Питер не мог сказать точно, сколько он простоял под всеми ветрами, пораженный, как громом, словами Мишель. Он пришел в себя, когда на город начали опускаться сумерки, и вспомнил, что обещал встретить с работы Мэй.
Волнуясь за Мишель, помня, в каком состоянии она ушла, он спустился на лестницу у ее окна и, только увидев, что она спит, прыгнул и полетел между домами.
Он забрал машину, переоделся и ровно в шесть стоял у издательского центра, где находился офис газеты. Набрав номер тети, дождался ответа и вздохнул:
— Я внизу.
— П… Господи, что у тебя с голосом! — встревоженно воскликнула Мэй, услышав глухой и разбитый голос племянника.
— Я… — замялся он, пытаясь придумать более или менее правдоподобную отмазку, но разозлился на себя и понял, что просто не может врать Мэй — не сейчас, когда ему нужна ее поддержка. — Потом расскажу. Не по телефону.
— Хорошо, — она тяжело вздохнула. — Я спускаюсь, через пять минут буду.
Повесив трубку, Мэй быстро собрала документы, лежавшие на столе, с облегчением убедилась, что шеф уже ушел домой, и быстро спустилась вниз. Питер стоял возле машины почти у входа и выглядел нездоровым.
— Да на тебе лица нет! Что случилось? — воскликнула Мэй и, подойдя к Питеру, крепко обняла племянника, положив его голову себе на плечо.
Объятие Мэй словно оборвало что-то внутри, и Питер — нет, не расплакался, но в ответ крепко сжал ее в объятиях.
— Поехали… домой? — попросил он и выдохнул: — Пожалуйста.
Врать не хотелось, но и как рассказать о произошедшем сегодня, Питер не знал. Тетя погладила его по спине, а потом отстранилась и взглянула ему в глаза, отчаянно пытаясь понять, что случилось.
— Ты точно в состоянии вести машину? — спросила Мэй чуть настороженно.
Материнские инстинкты запустили её мозг на полную мощность, и она пыталась догадаться хотя бы по внешним признакам, что может быть не так. От него не пахло алкоголем, да и травкой тоже. Глаза мальчика были красноватыми, но зрачки — нормального размера. Оставалось четыре возможных варианта — либо проблемы в школе, либо проблемы с девушкой, либо проблемы на работе, либо Питер просто банально заболел. Она откинула волосы с его лба и, дотянувшись, проверила губами, не горячий ли он.
— Да, я могу, — кивнул он. — Но, если тебе страшно, можешь ты…
— Нет, мне не страшно, — помотала головой Мэй, садясь на пассажирское сидение.
За последнее время Питер стал гораздо лучше водить, ездить с ним теперь действительно было не страшно.
— Питер, ты плохо себя чувствуешь? Или у тебя что-то случилось? — обеспокоенно спросила Мэй. — Ты же знаешь, ты можешь все мне рассказать. Мне тоже когда-то было шестнадцать, и я тоже… иногда попадала в неприятности, — она попыталась ободряюще улыбнуться, но слишком волновалась за Питера, поэтому улыбка вышла нервной.
— У меня… да, кое-что случилось. Мы с Мишель, кажется, расстались, — вздохнул Питер. — Если я все правильно понял. Хотя ощущение такое, что я ни черта не понимаю… — он покачал головой и, открыв дверь автомобиля, сел за руль.
— Оу, — миссис Паркер тяжело вздохнула, услышав наконец, что стало причиной печали племянника. — Я могу спросить, что случилось? — осторожно начала она, пристегиваясь.
— Кажется, она меня бросила, — горько усмехнулся Питер после долгого молчания, собравшись с духом. — Но это мелочи, по сравнению с тем, в какой опасности она находилась. Я не просто так спрашивал, где ты. Мишель сегодня похитили, похоже, по дороге в школу. И я знал, что за нами следили. Я боялся, что и с тобой тоже могло что-то случиться. Она… она теперь меня боится. И я могу ее понять — все это случилось с ней из-за меня.
— И ты мне ничего не сказал?! — воскликнула Мэй. — Питер, кто её похитил? Что с ней? Где она? Что… — она замолчала, глубоко задышав, потому что чувствовала, что ей не стоит терять над собой контроль, а Питера надо выслушать.
— Не сказал, потому что знал, как ты отреагируешь, — процедил он и нажал на педаль газа, ускоряясь на свободном участке дороге, но через пару секунд уже сбросил скорость. — Она дома, с ней все в порядке, не считая того, что она очень сильно перенервничала и сейчас, должно быть, спит, — между его бровей залегла беспокойная складка. — Мы успели, их арестовали. Все вроде бы нормально, но… — он сглотнул, и, стоя на светофоре, ударил по рулю. — Нет! Ни черта не нормально!
— Питер, — мягко начала Мэй, — остановись, пожалуйста, у обочины.
Он был в таком состоянии, в каком даже опытному водителю не стоит вести машину, а Паркер и права получил без году неделя.
— Прости, — тихо ответил он, глубоко вдохнув, и остановился у книжного магазина, откуда только что отъехала старенькая Тойота, освобождая место.
— Давай выйдем? Тебе нужно подышать, — Мэй взяла его за руку и ласково улыбнулась.
Она вышла из машины и, обойдя её спереди, обняла Питера.
— Самое главное, что вы оба целы, — миссис Паркер погладила племянника по волосам и поцеловала в макушку.
Мэй чувствовала себя немного растерянной и напуганной. Ей было очень жалко Питера и Мишель, но она не знала, какие слова подобрать, чтобы успокоить племянника, поэтому она обняла его покрепче и прибегла к способу, который работал, когда Питер был маленьким — покачивая уже совсем выросшего племянника из стороны в сторону, она стала напевать мелодию колыбельной, которую пела ему в детстве.
Услышав знакомую мелодию, Питер не сдержался — почувствовал, как его глаза наполняются слезами. Стыдливо пряча лицо в волосах Мэй, он обнял ее и горько прошептал:
— Я боюсь, что это ждет всех, кто мне дорог…
Каждый раз, когда Питер плакал — действительно плакал, по серьезному поводу, а не капризничал из-за ерунды, что бывало в детстве — каждый раз у Мэй сердце кровью обливалось.
— Нет, нет, нет, все будет хорошо, все будет хорошо, — тихо ответила ему Мэй, поглаживая его по спине.
Она не хотела, чтобы Питер жил в страхе, но понимала, что поводы волноваться определенно были. Наконец он отстранился и, утерев глаза рукавом, вложил ключи ей в руку.
— Сядь лучше ты, — попросил Питер. — Ты права, я все еще не в себе.
— Хорошо, — кивнула Мэй и, погладив его по плечу, села за руль.
Домой они ехали в тишине, лишь на светофорах она бросала на племянника сочувственно-внимательные взгляды, чтобы понять, как он себя чувствует.
— Может, не пойдешь завтра никуда? — спросила Мэй, когда они подъехали к дому. — Или тебе будет лучше, если ты отвлечешься на учебу?
— Не знаю, правда, — пожал плечами Питер. — Наверное. У меня в любом случае завтра испытания в лаборатории, я не могу пропустить.
Он не видел смысла закрываться дома наедине со своими мыслями — это значило только глубже закапывать самого себя, ставя сверху крест из неутешительных выводов, поэтому, когда они поднимались на лифте, покачал головой и сказал уже куда увереннее:
— Нет, я в школу.
Мэй гордо улыбнулась, глядя на Питера. Это был очень мужественный поступок — он решил не закрываться в комнате и не жалеть себя, а продолжать обычную жизнь.
— И правильно! Я надеюсь, что твои испытания пройдут хорошо. Только не забывай про защиту, ладно? У вас же там есть противогазы?
Когда они вошли в квартиру, миссис Паркер наконец осознала, как она устала за день. И она даже не представляла себе, как в этот момент чувствовал себя Питер.
— Да, конечно, все как надо, не переживай, — кивнул Питер, забрасывая сумку в комнату.
Он взял домашнюю одежду и полотенце, послал Мэй благодарный взгляд и сказал:
— Я в душ. Извини, есть не хочу.
— Хорошо, — кивнула она.
Пока племянник полоскался, она поняла, что, в отличие от него, есть очень даже хочет, и пошла на кухню. Миссис Паркер соорудила себе сэндвич с сыром и налила чай. А потом, хорошенько подумав и тяжело вздохнув, достала из кухонного шкафа спрятанную за овсянкой бутылочку травяной настойки и добавила немного себе в чай. Эта настойка служила Бену чем-то вроде успокоительного, когда его слишком доставали на работе. Он почти никогда не напивался, лишь добавлял пару ложек в чай, чтобы спалось лучше, и Мэй понимала, что сейчас ей определенно нужно что-то, чтобы она смогла уснуть.
Может быть, Питер и был голоден, но прекрасно понимал, что из-за стресса ему кусок в горло не полезет. Пока он стоял под струями душа, ему казалось, что все произошедшее сегодня — нереально, и завтра он проснется и поймет, что все это ему приснилось, и окончательно убедится в этом, когда встретит Мишель у школы и поцелует ее в щеку.
Сегодняшние события казались просто каким-то кошмаром.
***
Утром Мишель проснулась от того, что зашлась сухим хриплым кашлем. Она села на кровати и поняла, что вчера рухнула на неё, даже не переодевшись. Голова гудела, нос заложило, в основательно пересохшем горле нещадно свербило — в целом, её состояние, мягко говоря, оставляло желать лучшего. Потрогав свои щеки, ЭмДжей поняла, что, скорее всего, у неё ещё и поднялась температура. Она посмотрела на часы и, поняв, что мама уже должна была встать, попыталась крикнуть, но лишь болезненно прохрипела:
— Мааааам!
Франческа вышла из душа, вытирая волосы, и проходила мимо комнаты Мишель, когда оттуда донесся хрип и кашель.
— Мими? — зашла она в комнату и взволнованно оглядела дочь, уснувшую вчера прямо в одежде. — Мими, детка, ты простыла?
Мишель слабо улыбнулась и закивала. Она сняла с себя куртку, скинув её с кровати и жалобно посмотрела на маму слезящимися глазами.
— Можешь сделать мне чаю, пожалуйста? — прохрипела Мишель.
— Конечно, моя хорошая, — Франческа опустила ладонь на ее горячий лоб и покачала головой. — Сейчас.
Когда мама ушла, Мишель, чуть пошатываясь, встала с кровати, переоделась в пижаму и снова легла. Было ясно, что она совершенно не в состоянии никуда идти. Ясно было и то, как она заболела — сложно несколько часов сидеть на ледяном бетонном полу и не заработать себе хотя бы простуду.
Миссис Джонс вернулась с большой кружкой горячего чая с лимоном и медом.
— Я позвонила в школу, предупредила, что ты не придешь. Мне подмениться? Если хочешь, я подменюсь и побуду с тобой.
— Спасибо, — тихо ответила Мишель и закашлялась. Затем взяла чашку, сделала несколько глотков, глубоко вздохнула и сказала уже больше похожим на нормальный, но все равно хриплым голосом: — Не нужно, мам. Я не хочу, чтобы тебе потом пришлось выходить в выходной работать из-за меня, — она покачала головой.
Франческа запустила пальцы в кудри дочери и погладила ее по волосам.
— Маленькая моя, — улыбнулась она. — Я подменюсь. Черт с ним, с выходным, но я тебя полечу. Пойду сварю легкий бульончик с твоими любимыми морковными звездочками. Отдыхай, Мими.
Франческа поцеловала дочь в лоб, укрыла ее получше и вышла из комнаты.
— Я люблю тебя, мам, — прохрипела ЭмДжей, залезая поглубже под одеяло.
Когда мама вышла, Мишель тихо заплакала. Не только из-за того, что с ней приключилось вчера, но и из-за головной боли, поднимающейся температуры и напрочь отказывающегося дышать носа. Снова приподнявшись на кровати, она отпила немного из чашки, и рухнула обратно, прикрыв глаза. После этого Мишель забылась болезненным и беспокойным сном.
Распаленный температурой, мозг ЭмДжей во сне отчаянно посылал ей воспоминания об ужасе, пережитом ею вчера, и проснулась Мишель, хрипловато вскрикнув, когда ей привиделось лицо преступника, склонившегося над ней.
Было очевидно, что на ее крик сейчас прибежит мама и начнет расспрашивать. Про сны еще можно было что-то наврать, но что сказать про сумку и телефон?
***
Надеждам Питера не суждено было оправдаться: когда он приехал в школу и зашел в класс, едва не опоздав, Мишель там не было. Он достал телефон и написал:
Ты где? Решила не ходить?
РР
Не было ее и на втором уроке, и на последующих, и Питер, набрав ее номер и не добившись ответа, продолжил атаку смс:
Как ты?
РР
ЭмДжей.
PP
Ответь.
РР
Я зайду, принесу задания.
РР
Сидеть на уроках спокойно не давал раздрай, царивший внутри, и Питер, погрузившись в свои невеселые мысли, уже даже не понимал, о чем говорит учитель. Его смурное настроение не укрылось от Нэда, но он не стал слишком настаивать на объяснениях, за что Питер был очень благодарен другу.
Не получилось у него и не привлечь внимание Флэша, который перед звонком на урок истории, когда все расселись, позволил себе высказаться:
— Что с лицом, Паркер? Выглядишь так, словно тебя бросил твой тайный бойфренд, Человек-Паук! — во всеуслышание сказал он.
Питер не понял, что с ним произошло, но слова Томпсона, словно грязный палец, задели в нем ту запретную рану, которая еще даже не успела не то что зажить, а даже покрыться корочкой — и следующим, что он увидел, были глаза шокированного Флэша, жестко прижатого к стене.
— А ты, должно быть, ревнуешь? — прошипел Питер, не узнавая своего голоса. — Знаешь, почему Человек-Паук носит красное? Чтобы не видно было крови, — на самом деле это было не так, но Паркера откровенно несло. Он встряхнул Флэша, еще раз впечатав его в стену. — Так вот, ты молодец — желтые штаны надел, — окинул он застывшего Томпсона брезгливым взглядом и отпустил, после чего подхватил свою сумку и вышел прочь.
Сев в машину, он облокотился на руль, прикрыв лицо руками.
— Карен, — позвал он, и дисплей, собственноручно установленный им на переднюю панель, загорелся.
— Да, мистер Паркер?
Услышав знакомый голос, Питер немного успокоился и попросил:
— Проложи маршрут до того склада, где мы были вчера. И зови меня по имени.
— Хорошо, Питер.
На экране появилась схема проезда, и Питер выехал со стоянки. Зачем ему туда, он и сам не знал — скорее, чтобы еще раз все осмотреть и убедиться, что все сделал правильно, и перестать мучиться едким чувством вины.
Чуда не случилось, когда он, прибыв на место и окинув взглядом помещение, понял, что, в случае чего, Мишель некуда было деться.
Среди пыли и бетонного крошева что-то блеснуло. Питер подошел ближе и увидел телефон ЭмДжей. Он хлопнул себя по лбу — вот причина, по которой она не отвечала! Он поднял разрядившийся аппарат, сунул в карман и вышел прочь — нужно было вернуть телефон хозяйке. И, возможно, им удастся поговорить.
Через полчаса он уже торчал на пожарной лестнице, стучась в окно Мишель.
