Love is different

He says, «Ooh, baby girl, don't get cut on my edges I'm the king of everything and oh, my tongue is a weapon»

Лидия медленно откидывает одеяло, пытаясь не создавать лишнего шума. Она ступает голыми пятками по паркету и чувствует, как теплый пол согревает ее мягкие стопы. Оглядывается, перед тем, как выйти из комнаты и замечает, что Джексон даже не шелохнулся. «Спит мертвым сном» — подумала она. Её ночное платье слишком короткое, больше походит на майку, но она не беспокоится на этот счет, потому что в доме, кроме них двоих, больше никого нет. Родители Уиттмора уехали на выходные к друзьям в домик у озера, поэтому этот, по меркам Бейкон Хиллза, дворец полностью принадлежал им с Джексоном, пускай и на жалкие сорок восемь часов. Он представлял себя королем, а она себя — его королевой. И Мартин мечтала о том будущем, в котором у них будут свои роскошные апартаменты в стиле хайтек, в котором будет достаточно места им обоим. Она мечтала, что они так и продолжат быть королем и королевой до того самого момента, пока не придет время отправляться в рай. Она быстро спускается по лестнице и чуть не поскальзывается в какой-то момент, ощущая рефлекторно страх, поэтому из ее глаз летят искры, и она в какой-то момент думает, что это конец. Простые защитные механизмы, подарок эволюции — мгновенный страх смерти. У нее была привычка, как и у многих людей, в моменты после пережитых угрожающих жизни ситуаций ловить себя на мысли, что последнее, что ей хочется в этой жизни — это умереть. Она стоит несколько минут у лестницы, схватившись крепко за перила и дает сердцу передышку, делая дыхательные упражнения, как ее всегда учила мать: четыре для вдоха, на семь удержать и выдыхать восемь секунд. Ей это никогда не помогало, но она все равно упорно продолжала это делать. Сама концентрация на счете ее слегка успокаивала. Джексон не проснулся даже тогда, когда Мартин визгнула, чему Лидия была даже рада. Хотя в любой другой ситуации она бы, скорее всего, большими шагами затопала наверх и разбудила его, или закатила бы утром молчаливую истерику. Но не в этот раз. Она ловко опускается на пол рядом с бассейном и опускает в пахнущую хлоркой воду ноги. Джексон бы точно разозлился, он бы схватил ее за руку и тут же поднял на ноги, отчитал бы её за то, как это неправильно, что это бассейн для тренировок, а не для меланхоличных размышлений, он бы сжал зубы, он бы сказал что-то обидное. Потому что он сам говорил, что его язык — это его оружие. Тогда он хотел показаться миролюбивым и сказать этим «я не буду лезть в драку, а просто доведу человека до самого дна лишь своими словами, неужели это не делает меня милосердным?». По крайней мере так для себя восприняла его слова Лидия. Первое время она верила всему, что он ей говорил, и внимала каждому слову, будто это сам нектар богов льется из его рта. На бассейне бликами отражалась полная луна, она всегда завораживала Мартин. Она считала ее притягательной, возможно, даже узнавала в ней себя: холодная, но манящая и загадочная. Именно такой она себя видела и хотела, чтобы Джексон видел её такой же. Почему-то Лидия верила, что когда он смотрит ночью на луну, то вспоминает ее. Многие вещи оставались для Уиттмора загадками, но только не она, как бы сильно ей этого не хотелось. Он видел её насквозь, знал какие слова подобрать, чтобы она растаяла, чтобы разозлилась, чтобы заревновала, чтобы раздвинула свои ноги пошире, чтобы вовремя замолкла. Он ставил на ней опыты, проверяя каждый свой поступок на реакцию. И поначалу Мартин было безумно больно от метафорических ударов током. Но как и любое живое существо — она приспосабливалась. Лидия научилась хорошо притворяться, Джексон научился хорошо не подавать виду, что понимает это. Они быстро вжились в свои роли, им так даже было легче. Ему больше не нужно было бить её током, а ей не нужно было реагировать. Они плыли по течению, уверенные, что рано или поздно, будут вознаграждены за свои старания. Но сейчас они просто два подростка, которые не желают терять то, что у них есть, то, что они сумели найти и построить. Она не была уверена, что кто-то еще полюбит её так же, как и он, он был уверен, что без него она пропадет. Он спасал ее, а ей нравилось делать вид, что она нуждается в спасении. На стопах Лидии уже появились характерные морщины, а лодыжки начали чесаться. Это означало, что ей пора возвращаться обратно в кровать, к нему. Она задумывается на минуту, зачем вообще ее потянуло к бассейну, зачем ее потянуло к размышлениям, зачем она рефлексирует на тему их отношений? Ведь она не такая. Лидия Мартин не сомневается, не жалеет и не прячется. Ей страшно подниматься по лестнице обратно. Кажется, мозг понимает, что все будет в порядке, что ей лишь нужно изо всех сил держаться на перила и крепко стоять на ногах. Но страх не дает ей даже пошевелиться, даже поднять ногу. И в этот момент она тихо смеется, вспоминая слова Джексона, брошенные им в момент слабости или в постели, сразу после секса: «знаешь, детка, когда-нибудь мы станем легендами и будем передвигаться по городу только на личном вертолете и наблюдать, как жалкие мелкие людишки бегут по своим делам, допивая свое безвкусное кофе и докуривая дешевые сигареты». Она и тогда над ними посмеялась, а он, оказалось, говорил вполне серьезно. Почему-то это всплывает в ее памяти именно сейчас, в момент ее слабости. Он бы точно над ней посмеялся. И она бы тоже обиделась, как и он тогда. «Возможно, мы не просто так вместе. Возможно, это все божий план» — думает она, прежде чем сделать первый шаг.