"И встретишь ты, когда не ждешь, И обретешь не там, где ищешь..." А. Молчанова Северная Норвия. Исбиткант. 27 июня 1797год.
Лес после дождя в разгар северного лета — самое мистическое, что вообще можно увидеть в своей жизни: по влажной от пролившихся капель земле, устеленной прошлогодним опаднем, стелется жидким, как разбавленное молоко, туман. В воздухе витает дух дождя, ощутимой пеленой оставаясь на коже, утяжеляя одежду и заставляя с трудом втягивать воздух в легкие. Вокруг тяжелым маревом висит запах грозы, ели и мха. Шагов почти не слышно, но слышно, как вздыхает лес — тяжко и протяжно, словно ворочаясь во сне. Человек во всей этой серой гамме кажется абсолютно лишним и незначительным, но вот он, упорно прокладывает себе дорогу меж вековых деревьев, рассекая туман, который лижет ему ноги. Мужчина в нездешней одежде идет, глядя по сторонам с опасением, часто спотыкаясь и ежась от холода. Его кожа отливает бронзой, а отяжелевшие от влаги волосы неровными волнами рассыпались по плечам, оплетая кольцами мускулистую шею, будто щупальца спрута. Чужестранец то и дело хватался за висящие на поясе пистолеты, но осекался, вспоминая, что порох промок, а толку теперь от них не больше, чем от камня под ногами: кинуть можно, но выстрелить — вряд ли. — Север — богатый край, — шипел под нос странник, со злости пиная носком еловую шишку, — золота хоть подтирайся… Хрень собачья! Ну ты и идиот, Морган! Повелся, как мальчишка! Невинная шишка, посланная мощной ногой в дальний полет, гулко бухнула о ствол кривой сосны и покатилась вниз к ручью. Вода в низине с серебряным звоном разбивалась о камни и змейкой убегала в тьму чащи, теряясь меж папоротников и обломков скал. Морган остановился в паре шагов от журчащего истока, доставая из-за пазухи бурдюк для воды и продолжая недовольно бухтеть себе под нос. Когда мужчина присел, чтобы наполнить сосуд водой, в десяти шагах хрустнула ветка и послышались легкие, как ветерок, шаги. Мужчина моментально обратился в слух и завертел головой по сторонам, готовясь к худшему; в карих глазах мелькнуло опасение на грани испуга. Из зарослей дикой ежевики, тяжело хлопая крыльями, вылетел иссиня-черный ворон и приземлился почти у самой воды. Пернатый вестник местных богов с интересом уставился на облегченно вздохнувшего путника. — Повезло тебе, братец, — хмыкнул пират, — был бы порох сухой — шмальнул бы со страху. Ворон, склонил голову, будто понимая человеческую речь и, что-то гортанно булькнув в ответ, расправил мощные крылья. Морган проводил птицу взглядом и встретился с еще одной парой глаз — на этот раз янтарно-желтой с примесью зелени. — А вот это уже не хорошо… Мужчина медленно стал подниматься с колен, не отводя напряженного взгляда от местного правителя леса — здорового пепельно-серого волка, вышедшего из тех же кустов, что и ворон. Главной проблемой Моргана было отсутствие какого-либо оружия, кроме промокших пистолетов, — два любимых ятагана остались на корабле. Волк флегматично следил за мужчиной, не предпринимая никаких попыток напасть, только пару раз повел носом в сторону чужака. Бравый пират же судорожно соображал, как лучше спасти свою жизнь, ударь хищнику в голову блажь отобедать сегодня грозой морей и любимцем женщин, то есть им. — Хороший волк, — дружелюбно протянул Морган, оплетая пальцами рукоять одного пистолета, — зачем тебе меня есть? Я весь просоленный, как бочковая треска, подавишься… Зверь чихнул и мотнул лобастой башкой, а самообладание бравого пирата грозилось потеряться в ближайшем овраге и там же окопаться, но что-то заставило волка сначала застричь мохнатыми ушами, а затем и вовсе затрусить в обратную сторону, оставляя побледневшего Моргана один на один с колотящимся у самого горла сердцем. Мужчина провел дрожащей рукой по волосам и потер взмокшую шею. Одно дело рубиться с соперником на палубе, зная, что у того в арсенале ножи, заряженные пистолеты и кулаки, другое — дикий зверь с острыми клыками, которого ведет отнюдь не жажда наживы, а голод. Но сегодня местные Боги были милостивы к южанину, а потому участь быть разорванным и съеденным волками его миновала. Всю злость за неудачную высадку как ветром сдуло. Сквозь густую пелену влажного воздуха мужчине почудился голос. Пират подорвался, как ужаленный, напряженно вслушиваясь в дыхание леса. Слова словно приносил далекий ветер — они слышались гулким отражением эха в гроте, далеким шумом прибоя и шорохом шагов на песке. Мужчина уже было решил, что ему показалось, но голос послышался снова, тише, но более отчетливо, словно знал, что его слышат. Звук доносился западнее, пирату даже показалось, что он кружит вокруг него, но Морган не видел даже намека на людей за весь день, что бродил здесь. Решение увидеть обладателя голоса силилось с каждым мгновением. Ему нужен был проводник, потому как угодить в капкан или на медвежью тропу, коими его пугали матросы, побывавшие на этих землях, не хотелось. Черноволосый покоритель морей поплотнее закутался в набрякшую от влаги одежду и решительным шагом направился на звук, ускоряясь с каждым движением. Морган так и не понял, когда успел перейти на бег, с легкостью перемахивая через поваленные деревья, чьи-то норы и чудом не оскальзываясь. Он даже не понял, как спустился в низину, лишь заметил, что туман стал гуще и теперь доходил ему почти до пояса. Мужчина словно плавал в густом молоке. Небо стало темнее и ниже, звуки тонули в тяжелом воздухе. Шестым чувством морской волк ощутил чье-то присутствие и выхватил из-за пояса один из пистолей, крутанулся вокруг себя, но лишь туман заклубился вокруг него, повинуясь воздушным потокам, пришедшим в движение от резкого рывка. Разгоряченный бегом, моряк тяжело дышал, чувствуя, как по виску стекает капля пота и как прилипает к спине рубаха. Мужчина нервно облизнул губы, напряженно вглядываясь в каждую тень вокруг себя. «Молодчина, Кэп! Браво! Носиться, как обдолбанный дельфин, по незнакомому лесу – что может быть умнее? - в тишине темнеющего леса его внутренний голос набатом звучал в ушах. - Сейчас тебя сожрут, а твои шмотки на корабле растащат матросы. Гордись, баклан...» Что-то резко ударило его в плечо, заставив потерять равновесие, а затем откуда-то сверху налетела тень с горящими глазами. Удивленный пират хорошенько приложился о землю спиной, забыв, как дышать, потому что удар выбил из легких весь воздух. Кожу чуть выше кадыка обожгло холодом металла, а в плечо умело уперлось колено, лишая возможности двигаться. Скосив глаза в сторону пистолета, пират увидел, как прицельным пинком оружие отправилось в туман. «Попалась рыбка», - обреченно подумал Морган. То, что мужчина видел перед собой, совсем не было похоже на человека, скорее на воплощение чьего-то кошмара: на длинной и мощной шее – вытянутая морда, похожая на череп, увенчанная парой ветвистых рогов. Меж рогами свободно пропущена лента, унизанная бусинами, чьими-то зубами и перьями. Плечи и грудь твари походили на человеческие, хоть и поросли густой шерстью. Руки, которые держали клинок у его горла – тоже. Кожа была неестественно багровой или ее и не было вовсе. Ног Морган не видел, но молился всему сущему, чтобы они не оказались козлиными. Самым же жутким во всем облике твари были глаза, которые яркими звездами горели в глубине глазниц. Голубоватый холодный отблеск их въедался в самое сердце, заставляя то заячьим хвостом трепетать в груди. Не приведи Господь встретить эдакую тварь по пьяни, так и чертям душу отдать недолго. Тварь склонила к южанину голову и жадно втянула воздух, принюхиваясь к гостю. Южанин шумно сглотнул, ожидая того, что сейчас его выпотрошат как свинью, но оно лишь задумчиво склонило сохатую башку на бок, тихонько звякнув бусинами на лентах. – Ду эр икке хэрфра… Вэм эр ду? – голос у твари оказался глубокий, хрипящий и довольно громкий. – Ворфор гор ду диссе кантене? Ва лэттэр ду эттэр хэр? [1] Увидев, что ужас в глазах чужака лишь возрос, Тварь покачала мордой, словно отмахиваясь от перепуганного мужчины. – Икке фарлиг [2] , – фыркнуло чудище, ловко вскакивая на ноги и медленно удаляясь в туман, из которого и пришло. Сердце Брауна колотилось как бешенное. Мужчина еще какое-то время созерцал чернеющие на фоне серого неба ветви, а затем провел ладонью по лицу, словно снимая с него невидимую паутину. В который раз смерть была так близко, но сейчас она имела самое жуткое из своих лиц. Морган прикрыл дрожащие ресницы, представляя ласковое теплое море и золотящийся на солнце песок, пытаясь согреться хотя бы воспоминанием о любимом месте. - К черту все это, - выдохнул он, открывая глаза и хмуря брови, - к черту, к черту, к черту... К дьяволу золото, проклятый север и этот лес. И холод этот... Морган рывком сел, отряхивая волосы от лесного мусора. Начинало темнеть. Найти безопасное место и пристроиться на ночлег сейчас было в приоритете. В пекло план! Решено: с утра нужно скорее найти поселение, хоть какое-нибудь, и рвать отсюда когти. Быстро. [1] - Ты не отсюда… Кто такой? Зачем ходишь по этим краям? Чего ты здесь ищешь? (Норманнский язык – в этом мире аналог норвежского) [2] - Не опасен.***
Пробуждение в лесу было не самым радужным из того, что Морган пережил за свои двадцать восемь лет жизни: ныло все тело, болела голова, а во рту было мерзко и сухо. — Вляпался так вляпался… И кто бы знал, что придется внезапно плыть в это богом забытое место… Вот черт, — прохрипел себе под нос пират, жадно присасываясь к бурдюку. Ледяная вода тепла не прибавила, зато проснулся он окончательно. Как и разозлился, в первую очередь, на самого себя за самонадеянность, а уже потом на весь мир, включая команду — Эти крысы сидят там небось в тепле, попивают мой ром. Жрут мою еду, а я здесь, как последний идиот отмораживаю задницу! Неловкий пинок валяющегося под ногой полена, и обозленный пират с яростным криком рухнул обратно на землю, проклиная все на свете, но вековому лесу было все равно кто исторгает из себя отборную брань. Ему, по большому счету, было одинаково безразлично на все, что его не касалось. Вот и сейчас, выплеснув весь свой гнев и почти сорвав голос до хрипа, Морган снова окунулся в тяжелую тишину туманного северного края. «Либо я заблудился окончательно, либо здесь действительно нет никаких поселений, » — тоскливо подумал мужчина, вороша дотлевающие угли палкой и подбрасывая туда собранный вечером хворост. После того, как он полночи бродил по лесу, но так никого и не встретил, было решено развести костер и лечь спать. Из еды у бравого пирата не нашлось ничего, что могло бы утолить его зверский голод после попойки, а потому спать он устроился с пустым желудком, который теперь без фальши исполнял партию умирающего кашалота. Вода сытости не добавила, а вот те ягоды, что призывными алыми точками светились меж темных листьев, вполне могли приглушить боль в желудке. — Ну, дорогой Морган, выбирай: голодная смерть или с набитым брюхом и счастливой рожей, но в луже блевоты, — морской волк задумчиво покрутил в пальцах алую ягодку, похожую на ежевику, а затем забросил ее в рот, старательно прожевывая неожиданно нежную и сочную мякоть. Покатав ягодный сок по языку пират, наконец, набрался храбрости проглотить находку. К счастью, язык не начал гореть, отниматься или завязываться в узел, а живот скручивать болью. Расценив это как знак свыше, Морган жадно принялся уминать ягоды, ломая колючие ветки и расцарапывая руки. Куст кончился так внезапно, что не заметивший этого морской волк рухнул наземь, продолжая пожирать подвернувшиеся дары матушки природы, а когда соизволил оглядеться, то застыл в изумлении. За кустами находилось древнее капище с каменными истуканами, выстроенными вкруг. У каждого было свое лицо и украшения: золото, серебро, драгоценные камни, тускло сверкающие во мраке чащи; какие-то идолы были вытесаны недавно, какие-то были изрядно побиты временем, а от некоторых остались лишь полуразрушенные основания. В центре капища виднелся каменный алтарь, высеченный из скалы. Видимо, кто-то недавно подносил дары своим богам, потому как большая часть идолов была измазана уже спекшейся кровью. Мужчина шумно сглотнул и с алчным блеском в карих глазах направился в сторону священного круга: раз есть капище, значит есть и люди, которые все это возвели. «А вот и ты, мое золотце», — отметил про себя морской разбойник, обтирая перемазанные ягодным соком ладони о штаны, но то, что он увидел, заставило его забыть о золоте и прочих прелестях жизни. На алтаре лежали обглоданные кости, с которых еще местами свисала плоть, а вокруг, в живописном хаосе были разложены внутренности. Моргану сложно было сказать, кем это было раньше: человеком или животным, но руки пирата, повидавшего немало жестоких схваток, похолодели. Сердце сдавило непреодолимой тоской по теплому морю, солнцу, терпкому рому, который остался на корабле и улыбчивой девахе, которую он жарко целовал перед тем, как отправиться в плавание. Не замечая того, что он делает, мужчина приблизился к ближайшему истукану и коснулся пальцами холодного камня, который отозвался пульсацией, будто там внутри билось живое сердце. Пират как зачарованный скользил ладонью вдоль высеченных узоров, повторяя каждый изгиб причудливого рисунка. — Ду эр икке велькомен хайр, — послышалось из-за спины, отчего волосы на теле встали дыбом, — Кхом дэ ут!(2) Морган медленно обернулся и застыл, не имея возможности пошевелиться. На одном из разрушенных идолов сидела вчерашняя сохатая тварь, склонив башку набок и сверля мужчину колючими огнями горящих глаз. Ужас пережитого вновь вернулся, делая ладони липкими и дрожащими… Значит, не привиделось. «Соберись, мужик, и не таких уродов видели», — пират попытался унять дрожь, сжав кулаки и медленно выдохнув сквозь стиснутые зубы, но помогло слабо. Монстр продолжал прожигать его взглядом, однако, попыток напасть не предпринимал, будто просто изучал чужака. Морского волка это начинало порядком злить. Гнев жаркой волной медленно зарождался в груди, выжигая страх каленым железом. Чтобы он, капитан Морган Браун, отважный и лихой пират, половину жизни бороздящий моря, боялся какого-то черта рогатого? Да как бы не так! — Кто ты, дьявол тебя раздери?! — выкрикнул мужчина, расправляя плечи и готовясь к драке, но тварь даже глазом не моргнула. — Я спрашиваю: что ты такое? Рогатый монстр тяжело вздохнул и покачал головой, от чего перья и клыки на ленте тихонько бряцнули друг о друга. — Язык проглотил или разговаривать не умеешь? — злость придавала храбрости и горячила кровь, но Морган опасался нападать первым, так как не мог с точностью сказать, какого размера зубы у противника. — Ду эр фо хейт (3), — пробормотала тварь, поднимаясь во весь рост и оказываясь выше Моргана на полторы головы. Браун шумно сглотнул, но устоял на месте, обуреваемый противоречивым желанием кинуться на врага с голыми руками и с криком броситься наутек. Сохатый протянул руку туда, где, как думалось пирату, у него была пасть и просунул длинные пальцы в щель. «Отсоси, сожрать я себя не дам!» — подумал морской волк, но вместо ожидаемой глотки с тысячей зубов увидел нахмуренное мужское лицо с аккуратно подстриженной бородой. — Какого х… Перед ним теперь стоял не оживший ночной кошмар, а перемазанный кровью и грязью широкоплечий мужчина, едва ли старше самого Моргана. То, что он принял за морду, оказалось накидкой из звериной шкуры, искусно украшенной мелкими безделушками. Дикарь был обнажен по пояс, так что ноги у него были вполне человеческими, чего Браун сперва не заметил. Да, на них не было привычных ему сапог, а нечто среднее между унтами эскимосов и онучами гардарийцев, но и копыт там не наблюдалось. На поясе висела небольшая сумка, пристегнутая к широкому ремню и двойные ножны с ножами, с одним из которых Морган уже был знаком. — Дэ эр эт хэллиг стэд, кан ду икке ваэрэ хайр(4), — голос бородача теперь звучал мелодичнее и громче, нежели под толстым слоем шкур. Что, собственно, не помешало этому стать последней каплей для Моргана, который с гортанным рыком кинулся на насупленного дикаря. — Сейчас ты у меня огребешь, олень! Наступление захлебнулось в зародыше, когда ловким кувырком через голову северянин ушел от разъярённого пирата, который с размаху налетел на камень. Дикарь двигался быстро и плавно, как кошка в отличие от Брауна, привыкшего идти напролом и бить в лоб. Норманн легко уворачивался от каждого выпада южанина, чем еще больше злил последнего. Наконец, Моргану надоели эти танцы с аборигеном и он, выхватив из-за пазухи пистолет, метнул его прямо в лицо противнику. Массивное оружие просвистело в добром локте над головой противника, от чего тот криво ухмыльнулся. — Вэд! (5) — крикнул норманн, но морской волк и не рассчитывал на попадание, с меткостью у него всегда были проблемы. Целью было отвлечь внимание врага, что ему и удалось. Как только дикарь крутанул головой, следя за пистолетом, Морган с диким рыком протаранил его, обхватывая поперек пояса и валя на землю, попутно выхватывая один из ножей. Бородач тихо охнул от неожиданности, но в следующее мгновение пинком скинул пирата с себя. Браун откатился от противника, быстрым взглядом окидывая прихваченный клинок. Плавное лезвие походило на морскую волну и имело зазубрину, отдаленно напоминающую спинной плавник кита. Нож лежал в руке идеально, хоть и был тяжеловат в рукояти, изрезанной прямыми резкими письменами. Дикарь резво вскочил на ноги и рывком преодолел расстояние между собой и Морганом, отталкиваясь ногами от одного из идолов. Не ожидая такой прыти, бравый пират сделал неловкий шаг назад, за что поплатился подсечкой и ухнул спиной в чью-то поросшую бурьяном нору. Извергая отборную ругань, южанин выбрался из ямы, костеря дикаря, всю его родню и команду корабля заодно. Норманн тяжело дышал, глядя из-под насупленных бровей и упираясь руками в колени. Браун победно ухмыльнулся и расправил широкие плечи, когда увидел, как округлились глаза противника и в них мелькнул испуг. — Ага! — гаркнул Морган, откидывая со взмокшего лба выбившиеся из хвоста пряди. Сладкий вкус победы уже наполнял сердце пирата, когда он почувствовал шевеление в районе левого бедра. — Стьо стиллэ ог икке фльут, — норманн не сводил глаз со штанов противника и медленно завел руку за спину, явно намереваясь достать один из ножей. — Дэ эр гифтиг.(6) Шевеление стало более навязчивым, и Морган опустил взгляд. То, что он увидел, заставило его забыть обо всем на свете, включая вновь посмурневшего противника, который пытался нашарить оружие. На штанине, обернувшись вокруг бедра и шевеля мощными усами, перебирала когтистыми конечностями огромная мохнатая сколопендра. Ее южные сородичи немало народу успели погубить своим ядом, но самыми опасными считались северные. И Браун это знал. — Форбанн! Мэн хвор эр хан? — гаркнул дикарь, хлопая себя по бедру, а затем вскидывая просветлевший в догадке взгляд на пирата, — Ду! Вэль фо бакен мин книв, тивен?!(7) Но южанин его, по всей видимости, не замечал. Морган крутился вокруг своей оси, пытаясь разглядеть, не прокусила ли гадина кожу штанов. Наконец, мужчина решил, что осмотр окончен и схватился за мохнатое тельце голой рукой, чем вызвал еще больший ужас норманна, который задохнулся в немом вопле. — Сучья гусеница, катись к дьяволу! — мощные усы возмущенно стегнули капитана по руке, но жвала не успели сомкнуться вокруг пальцев, так как сколопендра уже описывала красивую дугу в воздухе. Победно ухмыльнувшись, Браун перехватил рукоять ножа поудобнее и тряхнул рассыпавшейся гривой. — То-то же… А ты чего вылупился? Морской волк проследил за направлением взгляда противника и издевательски поиграл клинком в руке. — Ножичек свой обратно хочешь, да? — Морган возбужденно облизнул пересохшие губы кончиком языка. Огонь драки горячил кровь так, что ему моментально стало невыносимо жарко, и шальная мысль заставила его сорваться с места, — А вот и хрен тебе, догони сначала! И Браун, сверкая пятками, как заправский заяц, пустился в карьер, что только ветер засвистел в ушах, обдавая холодом лицо и шею. Норманн же остался неподвижным, продолжая пораженно наблюдать за тем, как «хитрый» пират понесся с его ритуальным клинком прочь с капища… и мешком упал буквально в двадцати шагах, проезжаясь по лесному сору лицом. Северянин покачал головой и неспешно отправился в сторону давешнего противника, который теперь прибывал в плену забвения от яда. Мужчина лежал в нелепой позе и с неописуемым восторгом на лице, нож же лежал чуть в стороне. — Дритт, икке ха хэндэнэ тиль, а бли савнэт, — бородатый сын севера поднял кинжал, любовно огладил лезвие и одним движением отправил его в ножны, пихая носком Моргана в бок, — Ва мэ эн хъянэ вилле витэ ат ду икке гьоре дэт.(8) Повинуясь движению ноги норманна, тело пирата перевалилось на живот и смешливый взор дикаря сменился растерянностью и испугом — чуть ниже поясницы темнели две бурые точки на рубахе. Если бы не обряд охоты и снадобья, то сейдман и не заметил бы их, но сейчас кровь южанина буквально горела на фоне темной рубахи. Эта проклятая стервь его все-таки укусила. — Форбанн, (9) — еле слышно выдохнул мужчина, присаживаясь на корточки и смачивая пальцы алым. Северянин втянул запах крови с едва уловимыми сладковатыми нотками и, попробовав ее на язык, тут же сплюнул. Кровь чужака обожгла язык холодом, сводя челюсти. Норманн окинул неудачливого противника оценивающим взором и почесал измазанную кровью макушку, взъерошивая и без того растрепанные волосы. Дело дрянь. Если бы этого идиота укусил самец, то дело бы ограничилось простым параличом на пару часов, но то, что вцепилось ему немногим выше задницы оказалось самкой, защищавшей свое гнездо, а потому его ждала смерть. Нужно было действовать и быстро, благо хижина сейдмана была не так далеко. (2) Тебе здесь не рады. Уходи! (3) Ты слишком громкий. (4) Это священное место, тебе нельзя здесь быть. (5) Мимо! (6) Замри и не шевелись. Оно ядовитое. (7) Проклятие! Да где же он? Ты! А ну верни мой нож, вор?! (8) Говна кусок, не надо было ее руками хватать. Был бы с мозгами, знал бы, что нельзя так делать. (9) Проклятье***
— Да где же я так… провинился? — Лаури что есть силы потянул бесчувственное тело южанина на себя, но сапог верзилы намертво застрял в корнях. Светловолосый шаман сдержанно выругался сквозь зубы, перескочил через укушенного и высвободил его ногу из плена. Нужно было торопиться, они и так уже слишком долго тащатся. Ну, как они? Это норманн тащил неудачливого пирата на себе, а если быть точным, то волочил по земле, потому что чужак был на полголовы выше бедолаги Ниссена и значительно тяжелее. Северянин коротко выдохнул и вновь подхватил свою ношу под мышки. Ругая себя за излишнюю добропорядочность, сейдман одновременно еще и следил, чтобы его несостоявшийся противник не начал биться в припадке и задыхаться, потому как это бы означало, что яд добрался до мозга. Вообще этому пирату могло повезти куда меньше, укуси эта мохнатая дрянь его не в спину, а, предположим, в ногу и попади она в артерию — смерть была бы почти мгновенной. — Боги Всемогущие… Сколько же в тебе дерьма, раз ты такой… Неподъемный?! — До хижины уже было рукой подать, когда Лаури оступился и кубарем полетел с пригорка, увлекая тело Моргана за собой. Шаману повезло, рога на накидке каким-то непостижимым чудом не воткнулись ему в шею, а всего лишь впились своей прямой частью вдоль позвоночника, словно он приложился о доски. А вот южанин собрал все кочки и камни на своем пути, приложившись лбом о старый сосновый пень в конце. Норманн моментально вскочил на ватные ноги и подлетел к пирату. — Чтоб тебя, — рыкнул со злости Ниссен, ощупывая тело южанина на предмет переломов и вывихов. — Даже в беспамятстве создаешь проблемы, что же будет, когда ты очнешься? Но Морган молчал, пребывая все так же в объятиях забвения. Сейчас ему, верно, грезились юные морские нимфы, реки рома и горы золота; Лаури не знал наверняка, потому что каждый видел свое. Когда он впервые попробовал яд мохнатого игерна на одном из обрядов, то решил было, что попал в чертоги богов. Однако, эйфория была недолгой — спустя пару мгновений, растянувшихся на часы, все тело пронзила острая боль, сменяющаяся пульсирующим жаром. Яда тогда было немного, примерно десятая часть того, что обычно впрыскивает игерн, но боль это не уменьшало. Что же испытает пират, не успей шаман дотащить его, Лаури не хотел знать. Вот и хижина! Из трубы полупрозрачным кружевом вьется голубоватый дымок, а в окне пляшут отсветы из очага. Скорее всего это Герди, дочь ярла, снова привела сестру, но не застала сейдмана дома. Шаман кое-как дотащил свою ношу до порога и что есть сил застучал носком в дверь, которая почти моментально распахнулась, саданув пирата по ногам. — Его игерн укусил, самка, — Лаури даже рта ей раскрыть не дал. Девушка понятливо кивнула и подхватила южанина за щиколотки. — Элла, разбери постель! Живо! — бросила йента (10) через плечо, помогая сейдману. Девчушка лет шести бодро кивнула и кинулась разбирать аккуратно застеленную широкую кровать. Через пару минут Ниссен уже бодро расшнуровывал пиратские сапоги, а Герди расстегивала многочисленные ремешки и пуговицы. — Где ты его подобрал? — девушка ловко расправилась с петлями на рубашке южанина и теперь боролась с пряжкой на портупее. — Шлялся вокруг капища, чуть Охоту не сорвал, — из правого сапога, стащенного с ноги, с грузным звоном выпал пухлый кошель. Сейдман и йента непонимающе переглянулись, но трогать находку не решились. — Ну так и бросил бы его там! И без него проблем хватает: рыбы в этом году мало. Отец опасается, как бы голода не случилось зимой. — Он не сделал ничего, чтобы приносить его в жертву. По крайней мере не успел. Да и ты прекрасно знаешь, что мне нельзя это делать, — к икрам пирата оказалось примотано еще по кошельку, что немало удивило Лаури снова. Норманн ощупал голые стопы Моргана и понял, что нужно торопиться, — ноги начали холодеть. — Надо промыть ему раны, яд скоро начнет подниматься к сердцу и голове. — Он помрет, да? — милый детский голосок заставил Ниссена едва не подпрыгнуть от неожиданности. Младшая дочь ярла всегда умела подкрадываться к нему, особенно, если шаман был занят лечением кого-то из поселения. Вот и сейчас она мышкой пробралась к нему за спину и ждала удобного момента, когда светловолосый сейман про нее забудет. — Элла?! Сколько раз тебе говорить: не подкрадываться! — принялась отчитывать ее сестра, пока Ниссен пытался унять скачущее возле горла сердце. — Д-да все нормально. Пусть принесет лучше ягод, надо запарить отвар, у него скоро начнется жар. — Лау, Лау! Дядька ведь помрет? — девчушка повисла на спине норманна, обнимая его ручками за шею. — Нет, моя звездочка, не помрет, — мужчина нежно улыбнулся маленькой йенте и легонько нажал ей на нос, — если ты мне поможешь. Сбегай в низину за домом и набери там клюквы и малины, только не уходи далеко, чтобы Герди тебя не искала. Ага? Малышка кивнула и вприпрыжку умчалась исполнять порученное. Сейдман укрыл полураздетого пирата и потянулся всем телом, постанывая от усталости. Эти три дня выдались тяжелее, чем он ожидал: сначала проливной дождь, от которого поднялись болота, потом столкновение с чужой стаей волков, теперь и ЭТОТ. Боги явно посылали Лаури знаки, но только уставший сейдман был не в состоянии их сейчас толковать. Ему надо отдохнуть. «Вытащу этого недоумка из лап Двуликой (11), а там и поспать можно», — Ниссен тряхнул волосами, пытаясь отогнать накатывающую сонливость. — А мне что делать? — йента нервно мяла край шерстяной юбки, чувствуя себя беспомощной рядом с мужчинами. Норманн тяжело поднялся с кровати и скинул с плеч ритуальную шкуру, возвышаясь над девушкой на добрую ладонь. Мужчина смерил ее усталым взглядом, замечая как веснушчатые щеки будущей коны заливает румянец. Ей скоро шестнадцать, а значит, отец приведет ее сюда, дабы сейдман благословил девушку именем богов на замужество. И больше они не увидятся. Отчего сердце молодого шамана сжалось от тоски, ведь Герди стала ему почти сестрой, а Элле он и вовсе помог появиться на свет, но ничего не попишешь. — Помоги мне отмыться, — выдохнул Лаури. Йента на мгновение опешила, но тут же взяла себя в руки и направилась за корытом. Элла вернулась как раз тогда, когда мужчина натягивал чистую рубаху, а Герди выливала мутную багровую воду под порог. Девчушка несла полный туесок душистых ягод, подкидывая в чумазый рот то одну, то другую клюквину. Ниссен не смог сдержать улыбки от этого зрелища. — Вижу, почтенная сейдкона, ваша Охота была удачнее моей, — он смешливо поклонился маленькой йенте и протянул руку за коробом. — Еще бы! Все знают, что сейд — не мужицкое дело. Вот вырасту и тоже уйду в лес, и буду даже лучше тебя! — Элла важно дернула подбородком и тряхнула волосами, показывая взрослым язык. — Несомненно, моя госпожа, — светловолосый шаман погладил девочку по щеке и хитро ей подмигнул, — а теперь бери сестру и идите, мне нужно полечить нашего гостя. — Предупредить, чтобы тебя никто не беспокоил? — Герди уже стояла подле малышки, застегивая теплый плащ. Ниссен выпрямился, моментально теряя весь шутливый настрой. Обряд ему предстоял тяжелый, так что одним днем здесь не обойтись. — Да, ближайшую пару дней. Передай отцу, чтобы не беспокоился, после полнолуния можно выходить в море и на охоту. Девушка коротко кивнула и мягко коснулась губами небритой щеки сейдмана, он же в ответ крепко обнял ее и потрепал по головке Эллу. Когда сестры скрылись за деревьями, он протяжно вздохнул и побрел туда, где его ждал уже взмокший от лихорадки пират. — Боги, как я это ненавижу, — воздел к темнеющему небу свои голубые глаза Лаури, рывком распахивая дверь, — Кто бы знал…