Затерянная равнина

      Егор минут двадцать стоит около гостиницы, дожидаясь меня. Сигареты одна за другой отправляются в автомобильную пепельницу, пока я наконец не спускаюсь с четвертого этажа и не сажусь в его черный «Поло».       — Дорогая, я заждался тебя, — язвит он, запуская двигатель. Верный «Фольксваген» отзывается на движение ключа и ровно бухтит, словно тоже отругивая меня за опоздание.       — Я точно устроюсь сюда швейцаром. Консьержка уже начинает подмигивать мне, — пристегиваю ремень и снимаю с головы потную шапку.       — Сколько ей?       — Двадцать семь. И у нее три персидские кошки.       — О, Иван, у тебя есть все шансы.       Машина трогается с места, выбрасывая из-под колес снежную крошку. Егор выруливает на дорогу и включает печку.       — Почему ты так долго возился? — У этой женщины были слишком тяжелые чемоданы. И она попросила меня помочь ей распаковать их. Ты представляешь? Затащить три дурацких чемодана на четвертый этаж, да еще и распаковать их! В следующий раз багаж понесешь ты.       — А лифт? — Егор достает из кармана пачку вишневых сигарет.       — Вика сказала, что он уже третий день не работает.       — Кто это?       — Консьержка.       — Сын мой, ты делаешь успехи.       Приоткрыв окно, мой друг надвигает шляпу на глаза и курит. Густые клубы вишневого дыма окутывают салон, а потом ровной струйкой вытекают в оконную щель. Ему двадцать лет, и он из тех людей, которые считают, что внешний вид — один из принципов успеха. Егор всегда выглядит бесподобно. Темные узкие джинсы, строгое пальто и неизменная фетровая шляпа, украшающая его голову, стали постоянными атрибутами автомобильной стоянки, расположенной рядом с вокзалом. На двадцатилетие родители подарили ему этот «Поло», и он решил воспользоваться подарком в полной мере. Бесцельно покатавшись по городу несколько дней, мой друг начал таксовать. Местное водительское сообщество приняло его не сразу. Когда он впервые остановился около вокзала, бывалые бомбилы напряглись. Когда он простоял первые сорок минут и к нему в машину сел первый клиент, они запомнили номер его авто. А когда он вернулся туда снова, то черный «Фольксваген» обступили шесть здоровых мужиков и позвали моего друга поговорить. После этого разговора на его подбородке остался шрам, из-за которого он начал отращивать бороду.       Егору объяснили, что он должен сделать. И после того, как на капоте его машины оказались шесть бутылок водки и коробка с закуской, таксисты стали считать его в доску своим. Даже отдают ему некоторые рейсы, если кому-то из них лень тащиться в какую-нибудь собачью даль.       Меня он приобщил к своему занятию почти сразу. Он заметил, что если помочь клиенту дотащить тяжелый багаж до самых дверей, то тот может раскошелиться на чаевые. Естественно, эта работенка должна была достаться мне. Да я и не был особенно против. Ведь какой студент сможет отказаться от лишних денег? Если такой где-то и есть, то дайте мне адрес, я приеду к нему. Приеду и спрошу, как у него это получается.       Так мы и живем. После пар и по выходным приезжаем на вокзал и дожидаемся, пока кому-нибудь не понадобится наша помощь. Егор ведет машину, а я забавляю пассажира разговором и помогаю ему донести багаж до пункта назначения. Недавно Егор пошел дальше — договорился со знакомым фотографом о паре снимков и напечатал в типографии рекламные постеры с изображением своего автомобиля. Сам он на фотографиях вальяжно стоит, опираясь локтем на крышу машины, надвинув на глаза шляпу, и улыбается возможным клиентам своим худощавым бородатым лицом.       С этой короткой черной бородой мой друг выглядит великолепно. Словно испанский пират викторианской эпохи, он улыбается с постеров на автобусных остановках, афишных столбах, стенах домов, подмигивает прохожим и притягивает внимание к телефонному номеру, напечатанному прямо под изображением машины.       Нужно ли говорить, что после этого наши дела пошли в гору?       — Это все борода и шляпа, — постоянно заявляет Егор. — Они знают свое дело.       Он на два года старше меня. Но вышло так, что после школы его забрали в армию, потом он целый год болтался по разным работам, а потом поступил вместе со мной в институт на юридический факультет. Так уж судьба распорядилась, что вот уже одиннадцать лет мы были вместе. Неразлучно. Когда я пришел в первый класс, он, уже здоровый третьеклассник, сразу же взял меня под свою защиту и никогда не давал в обиду своим сверстникам.       Я — полная противоположность Егора. Во мне сто восемьдесят пять сантиметров роста, а он на полторы головы ниже меня. Он жгучий брюнет, а я блондин. Звягин всегда нравился девушкам, а у меня с этим делом туговато. Но несмотря ни на что мы остаемся лучшими друзьями. Иногда мне даже кажется, что мы с ним и вовсе родные братья.       Егор проезжает мимо антикварного магазина. На обочине стоит шатенка и с надеждой тянет руку, пытаясь остановить попутку. Это значит, что мой друг притормозит и подберет ее. Обязательно, сомневаться в этом даже не приходится. Вздыхаю и прикрываю глаза.       — Егор, ты помнишь. Сначала довези меня до Петровского парка, а потом делай что хочешь.       Он включает поворотник, останавливается прямо напротив девушки и, улыбаясь ей, показывает пальцем на заднюю дверь.       — Все под контролем, сын мой, — отвечает Егор, пока девушка пробирается к машине через надвинутые уборщиком сугробы. — Смотри, как взрослые дяди знакомятся. И учись. А то проходишь в девках до старости.       Девушка открывает дверь и падает на сиденье, сходу ойкнув:       — Я вам тут снега нанесла в машину…       Корчу трагическую гримасу и смотрю на Звягина. Он неслышно шикает на меня и поворачивается к девушке, деловито сдвигая шляпу на бок.       — Пустяки, это вовсе и не страшно. Вам куда, леди?       — На Пушкина. Сколько будет стоить?       Егор лучезарно улыбается.       — Ваше милое общество будет лучшей платой для меня. \      Попутчица смущенно хихикает, а я лишь качаю головой и отворачиваюсь к окну. Представляю, как она складывает свои ручки на коленях, склоняет миловидную головку чуть вперед и одаривает Егора таким взглядом, словно он кинозвезда.       Звягин толкает меня в плечо, подмигивает и, пропустив проезжающий мимо «Орландо», выезжает на дорогу.       — А как вас зовут, девушка? — спрашивает Егор, заглядывая в зеркало заднего вида.       — Ульяна, — снова хихикает она.       — Безумно красивое имя. А меня — Егор.       «Отлично! Теперь это будет продолжаться всю дорогу», — проносится в моей голове. Подкручиваю громкость на магнитоле и откидываюсь на спинку сидения.       Наконец, мы доезжаем до Петровского парка. Достаю из бардачка папку с документами и выхожу из машины.       — Удачи тебе, брат, — Егор ободряюще смотрит на меня из салона.       Киваю и закрываю дверь. «Поло» снова разбрасывается комьями желтого снега и отрывается от обочины. Через несколько метров он останавливается, и худенькая шатенка пересаживается на переднее место.       Натянув шапку поглубже, делаю шаг и становлюсь одной из многих тысяч составных частей этого города. Я не знаю людей, идущих навстречу мне, и они не знают меня. Все они куда-то идут, укрыв лица капюшонами, наклонившись вперед, чтобы противостоять ветру. Начинается метель. Ветер пробирается за ворот старой кожанки, с издевкой обжигая кожу своим ледяным дыханием. Я поежился. А еще удивлялся, что та девушка из автобуса так легко одета. Сам ведь додумался нацепить на плечи ерунду… Хорошо, что идти недалеко — нужное мне здание находится в паре кварталов отсюда.       Наконец, добираюсь до зеленого козырька с золотистой надписью «Сокол» и объемным лакированным изображением этой большой хищной птицы. Деревянная дверь с мутными стеклянными окошками украшена табличкой «Закрыто на перерыв». Не обращая на это внимания, толкаю дверь и вхожу внутрь.       Здесь намного теплее. Здесь не просто тепло, а даже жарко. Чувствую себя куриной котлеткой, которую только что достали из морозилки и сунули в микроволновую печь. В чертовски красивую микроволновую печь       На центральной темно-зеленой стене, которая при входе сразу же бросается в глаза, висит дюжина самых разнообразных охотничьих ружей, поблескивающих чёрными стволами и хищно наблюдающих за каждым, кто входит в этот магазин. Посреди зала стоят высокие вешалки с пятнистыми куртками и комбинезонами. Словно целый взвод солдат взяли и подвесили на крючки. Тройка наряженных манекенов дополняет эту пёструю процессию. К ним прислонены сверкающие свежим лаком ружья-макеты. Немного левее и ближе к боковой стене, выкрашенной черной краской, стоит несколько блестящих примусов, за ними — стол со стеклянной крышкой, под которой лежат яркие рыболовные приманки.       Внутри никого нет. Подхожу к стойке продавца и осторожно заглядываю в открытую складскую дверь. Там, сидя за маленьким столиком, огромный мужик уплетает за обе щеки котлеты из пластикового контейнера. Увидев меня, он вздрагивает и хватает со стола салфетку. Топает ко мне и на ходу вытирает жирное от мяса лицо.       — Тебе чего? Написано — закрыто.       Достаю из кармана смятую бумажку и протягиваю ее здоровяку через стойку.       — Я по объявлению. Хочу работать у вас продавцом.       Он аккуратно берет из моей руки листок, пробегается по нему глазами, словно освежая память, и отвечает:       — Ну, допустим. Сколько тебе лет?       — Восемнадцать.       — С оружием обращаться умеешь?       — Отец девять лет работает охотоведом.       — Значит, разбираешься?       — Да.       Он оценивающе осматривает меня.       — Тут разные типы ходят. Могут и наехать. Работа-то опасная.       Тяжело вздыхаю. Так, наверное, вздыхал Ди Каприо, когда ему предлагали сниматься в «Великом Гэтсби». Или Зидан, когда подписывал контракт с «Реалом». Короче, вкладываю в этот вздох целый ворох усталости и деловитости.       — Если вам не нужен продавец, то давайте не будем терять времени.       Блестящее от жира усатое лицо растягивается в довольной ухмылке.       — А ты мне нравишься. Раньше работал где-нибудь?       Стягиваю с головы шапку и кладу перед ним папку с документами.       — Здесь трудовая книжка. Все написано.       Жирное лицо снова растекается в улыбке.       — Да, не особо ты разговорчивый… Ладно, давай смотреть.       Мужичина вытирает руки салфеткой, садится за стойку и открывает папку.       — Тебя звать как? — спрашивает он, выкладывая на столешницу документы. Хотя уже прочитал это в копии с паспорта, которая лежала в папке сверху.       — Иван. Иван Килаев.       — Интере-есно… Да ты садись, чего стоять-то, — он машет рукой в неопределенную сторону. Верчу головой и вижу скромную табуретку, на которой стоит чучело здоровенной совы. Осторожно ставлю его на пол, двигаю табурет к стойке и сажусь.       Минуты три мужик внимательно изучает мои бумажки. Словно он нанимает не продавца, а какого-нибудь главбуха, который может в один прекрасный момент оставить его с носом. Хотя какой может быть главбух в этой некрупной по меркам даже нашего города лавке… Наконец он поднимает глаза, расслабленно складывает на лакированной столешнице руки и с добродушным прищуром смотрит на меня.       — В принципе, меня все устраивает. Я могу тебя взять.       Моя душа запела, словно соловьи летним вечером, когда я услышал эти слова. Мне очень нужна эта работа, и я очень надеялся, что меня примут. Выручка от таскания багажа звягинских пассажиров слишком незаметна.       — На какую зарплату я могу рассчитывать? — спрашиваю его как можно тверже, стараясь казаться уверенным в себе молодым человеком.       — Думаю, тысяч пятнадцать. Только тебе нужно будет еще и наводить порядок в магазине.       Я внутренне ликую, но напускаю на себя еще более серьезный вид.       — За уборку косарь сверху.       Мужик заливается звонким, оглушительным басом.       — Ой, наглец! Ладно, по рукам! Когда сможешь выйти на работу?       — Да хоть завтра.       — Ну, раз ты студент, то приходить будешь к двум. До обеда я тут сам как-нибудь разберусь. Завтра жду тебя.       — Договорились.       Встаю и сжимаю в руках шапку.       — Подожди. Это все пусть до завтра побудет у меня, а ты возьми мою визитку. Меня зовут Игорь.       Хозяин протягивает мне маленькую бумажку с телефонным номером и изображением сокола. Он отпечатал ее дома на черно-белом принтере. Усмехаюсь. Егору маркетинг определенно удается лучше.       — Я не знаю вашего отчества.       Мужик морщится.       — Ой, хватит. Давай просто по имени и на «ты». Хорошо, Вань?       — Конечно, Игорь.       Хозяин расплывается в улыбке и тянет ко мне свою медвежью ручищу:       — Ну, значит до завтра. Я рад нашему сотрудничеству.       — И я.       Игорь машет рукой и снова скрывается в складском помещении. Замечаю, как он недовольно морщится над своим открытым контейнером. Значит, котлеты успели пообветриться на воздухе.       Надев шапку, я сую руки поглубже в карманы и снова растворяюсь в потоке угрюмых прохожих.       — Тебе говорили, что ты похож на Ричарда Хаммонда? — спрашиваю я Егора, помешивая ложечкой кофе. На часах семь вечера. Мы сидим в кафе и празднуем мое устройство на работу.       — Это которого? Того, что из «Топ Гир»?       — Ага. Только уже из «Гранд Тур».       Звягин прыснул.       — Когда ты прекратишь завидовать моей бороде и шляпе?       — Лишь тогда, когда сделаю последний глоток этого чудесного кофе, — отвечаю, допивая горячий напиток и звонко опуская чашку на стол. — Я хочу еще.       — Твое детское сердечко не выдержит такого количества кофеина. Я не хочу, чтобы ты умер, так и не познав всех горестей любовных отношений, — он берет с подноса кружку с пивом и ставит ее перед собой.       — Прекрати строить из себя циника.       — Я не циник, а обиженный философ.       Егор прикладывается к кружке. Киваю официанту и заказываю еще одну чашку кофе.       — Ульяна отшила тебя?       Звягин делает несколько долгих глотков.       — Она даже не оставила мне своего номера. Я всю дорогу ублажал ее занимательной беседой, а она выскочила из машины около парикмахерской и даже не поцеловала меня на прощание.       На губах Егора играет ироничная улыбка.       С грохотом бью рукой по столу.       — Сукин сын, перестань вешать мне лапшу на уши! Она сейчас у тебя дома?       Пожилая женщина за соседним столиком резко оборачивается после моего удара. Чуть ли не подпрыгнула на стуле, бедняжка, так сильно я ее испугал. И нарушил ее культурный отдых в компании длинного фужера… похоже, с портвейном. Да уж. Такая интеллигентная на вид старушка, а хлещет дешевое вино в одиночестве. И даже без закуски. Да еще и окидывает меня этаким презрительным взглядом. Так обычно смотрят на нашкодивших детей-оборванцев добротные maman в старых индийских фильмах.       В глазах Егора сияют веселые огоньки.       Вздыхаю.       — Ты неисправим.       — Я ждал у двери, пока она не выйдет. Когда она вышла на улицу и снова увидела меня, то очень сильно удивилась и обрадовалась. Я повез ее к ней домой, но по пути мы заскочили в кафешку, посидели, поболтали, потом под ручку дошли до кинотеатра…      Короче, сейчас она ждет меня в моей квартире.       — Иди к черту.       Мне снова приносят кофе.       — Ты уверен, что после такого количества этого ужасного напитка сможешь вести машину? — спрашивает он, выглядывая из-за пивной кружки.       — А ты уверен, что сможешь нормально вести себя дома с Ульяной?       — Алкоголь в принципе не представляет для меня опасности. В армии мы вечером в каптерке сосали первач, а с утра часа в четыре вставали по тревоге.       — Где вы доставали самогон?       — Об этом не знал даже наш взводный, а ты хочешь, чтобы я вот так просто рассказал тебе все?       Обезоружено поднимаю руки.       — А почему бы тебе тоже не начать таксовать на своей машине? — выдает Егор.       — Родной, ты ее видел? — округляю глаза и смотрю на него, как на идиота. Моей «Ниве» шестнадцать лет. Подгнившие пороги, выцветший кенгурятник и твердые сиденья перешли ко мне по наследству, когда отец купил себе новенький «Дастер». Я стараюсь как можно реже пользоваться этим автомобилем, чтобы не распугивать прохожих.       — Ну, а что, — хмыкнул Звягин. — Немного подлатать, и все будет в норме.       — Когда-нибудь в будущем. Мне еще нужно найти подработку на выходные.       Егор присвистывает.       — Слушай, ты совсем тронулся? Зачем тебе столько работы?       — Мне нужны деньги.       — Попроси у родителей. Какие проблемы?       — Никогда в жизни. Они не настолько богаты.       — Вот ведь принципиальный… — мой друг качает головой. — У нас еще сессия не кончилась. Когда будешь готовиться?       — Разберусь как-нибудь. Как ты думаешь, меня возьмут швейцаром?       Встаю, складываю руки, как это делают дворецкие, и отвешиваю Егору учтивый поклон. Он смеется и тыкает в меня вилкой. Сгибаюсь в три погибели и падаю на стул, задыхаясь от смеха.       — Если ты подаришь Вике четвертую кошку, то тебя точно возьмут, — гогочет Звягин. Пивная кружка уже пуста, и его настроение начинает улучшаться.       — Попробуй познакомиться с ней поближе. Тебе нужна девушка.       — Егор, ей двадцать семь.       — И хорошо! Что в этом такого?       — Отвяжись.       Егор зовет официанта.       — Ты уже платить?       — Да, надо собираться. Боюсь, что приеду домой, а там как в старой сказке: Ульяна исчезла, а на моей кровати лежит сморщенная лягушачья шкурка…       — Ну, нет. Ты не так много выпил.       — Надеюсь.       Мы выходим из кафе. Егор открывает машину и кидает мне ключи. Завожу мотор, и черный «Поло» сливается с темнотой опустившегося на город вечера.