Счастье любит тишину

      Белла и Генриетта начали ежегодную предновогоднюю уборку. Девушки этим занимались всю жизнь, даже когда жили раздельно. Сначала одна квартира, потом другая, но проведение Нового года всегда было в ином месте, ведь фраза: "Мы потратили 12 часов своей жизни не для того, чтобы вы за 10 секунд устроили там срач", − была весомым аргументом много лет подряд. Сейчас же это время сократилась ровно в половину, и цифра "12" превратилась в "6", а всё остальное осталось прежним.       — Всё, последний мешок! — в квартиру зашла Генриетта и, победно сняв шапку, подкинула её вверх, а затем поймала.       — Нет, не всё, — Белла медленно зашла в прихожую. Голова была опущена вниз так, что белые волосы спадали вниз и делали её похожей на поседевшую девочку из фильма "звонок". В руках Снег держала огромную коробку, на которой было что-то написано, но сейчас для Романов это было не главное.       — Ты что, издеваешься?! — брюнетка начала оживлённо жестикулировать руками, в одной из которой была шапка, где резво прыгал в разные стороны помпон, норовя смотаться с верхушки шапки. — Я уже пять коробок и три мешка вынесла! Это нечестно! И ты жульничала!       Последняя фраза относилась к выбору того, кто будет выносить мусор. Задача выбранной игры заключалась в том, чтобы вытащить длинную спичку. Спички держала Романова, одна короткая, другая длинная. И почему-то Снег, не думая ни секунды, вытащила именно длинную спичку, оставив участь появления грыжи своей подруге.        — Я не виновата, — на лице Беллы появилась яркая и лучезарная улыбка, — и я пошутила, ничего выносить не надо… Эй!!!       В лицо Белки полетела шапка, от которой после столкновения, наконец-то, сбежал попон прямо в пасть собаки.       — Брейни, фу! — закричала беловолосая, поправляя очки, которые смягчили попадания "снаряда". — Вот сучка! Я же опять еле-как отстирала попон от его слюны, ведь он только поел! — в её голосе было столько разочарования, что это было как бальзам на душу Генриетты.       — Ну, что за коробка? — на лице брюнетки красовалась глупая улыбка злорадства, пока её питомец хладнокровно и жёстко драл её помпом.       — А ты прочитай то, что тут написано! <      Генриетте пришлой прищуриться, потому что надпись давно уже утратила свои былые цвета. Когда-то написанный на желтой коробке ярко-красный цвет теперь был больше похож на оранжевый, а яркий голубой, теперь походил на зелёный, но это не делало большой проблемой прочитать надпись.       — "Лисёнок Генриетта и Звёздочка Белла", — прочитала медленно зеленоглазая и резко изменилась в лице. — Это что, та самая коробка?!       — Ага, — Белла села на мягкий ковёр, который украшал зал, и поставила перед собой коробку, пока Генриетта скидывала с себя тёплое зимнее обмундирование, оставаясь только в джинсах и мягкой водолазке с горловиной, — оказывается её положили на чердак, а не потеряли, как мы думали. Принеси ножик.       Коробка была заклеена по шву синим полупрозрачным скотчем, тогда у девочек он чуть не закончился. Романова принесла канцелярский нож с кухни и жестом показала, что она должна резать эту коробку, вторая была совсем не против этого и даже немного отодвинулась.       Сердце Генриетты стучало как бешеное, как будто она на пути какого-то невероятного открытия. Но на это и была важная причина. В этой, казалось, на вид безобидной коробке были все детские воспоминания подруг. Ведь с каждой, даже маленькой вещью, была связана своя интересная история, которая рассказывала о девочках что-то новое и раннее неизвестное.       Даже с надписью на коробке связана своя история. Потому что сама идея создать такое напоминание появилась ещё задолго до того, как девочки появились на этот белый свет, и возникла эта задумка ни у мам девушек, как это принято во всём мире, и даже не у отцов, а у крёстного Беллы и Генриетты. По началу же никто и не хотел делать его крёстным девочек, на 3 составляющие решили всё за всех. Первая − это ученики. После того, как Родиона повысили до директора, это было поводом под кодовым названием "Грех на душу возьмем, если не отметим!". Вторая − множество алкоголя содержащих напитков и нехватка иммунитета против вируса "Лени", чтобы настрогать закуску на стол. А третья − это уже и сами родители девушек, точнее только мужская часть. Отцы так радовались, что наконец-то плод их мучений, скандалов и слов "хочу чего-нибудь вкусненького, но "реши сам", а потом это "реши сам" превращалось во второе и в кучу грязного белья, увенчалось успехом. Через пару месяцев появится первая "сирена" (в плане мигалки на машине скорой помощи, полиции и пожарной), а потом и вторая подъедет. Под конец вечера никто ничего не соображал, и Рудик решил воспользоваться этим, сказав, что их детей он будет крестить. Но для очень пьяных мужиков было легче сказать "да", чем объяснять почему "нет". И первое решение, как крёстного, у Родиона было создать коробку, куда он будет складывать всё, что связанно с судьбоносными и радостными решениями в жизни девушек, и отдать её им на их пятнадцатый новый год. Вот что делает алкоголь с Родионом Викторовичем − на романтику его пробивает, а ведь он всё помнит, что делал в пьяном виде, да ещё и не отказывается от своих решений. Но подарок пришлось отдать раньше, потому что случилось то, что никто не предполагал. А надпись появилась в виде любимых цветов девочек и ласковых прозвищ, которые дали им родители.       Открыв коробку, девушки немного прокашлялись: в ней было очень много пыли, но это длилось не долго. Белла первая очухалась и сразу полезла что-то доставать из неё. Это была железная коробочка из под чая, на которой была нарисована серая машина из девятнадцатого века. Снег, не задумываясь, открыла её и взвизгнула, из коробки вывалилось то, что она хранила многие годы.       Генриетта подняла то, что упало. Это были две маленькие тёмные косички, которые были связанны силиконовыми резиночками в начале и тоненькими красными бантиками в конце.       — Это же мои волосы! — Гена начала их щупать так как-будто это золотые нити, которые легко можно сломать.       — С них же началась наша дружба, — блондинка разразилась хохотом, а следом её и подхватила когда-то обладательница этих маленьких косичек.       Да… Когда-то давно Белла отрезала эти самые косички Гене, и эта история произошла под присмотром крёстного. Тогда ему очень досталось от мамы Романовой, а отец девочки от души, как говорится, поржал, ведь малышка так дорожила своими волосами, даже в парикмахерской следила за каждым движением мастера, а после завершения пыталась все волосы измерить линейкой, чтобы убедиться, что не лишилась лишних волос. Помнилось, как она отчитала парикмахера, женщину лет 35, которая была лучшим мастером в этом салоне, за то, что та отрезала лишних 2 миллиметра. Во время своей "тирады" малышку пришлось посадить на стойку с кассой, чтобы она смогла быть на одном уровне с мастером. А ещё картавое выговаривание некоторых букв алфавита придавала этой ситуации более комичный вид. Сейчас же за пару секунд Генриетта лишилась того, чем так дорожила и, как принято во всем мире, умывалась горючими слезами.       В это время Белла сидела на диване и перебирала то, что раньше было косичками Романовой. Девочка не понимала что творила, ею просто охватило желание отрезать эти косички. Конечно, это можно назвать было бы завистью, да, наверное, это она и была. Маленькая светлая малышка с круглыми щечками, волосы которой были очень непослушные. Кудрявые пряди всегда норовились спутаться с друг другом, поэтому их невозможно было нормально причесать. А после неудачной стрижки, которая сначала была каре, но при первом походе в душ стала похожа на облачко мелких кудряшек, которые почувствовали полную свободу и не желали подчиняться никому. Белле это очень не нравилось. Еще не нравилось, как Гена каждый день расчесывала свои прямые, а самое главное, длинные волосы.       Но чувство стыда взяло верх над Беллой. И взяв две прядки с пола, она пошла в комнату, где Гена сидела одна и до сих пор плакала. Подойдя к девочке Снег протянула ей руку, где были косички.       — Плости, — сказала светлая малышка.       — Я теперь на мальчика похожа, — всхлипнула брюнетка, и она почувствовала, что слёзы проступают ещё с большей силой.       — Но не на банана же, — с долькой сарказма усмехнулась Белла.       Генриетта медленно подняла голову. А и правда, Белла была похожа на бражку. Романова раньше на это не обращала внимание, потому что с ней они не так хорошо общались, даже скорее им приходилось общаться. Родители чуть ли не каждый день наведывались друг к другу в гости, а когда им было некогда, то подкидывали детей к крёстному, иногда и в прямом смысле слова. Генриетта от картины, как маленький барашек в голубеньком джинсовом сарафане дует свои без того пухлые щёчки, улыбнулась и немного приободрилась, ведь её волосы не будут так виться.       — Если хочешь, я их тебе на скош птиклею, — и в качестве доказательства, что она сдержит свои слова, девчушка улыбнулась своей беззубой улыбкой.       Тогда уже Гена и разразилась смехом от всей комичности этой ситуации, а следом и маленький барашек. Вот так и началась их дружба, скрепленная скотчем и волосами.       Девушки успокоились и продолжили вытаскивать свои "воспоминания". Там и были судьбоносные шляпы, благодаря которым Белле и Генриетте выбрали имена, первый пистолет Беллы и прилагающиеся к нему ярко-жёлтые пульки, которые были заряжены в ядовито-зелёный барабан, так же там и была первая работа Генриетты в качестве модельера. Это была фотография крёстного, когда тот был ещё молодым, а это означало, что фотография была чёрно-белая. Маленькая Гена решила, что крёстного нужно одень, её даже не смущало, что он держит в руках огромную рыбу и стоит возле озера. Они вытащили ещё кучу хлама, который был дорог их сердцу. Пока девочки не наткнулись на старые, уже испорченные молью платья.       — Ген, это же твои платья, — Белла взяла один из нарядов за синюю шифоновую юбку, — я думала их давно выкину… — Снег заметила, что подруга совсем её не слушает, потому что погрузилась в свои мысли.       В руках Генриетта держала маленькое розовое платье, на которое точно кто-то блеванул блестками, но девушка держала его с таким трепетом, что эти блёстки никто бы и не заметил. На тёмно-зеленые глаза нахлынули слезы.       Блондинка медленно пододвинулась к подруге и положила её к себе на грудь. Она знала каково было сейчас Романовой. Воспоминания всё наплывали на неё и наплывали, не давая ни секунды передохнуть.       Генриетта уже не стеснялась и откровенно рыдала в серое вязаное платье подруги, которое было до жути мягким и вкусно пахло. Девушка вспоминала всё своё детство, все те моменты, которые она пыталась замять в дальний угол своего сердца, чтобы не плакать и не жалеть о том, что тогда было.       Девушка вспомнила как со своим отцом ходила по магазинам, ведь её мама совсем не понимала ничего в платьях, детских новогодних костюмах и всякой такой дребедени, которой занимались обычно мамочки со своими дочками. В этой семье всем этим занимался, как можно было догадаться, отец. Василий, строгий и элегантный мужчина с тёмно-шоколадными волосами, которые плавно из бакенбард перетекали в короткую ухоженную бороду. Его глаза повторяли цвет волос и из-за этого казалось, что это не его настоящий цвет глаз, а какие-нибудь цветные линзы, но это никак не влияло на его солидный вид. Одернув немного вниз свой синий пиджак в клетку и расстегнув все пуговицы на нём, что можно было отчётливо разглядеть чисто-белую рубашку, расстегнутую на несколько верхних пуговиц, мужчина наклонился вниз, чтобы взять на руки маленькую девочку, на которой были светлые джинсики и ярко-жёлтый пушистый свитер. Её светлая, по сравнению с цветом волос Василия, прическа в виде двух французских косичек давно растрепалась из-за игр девочки на площадке внутри торгового центра, зелёные глаза подчёркивали розовые щечки.       — Малышка, — сказал мужчина, — нам надо платье на утренник выбрать, а ты играешь.       — Прости, — сказала девочка и утёрла нос рукавом своей кофты, — но я этому мальчику показала, кто капитан этого корабля!       Вася нежно улыбнулся и потрепал по голове свою кровинушку, та в знак своей покорности обняла его шею, опустив голову ему на плечо.       Поход по магазинам с папой для неё всегда был, как поиск сокровищ, и сокровищем являлось идеальное платье, за которое их мама не убьёт. На пути им всегда встречались тётеньки, которых Гена любила называть сиренами, ведь они так и норовились заманить в свои сети папу. Но папа, как честный и отважный пират, не поддавался на провокации этих мымр, потому что его всегда ждал злой и в тоже время любимый, а главное до жути привлекательный якорь, хоть это "якорь" и не разу не носил платья.       Иногда им на пути попадались и тупые сирены, которые считали, что Гена не дочь Васи, тогда это очень задевало девочку, и она уходила очень расстроенная из магазина. Даже когда она вырастит, то всё равно подолгу будет смотреть в зеркало, ища сходства между собой и отцом. Она так хотела походить на него, как Белла была похожа на Евгения, как две капли воды, и характером, и внешностью. Но это было не про Гену. Характер у неё полностью повторял характер бабушки, которая уже долгое время живет в Англии вместе с дедушкой. Внешность вся в мать, только Романова иногда носит юбки.       Василий каждый раз её успокаивал одной убийственной для крошки фразой: "Внешностью ты в мать, умом в бабку, а тупостью прям вся в меня!". Тогда она не понимала к чему он клонит, но сейчас это полностью осознала, как и отец она полный ноль в математике.       Ну а поход по магазинам заканчивался всегда одинаково, но очень тепло и приятно. Мужчина с кучей пакетов брал опять на руки дочку, только сначала её одевали в куртку и на несколько раз обматывала тёплым шарфом, оставляя только глаза. Затем он нежно её целовал, а маленькая Гена кричала: "Папа, сбрей ёжика со своего лица! Они в лесу жить должны".       Генриетта начала потихоньку успокаиваться. Воспоминание начали отдаляться, и она немного приподнялась.       — Успокоилась? — Белла со всей своей заботой гладила Гену по волосам, попутно вытирая ей слезы с лица, и приговаривая что-то тёплое и очень нежно.       Сердце Романовой сильно сжалось от стыда перед подругой. Ведь девушка с такой теплотой относится к ней, а она ей нагло врёт многие годы. И Гена даже не пыталась ей это рассказать, а наоборот умалчивала, боясь, что подруге станет хуже.       В дверь позвонили, и Генриетта уже полностью отпрянула от Беллы, чтобы та уже шла открывать дверь.       Спустя пару минут на всю квартиру раздался громкий крик нескольких человек:       — С наступающим!       А Гена не обращала на это внимание, она вспоминала слова своего отца:       — Лисёнок, помни, что мы приглядываем за вами… Позаботься о Белле… И я тебя люблю, Лисёнок…