Пламя

      Двое всадников миновали тракт уже за полночь. Кони давно устали и замедлили шаг, тем более что бесформенная иссиня-черная громада Железных гор, заслонившая собой полнеба, ничуть не вызывала желания приблизиться и остановиться на отдых в ее непроглядной густой тени. Эти горы не зря слыли проклятым местом. Луна расчерчивала мертвенно-бледными пыльными лучами каменные пики, съеденные и зазубренные, словно лезвия старых мечей, повидавших не одну битву. Тьма, у которой лунный свет отнимал привычные ей угодья, шевелилась и дышала, словно живая, нагоняя жуть на задержавшихся в пути проезжих. Но только не на тех двоих, что, не останавливаясь, миновали усыпанную обломками камней сухую равнину, отделявшую Железные горы от земли живых. Перед тем, как сделать последний шаг в чернильную тень древнего хребта, всадники, не сговариваясь, обернулись, бросив взгляд на невысокие холмы с россыпями немногочисленных огней и белую линию тракта — рубеж, негласную границу, которая соблюдалась веками с обеих сторон. Кони тревожно заржали, когда их разгоряченных тел коснулись прозрачные пальцы холодного горного ветра. Осень уже давно вступила в свои права.       Безмолвие окутало их непроницаемой стеной, только слышно было звонкую поступь подкованных копыт, натыкавшихся на бесчисленные покрытые инеем камни. Путь наверх, в царство теней, скал и туманов оказался недолог, но без своего спутника Эрфред никогда не отважился бы пройти по узкой, еле заметной, неведомо кем проложенной тропе. Луна уже откатилась далеко вправо, когда они, натянув поводья, остановились на узкой ровной площадке, заканчивавшейся обрывом. Каменистое пространство было затенено окружавшими его пыльными скалами, и тяжелые рваные облака над ним еще больше скрадывали неверный лунный свет. Порывы ветра, бесшумные, но сильные, поминутно проносились мимо мужчин, развевая полы длинных плащей. Один из всадников, худой и высокий, легко соскочил со своего тревожно поводившего мордой коня и подал тонкую руку второму. С трудом спешившись, второй всадник откинул капюшон и осмотрелся. Это был седой старик, согбенный и слабый. Ничто теперь не напоминало в нем прежнего короля. Годы не пощадили Эрфреда, и он это знал. Второй всадник — красивый и очень печальный эльф — подал старику флягу с водой, но тот покачал головой. — Его нет. Он не придет. — Придет. — Откуда тебе знать? Почему ты так уверен на этот раз? — Взгляни, — тихо проронил эльф, указывая за спину старика. Тот обернулся и, выпрямившись, замер. Туманная тьма, колыхавшаяся перед ними от невесомых прикосновений ветра, стала медленно сгущаться, словно приобретая ощутимую плотность. Прошло еще несколько томительных мгновений, и она обрела форму. Из пелены показался высокий мужчина с благородной осанкой и твердой поступью. В его белых волосах, рассыпавшихся по плечам, тускло блеснул королевский венец. Призрачная фигура остановилась в нескольких шагах от замерших всадников, и густой туман, завивавшийся вокруг нее, отступил, словно размытый ветром. — Это ты! Ты… — прошептал старик. — Доброй тебе ночи, Эрфред, — ответил таинственный гость. Сильный порыв ветра взметнул в воздух пыль и сухие опавшие листья, неведомо откуда принесенные на безжизненные каменные пространства. — Я искал тебя столько лет и вот, наконец, ты здесь, — продолжал старик прерывающимся голосом. — Значит, пришло время, — ответил собеседник. Голос его, мелодичный с еле заметными неправильными нотками, до боли знакомый, привычный, замирал в окружавшем их тумане, не создавая эха. — Тебя зовут правителем Безлунных полей и Предводителем Дикой охоты, — продолжал Эрфред свою речь, пытаясь разглядеть в сумраке лицо пришедшего. — Кому как больше нравится, я стараюсь уважать чужие предпочтения, — в его голосе послышалась ирония. — Но сам я предпочитаю, чтоб меня звали королем Железных гор. Это ближе к истине. — Исенгрим… — прошептал Эрфред. — Как ты теперь… Там? — Мои владения обширны, но требуют постоянного внимания. Сам понимаешь, Эрфред, — ответил тот, приближаясь, так что старик смог, наконец, разглядеть его. Лицо Исенгрима не утратило прежней красоты, даже несмотря на то, что было мертвенно-бледным. На щеке Эрфред разглядел старый неровный шрам и еще несколько на шее — словно выжженные побелевшие следы кончиков чьих-то пальцев. Исенгрим продолжал: — Как теперь в Западном краю? — В Рантрайте мой младший, Морольт. Он благоразумен и не принимает спешных решений, и те, кто остался там, живут спокойной и мирной жизнью. Вот только… — запнулся бывший король. — Да, — негромко ответил Исенгрим. — Они приходят все чаще. — Первые годы я насилу упросил Висегерта помочь Морольту, но, едва он увидел, что беспорядки удалось предотвратить и все идет свои чередом, как тут же ушел, — жалобно сказал старик. — Висегерт стал мне добрым помощником, как и прежде. Вот только с Нелл никак не поладит, — усмехнулся Исенгрим. — Как она? — нерешительно спросил Эрфред. — Теперь уже хорошо, — немного подумав, ответил эльф. — Я также хочу просить за твоего сына. — Ты ведь не за этим пришел, король. — Нет. Я пришел ради себя. Мир меняется, и мне он давно непривычен. Как и то, во что превратили меня годы. Но он, как и я, ищет встречи, не зная покоя. — С ним я разберусь сам, когда сочту нужным, — спокойно, но твердо ответил Исенгрим. — Время не ждет, Эрфред, рассвет близится, и луна уже давно ушла с вершины неба. Старик вздохнул и зябко вздрогнул. Вдруг туман слева от эльфа сгустился, приобретая очертания невысокой женщины, закутанной в темный плащ. Вуаль на ее голове струилась по ветру, открывая бледное лицо и ярко-рыжие даже во мраке пряди коротко, неровно обрезанных волос. — Доброй ночи, Ваше Величество, — донеслось до слуха Эрфреда. Исенгрим положил руку на плечо женщины и притянул ее к себе. — Тебе не нужно было выходить. — Я ненадолго, — упрямо ответила она и снова обратилась к Эрфреду: — Вы пойдете с нами, Ваше Величество? — Я хочу уйти, Нелл, но не знаю, куда ухожу, — жалобно проговорил старик и разглядел появившуюся на ее лице улыбку. — Любите ли вы дикие розы? — спросила она. Эрфред, выпрямившись, с минуту всматривался в ее лицо, а потом кивнул и протянул ей дрожащую руку. Порыв сильного ветра развеял туман и три растворившиеся в нем фигуры. Эльвар, вскочив в седло, взял поводья второго коня и, последний раз окинув взглядом безжизненные камни, стал спускаться по узкой неприметной тропе.