Стадии самоубийства

      Порой я ощущала себя родителем — я помнила «рождение» каждого своего ребёнка. Люди каждый раз удивляются, когда я начинаю называть имена своих «детей», ведь их слишком много для такой молодой, как я. Что поделать — воспитанники дома Вамми были для меня собственными детьми.       Моими первыми детьми были, есть и будут оставаться Мелло и Ниа. Я проводила с ними своё свободное время, учила, иногда обсуждала с ними преступления и всегда слушала их догадки и предположения. Я стала напарницей для Мелло в футболе, единственной подругой для Ниа. Я первая показала им, что не нужно стыдиться своего таланта. Нужно развивать талант и не бояться им пользоваться. У Мелло неплохо получалось рисовать — я и Ватари покупали ему лучшие карандаши и краски, присматривали мольберты и таскали холсты. Даже наняли ему преподавателя, чтобы он обучил его основам. «Ребенок должен быть развит со всех сторон», — этого девиза придерживались я и Ватари. Ниа обожала заниматься пошивом одежды — я вместе с ней сидела ночами и, тыкая иголкой в пальцы, пыталась помочь ей сделать нарисованное платье или юбку реальными.       «Мать Тереза, всем не поможешь», — высказался как-то Лайт, когда мы обсуждали тему детей и воспитания.       «Если можно сделать хотя бы одного ребёнка счастливым, то это нужно сделать», — я была не согласна с ним. Я не перестану возиться с воспитанниками дома, когда они скажут мне, что не хотят быть наследниками великого детектива. Я не стану кричать на них, что мы потратили своё время и силы на то, чтобы превратить их в копию великой и безжалостной Эллы Лоулайт. Это их жизнь, а не моя — я не могу указывать им, что они должны делать. Я просто хочу, чтобы они были счастливы. Даже если бы Мелло стал художником, а Ниа — модельером, я бы не стала любить их меньше.       Я помнила историю каждого своего ребёнка, как он попал в дом Вамми. Такие вещи никогда не забудешь, даже если будешь очень стараться. Это как рождение ребенка — каждый раз как первый. Ты испытываешь те же эмоции и чувства.       Когда Ватари принес Акиру, была лютая зима. Воспитанники дома в многочисленных свитерах, куртках и шарфиках жались друг к другу возле камина в гостиной. У меня сжималось (да, у непробиваемой Эллы Лоулайт есть сердце) сердце, когда я смотрела на них, отчаянно нуждающихся в любви. И тогда я злилась — это не я должна была сидеть ночами рядом с Джонни, которого лихорадило; это не я должна была объяснять встревоженному Мелло и бледной Ниа, что кровь на постельном белье для тринадцатилетней девочки — не конец света, а начало превращения в прекрасную молодую девушку. Я сама была ребенком — мне только-только исполнилось семнадцать.       Акире было десять, когда она впервые переступила порог дома Вамми. Она выглядела слишком серьёзной для десятилетней девочки. И слишком уставшей. Потом, когда Ватари объяснил мне, я поняла, почему.       — Бабушка Акиры — моя старая знакомая, — когда Акира была передана в руки Мелло и Ниа, мы сидели в столовой и я слушала рассказ Ватари про Акиру Эйнсворт. — Она рассказала мне, что мать Акиры в очередной раз вышла замуж и в очередной раз забыла, что у неё есть дочь. Дедушка и бабушка не располагают средствами, чтобы обеспечить Акире достойное будущее. Отец давно уехал в другую страну и слышать не желает о бывшей жене и ребёнке. Поэтому мы решили, что Акире будет лучше здесь.       — Чем увлекается Акира?       — Балетом, — улыбнулся Ватари, вспоминая заблестевшие глаза девочки, когда речь ненароком зашла о балете. — Балерин у нас ещё не было, Эл.       — Не было, — кивнула я. — Как отреагировала мать на то, что ты забрал Акиру?       — Обрадовалась, — сдержанно ответил Ватари.       «Вот и смотрите за этим выродком сами», — вот что на самом деле сказала мать Акиры, как выяснилось. Девочка, на удивление, довольно быстро освоилась и стала дружить с Мелло и Ниа.       Следующим стал Акито Окумура. Его имя переводилось как «сверкающий человек», но он совсем не сверкал. Акито был замкнутым, необщительным и очень требовательным к себе ребёнком. Как выяснилось, его мать была проституткой, а отец бросил семью ещё тогда, когда маленькому Акито даже не было и года. Мама не могла содержать ребёнка, так как получала гроши, которых едва хватало на питание. Акито потребовалось больше времени, чтобы «влиться в коллектив», но он влился. Только в окружении других воспитанников он улыбался и смеялся, а ко мне и Ватари относился с особым почтением. Я узнала у Акито, что он хотел бы стать хирургом. У мальчика обнаружился талант к биологии и химии. Я сама любила биологию, поэтому с удовольствием занималась ею с Акито, а вот химию я оставила для Джонни — наш «взрывной» мальчик уже в десять лет разбирался в ней не хуже взрослых преподавателей.       Кэйлин Морган оказалась круглой сиротой — родственники открестились от неё, когда родители погибли в авиакатастрофе, и она осталась бы на улице, если бы Ватари не нашёл её. Она, Акито и Акира появились в доме Вамми примерно в одинаковое время. Она не была замкнутой, как Акито, но и на контакт шла не так легко, как Акира. Кэйлин долго боялась самолетов, доходило даже до криков и слёз, когда в разговоре просто упоминали слова «перелет», «самолет», «транспорт». Она очень долгое время не могла подняться даже на крышу, где мы иногда устраивали «кинотеатр под открытым небом». С возрастом Кэйлин повзрослела и пересмотрела взгляды на некоторые вещи, но на крышу поднималась исключительно с Акито и Акирой. Она хочет стать писателем, и это, как я считаю, достойно уважения. Не каждый человек обладает безграничной фантазией и талантом к сочинительству.       Родители Натаниэля Аддингтона жестоко избивали его. Отец был слишком требователен к старшему из своих сыновей. Если младший наслаждался жизнью, то старший от неё страдал. Если бы Ватари не вмешался, то на Натаниэле не было бы живого места. Я не понимала, за что его вообще можно было избивать: умный, дисциплинированный и ответственный ребёнок. Все бы дети такими были. В доме Вамми Натаниэль стал подобием старосты — был в курсе всего и отвечал за всех, помогал с уроками и организовывал дополнительные занятия. Насколько я знаю, он превосходно справляется с этой должностью и по сей день. Натаниэля природа наградила чудесным голосом и талантом к сочинительству красивых песен. Думаю, Вы поняли, кем он хотел бы стать.       Последним моим ребёнком стала Джинерва (или Джинни) Хаус. Её история напоминала историю Золушки — отец сошелся с женщиной, и эта женщина после свадьбы показала истинный характер. К сожалению, отец не дожил до этого дня — инфаркт, но злобная мачеха осталась. И тогда мачеха сдала её Ватари, когда тот узнал о Джинни. Думаю, что Джинни — единственная из воспитанников, кто был рад приезду в Вамми. Ватари, по сути, избавил её от заточения и подарил свободу, к которой так стремилась маленькая девочка с рыжими волосами. У Джинни и Натаниэля одна мечта на двоих. Ватари говорил, что сейчас она встречается с музыкантом и мечтает о своей собственной группе. Разумеется, Натаниэлю есть место в её жизни.       Ведь только трудом можно добиться своей мечты.       И дом Вамми — лишь одна из ступеней к мечте.