выбросил бычок от сигареты в окно, — Мне не сложно. Нужно Валере написать, что ты живой. — Дай телефон, свой только, — он протянул руку, — И тебе разве не нужно поспать? И завтра в школу? — Я проёбщик ещё тот, — я протянул ему телефон, — Да и я подремлю немного. На кресле нормально будет. — Как тут… а, всё, — пробурчал Дима в поисках набора номера в моём телефоне, после чего на память написал телефон Валеры и позвонил, — Валер, это Хакимов, всё нормально, через неделю появлюсь на репетициях, пусть Самойлов не беснуется… Да, да, хорошо. Он вернул мне телефон и, докурив, выбросил бычок в окно, после чего провёл пальцами по раненой руке. — Пойдём, я тебе обработаю, — тихо сказал он, идя к выходу с балкона, — Надеюсь, удастся безболезненно все стёкла достать, я постараюсь. — Спасибо, — я прошёл за ним на кухню, по пути он взял из шкафа какую-то коробку. С осколками мы провозились недолго, больно почти не было, Дима был достаточно аккуратен и осторожен, сначала обрабатывал перекисью, а потом какой-то заживляющей мазью. — Точно не хочешь поспать на диване? — Спросил он меня, когда мы вернулись в спальню, — На кресле неудобно. — Нормально на кресле, ложись спать лучше. Ты, видимо, плохо себя чувствуешь, — я сел в кресло и достал телефон, неподалёку увидел подходящую зарядку и подключил её, сразу выключил звук. Дима заснул почти сразу, как только лёг, мне оставалось лишь гадать, почему избиение повлияло на него так сильно. С кухни слышалась невыключенная музыка, «Обнимай», кажется. Не знал, что он слушает то, что я пою.