Возврату не подлежит

Ничто не мешает исполнителю носить под одной маской другую. Элиас Канетти

Сегодня меня посещало несколько мыслей. Первая: «Устроиться на работу учителем было не лучшей идеей». Вторая: «Ученики хуже зверей». И третья: «Кажется, мои часы сломались»… Так и начался новый день. Не скажу, что сегодняшнее утро было самым худшим, но утро понедельника по определению не может быть хорошим. Напялив на себя кучу одежды, я вышел из дома и сел в маршрутку. Дорога до работы пролегает через лесную обочину, осенью там особенно красиво, деревья убраны в золотую шаль, птицы звонко напевают извечные ребристые мелодии и наполняют лес жизнью, солнце мягко освещает древесную глушь, однако дорога пешком заняла бы слишком много времени. Мне вообще повезло, что по такой трущобе еще ездят маршрутки. Спустя двадцать пять минут я был на месте. Здание школы высилось над этим бренным миром, как бы говоря, что неудачное утро — это только начало. Интересно, во всех учебных заведениях стоит такая гнилая атмосфера? Вот уж не думал, что после одиннадцатого класса мне придется возвращаться в подобное место, какая ирония. Пока я поднимался на второй этаж к своему кабинету, со мной поздоровались две ученицы и пожелали доброго утра, чего сейчас хотелось услышать меньше всего. Вскоре я был в своем классе, снял куртку и повесил в маленькую комнатушку, располагавшуюся в углу кабинета. После взял тетрадь с нотами и освежил в памяти изучаемое с десятым классом, который прибудет с минуты на минуту, хотя в этом не было особой нужды, программу я знал на удивление хорошо, а все потому, что…  — Здравствуйте, мистер Уиджо! — В класс вошел ученик по имени Канали. У него были задорные глаза и приветливый вид, золотистые волосы поблескивали на свету, в темных глазах отражалась искренняя радость. Средний рост, красивое лицо с чуть заостренным кончиком носа. Парень всегда веселый и жизнерадостный… Ну полная моя противоположность.  — Канали, называй меня мистер Уиджин, сколько раз повторять-то? — Он молча кивнул, но это вряд ли что-то изменит. Юноша встал около фортепиано, как бы намекая на то, чтобы я сыграл…  — Сейчас уже придет твой класс, лучше садись, песню повторяй. — Тот тяжело вздохнул и сел на свое место. С этим парнем я познакомился еще до того, как стать учителем, поэтому, наверное, такового он во мне и не видит. Это произошло зимой прошлого года, тогда от каждой школы выбирались лучшие певцы для участия в концерте, посвященном юбилею какого-то там старого, давно почившего композитора, я решил сходить и немного отдохнуть, послушав хорошую музыку. Я не возлагал на детей особой надежды, но пение этого мальчишки сразило зрителей, и меня в том числе, наповал. А далее я, по видимому ведомый какими-то инстинктами, незамедлительно познакомился с юношей. Голос у него и правда невероятный, тихое, плавно переходящее в громкое и чрезвычайно высокое щебетание. Слушать можно часами… В кабинет вошел оставшийся класс, мы поздоровались, и начался урок. Вообще, преподаю я так себе, да и невозможно научить такому предмету, как музыка, её можно только почувствовать. Я на самом деле не особо люблю контактировать с людьми, все они, как один, те еще лицемеры, если находиться подолгу в их обществе, можно быстро свихнуться. Да и внешность у меня не особо располагающая. Худощавое тело, маленький рост, бледная кожа и вечно синие губы из-за плохой циркуляции крови, многим кажется, что я давно страдаю каким-то недугом. И это в свои двадцать пять. Волосы темные, почти черные, чуть доходящие до плеч. Узкие брови, выгоревшие ресницы, в общем, выгляжу я не лучшим образом, однако это меня никогда не смущало, напротив, будь у меня внешность, например, как у Канали, пришлось бы мириться с излишним вниманием, что звучит довольно прискорбно. Когда урок закончился, все пошли на завтрак, кроме можете догадаться кого. Парень неподвижно сидел на стуле и явно пытался сформулировать свою извечную просьбу. Я вздохнул и молча уселся за фортепиано, юноша резко вскочил, а лицо его мигом просияло.  — Ты что, воздухом питаешься? Лучше уж шел бы на завтрак, чем тут голосить.  — У меня с собой ягоды, ничего, — нетерпеливо протараторил тот. Тогда я понял, что деваться уже некуда, и пальцы сами стали ходить по клавишам. Канали скромно начал напевать, попутно набирая темп и громкость. В сотый раз я удивился такому высокому и нежному тембру. После удовлетворения его просьбы он отблагодарил меня, как всегда — своими ягодами. Не знаю, откуда эта страсть, но вечно в его контейнере лежит горсть клубники или малины, а иногда целое ассорти. Ну, я частенько голодаю во время работы, так что подобный акт щедрости весьма кстати. Канали сказал, что увидел недавно афишу, в которой говорилось о конкурсе между учениками разных школ, и что хотел бы поучаствовать. Я обещал помочь с выбором композиции и репетицией песни, конечно, за такое отдельно не заплатят, однако отказываться самому не хотелось. Я более чем уверен в его победе, осталось только направить талант в нужное русло, и победа нам обеспечена. После звонка Канали еще раз поблагодарил меня и вышел из кабинета, а взамен пришел еще один класс тунеядцев. Я приветливо улыбнулся, подавляя внутреннюю скуку. После мучительных восьми уроков рабочий день был закончен, и я собирался пойти домой, как обнаружил, что моя куртка пропала. Вот только этого не хватало. Вообще я редко выхожу из кабинета, но естественные нужды никто не отменял. Пришлось долго шататься по школе, пока из окна не мелькнуло нечто, напоминавшее пропажу. В самом деле, на футбольном поле, вся в грязи, валялась моя и без того потрепанная куртка. Я нехотя спустился и вышел во двор. Сказать по правде, меня недолюбливают. По большей части из-за внешности, так что подобные шалости не новы. Вот только насмерть задубею, пока доберусь до дома. Но тут, видимо, выбора нет, и я, подняв мокрую и выпачканную в земле куртку, двинулся в родные пенаты, попутно посетив химчистку. На пороге застал еще один сюрприз. Сегодня явно не мой день. Возле входной двери стояла женщина пятидесяти лет — высокая и крепкого телосложения, со спины можно принять за мужика, но, к сожалению (или к счастью), эта спина мне более чем знакома… — Мам?