Железный Эльф

Темная пустота начала отступать медленными шагами. Сперва проклюнулись звуки: тихие шорохи, едва ощутимый ритмичный звон, будто от падающих стеклянных гранул, собственное дыхание. Следующим шагом было именно осознание, что он дышит. Воздух почти не двигался, но кожей чувствовались слабые прикосновения. Запахи ничего не говорили, были незнакомыми. Хотя, кажется, примешивался легкий травяной аромат. Поблизости никого не было. Мозг включился в работу, словно сверхмощный мотор, набирающий обороты. Стремительно загружалась последняя сохраненная информация, анализировалась новая. Макс. Это он сам, Максимилиан фон Краних, офицер, глава отдела по борьбе с подпольем. Последняя доступная информация: выстрелы на улице Берлина, за пару кварталов до Канцелярии. Сперва было даже не больно: Макса будто толкнули в живот, и внутри стало горячо. Хайрих был рядом, он держал его за локти, не дал упасть, почти обнимая... русские стреляли в его спину очередями, а он смотрел в глаза и говорил, задыхаясь, что все будет хорошо, что наши врачи – лучшие в мире, и рана пустяковая. Некоторые выстрелы проходили навылет через его тело и прошивали Макса снова. Семь или восемь, он точно не знал. Сознание гасло, боль раздирала изнутри, а падший Берлин темнел в глазах. Поверх головы Хайриха в распахнутых окнах бились на ветру грязные от копоти и пыли простыни: белые флаги. Макс помнил, как подогнулись его ноги, и все кругом пропало; больше ничего не было, только черная пустота. Хотя... кажется, ему снилось метро. Неужели они ехали на метро? Тогда где он сейчас? Макс медленно открыл глаза, позволяя им привыкнуть к свету. Белый потолок четырехгранным куполом над головой. Прозрачная крышка индивидуальной капсулы: наверное, это новые кислородные камеры, Макс читал о таких в газетах. В помещении пусто, тихо и очень чисто. Окон нет, но все вокруг белое или металлическое, освещенное мягким теплым светом; повсюду незнакомые приборы с экранами, на которых меняются цветные графики и столбцы. Возле самой камеры справа маленький красный огонек погас, включился зеленый. Макс лежал в прозрачной капсуле, накрытый белой теплой тканью, рядом что-то ритмично постукивало со стеклянным звуком. Он понял, что находится в больнице: очень новой и незнакомой. Неужели американцы? У русских госпитали были похожи скорее на коровники. Так выручавшая его всегда внутренняя навигация не сработала: Макс не мог определись время суток, сезон и свое местоположение. Очевидно, он слишком долго пробыл в отключке. Руки слушались, ноги тоже. Под простыней он оказался совершенно голым, но следов ранений на животе и груди ощупью не нашел. Не меньше месяца прошло... наверняка американцы. Он не нашел защелку или кнопку, чтобы открыть стекло капсулы, но при его попытке немного приподняться, оно отъехало в сторону само. В помещении было чуть прохладнее, чувствовалось движение воздуха. Внутренний навигатор уверял, что это место находится не под землей, а как минимум на уровне третьего этажа. Макс анализировал внутренние ощущения и понимал, что все не так. Гораздо лучше, чем прежде. Он почти наяву видел собственное тело изнутри. Понимал схемы незнакомых приборов. Чувствовал себя... сильным, способным летать. Либо это были остаточные следы лекарств, либо на нем проводили эксперименты по улучшению человека. По изменению движения воздуха Макс понял, что к нему кто-то идет. Он был готов увидеть незнакомца, но все равно удивился. Потому что вошедший не был человеком. У него были морковно-рыжие волосы и невозможно яркого цвета бирюзовые глаза. И уши. Острые, выступающие уши. – Здравствуй. Я рад, что ты пришел в себя, – сказал он. Мысли Макса в панике заметались: его аналитические способности, очевидно, пострадали, потому что он понимал этот язык, но не мог его определить. – На каком языке мы разговариваем? – спросил он. Слова складывались сами собой, но Макс все равно не мог вспомнить, что это за диалект. Рыжий внимательно посмотрел на него и усмехнулся. – Да, теперь я вижу то, о чем говорил Циат. Почему они выбрали тебя. Знаешь, я уже давно занимаюсь восстановлением представителей разных рас, но ты первый, кто сразу засек язык. Обычно восстановленные не осознают, что говорят не на родном языке, пока не обратишь их внимание на это. Мы с тобой говорим на всеобщем гармоническом языке. Он прошит в сознании каждого разумного, но блокирован у большинства жителей Земли. При восстановлении блокировка снимается, и мы не считаем нужным искусственно ее создавать. Говоря это, рыжий медик шустро тыкал на кнопочки своих приборов, а на экране так и летали сводки и таблицы. Макс понимал, что ощущение глобального изменения – не ошибка его чутья, а самая настоящая правда. Он этого он испытал даже некоторое облегчение: главное, что его способности не пострадали, значит, выкрутится. – Мое имя Заан эа Диарат, тебе будет понятнее, если я скажу, что я кельт. Ну и я что-то типа доктора тут. Вообще друид. Все зовут меня Занди, ты тоже можешь, это удобно. Нет, это не американцы. Все гораздо сложнее. Макс почти наяву видел огромную массу неизвестных данных, нависшую над ним горой. Он не знал, с чего лучше начать. – Похоже, у меня что-то с внутренним навигатором. Он уверяет, что с момента последней работы прошла уйма времени. Годы. Но это невозможно, ведь так? – осторожно начал он. – Ох... да, твое чутье не обманывает, конечно. Оно не может, ты такой. Мне надо многое тебе рассказать. Ты голоден, я думаю. Давай ты поешь, а я постараюсь в общих чертах обрисовать, что произошло? Макс кивнул, заранее опасаясь проблем с едой. У него всегда была очень избирательная диета. Занди вышел куда-то ненадолго, а вернулся уже с интересной штуковиной: плавающим прямо в воздухе экраном. Он реагировал на прикосновения рук, пальцы друида носились по прозрачной поверхности, успевая за яркими всплывающими пятнами. Пальцев у него на руках было шесть. Макс подтянул к себе ноги, сел удобнее, завернувшись в простыню. Чувство кошмарного одиночества начинало давить на него. – Ты потребляешь большое количество животного белка, много клетчатки, но мало жиров и углеводов, если не считать спиртосодержащие жидкости. Сладкое не любишь, верно? – говорил Занди, читая на своем дивном экране. – Не люблю. У меня зубы от него болят. – Теперь уже нет, все с твоими зубами хорошо. Человеческое тело было вынуждено ограничивать тебя своими методами, тут уж ничего не поделаешь. Но теперь насчет этого не беспокойся: все твои привычные болезни остались в прошлом. Так, ну вот… сейчас доставят. Извини, что приходится ждать: обычно в наших кухнях знают, какой рацион какой расе готовить, но ты у нас один такой, поэтому меню только предстоит разработать. Макс мог бы подумать, что это розыгрыш или эксперимент, но он видел, что друид говорит правду. Занди был патологически честен. – В чем моя уникальность? – Хорошо, начнем с этого. Ты наверняка обратил внимание, что я отличаюсь от людей? – Да. У тебя другая форма ушных раковин, кожа отличается, цвет глаз, количество пальцев. Ты иначе дышишь, и у тебя что-то с пищеварением… я не знаю, что-то необычное, – спокойно перечислял Макс. Про крайне высокую сексуальность он предпочел умолчать, не считая это уместным. Занди присвистнул и довольно улыбнулся. – И зубы еще. У тебя нечеловеческие зубы. – Все верно, хотя ты, скорее всего, не сказал все, о чем подумал. Я не человек. Человеческая раса здесь вообще малочисленна и представлена отдельными семьями, поселениями или одиночками. Мы оставили людям Землю, а в наш мир пускаем только выдающихся, или за особые заслуги, что чаще всего одно и то же. Ты тоже не человек, хотя никогда этого не знал. – Интересно. Как это возможно? – Сейчас расскажу. В нашем мире множество разных существ. Есть драконы, тролли, русалки – все вот эти волшебные жители, о которых ты читал в сказках. Собственно, сами сказки – это искаженные истории из нашего мира. Мы называем его Юна, и здесь почти как на Земле. Ты увидишь знакомые очертания на картах, но страны и их жители, разумеется, совсем другие. Сюда постепенно переселялись с Земли те расы, которым слишком мешали люди своей технической экспансией, – Занди вздохнул. – Но не все уживались друг с другом в мире. Вот, например, темнокровые эльфы, к которым ты относишься… Что-то щелкнуло в стенной панели, раздался мелодичный звонок. Макс понял, что это доставка еды: друид вынул из ниши поднос, затянутый прозрачной пленкой. На нем стояли в углублениях несколько мисочек, лежали столовые приборы. – Вот и обед. Макс взял поднос из протянутой руки Занди, вскрыл пленку, попутно удивляясь ее гладкости и тонкости. Такого материала он не встречал прежде. Под пленкой стояли аккуратные плошки, и их содержимое порадовало Макса хотя бы на вид: никакой подливы, никаких соусов и невнятных смесей. Чуть обжаренное тушеное мясо без жира и хрящей, красивые ровные ломтики печеного картофеля, нарезка из помидора и огурца, немного соли, перца в отдельных емкостях, размером с наперсток. Из плотно закрытой чашки пахнуло горячим алкогольным духом: похоже на кофе с коньяком. – Весьма недурно на вид. – Я рад, что мои сведения верны, – просиял Занди. – Надеюсь, в дальнейшем ты не будешь иметь проблем с питанием у нас, вроде бы, ничего сложного. Как я понял из записей о твоем народе, вы едите только чистые продукты, не смешанные друг с другом. В крайнем случае, смешанные при вас, или лично вами. У твоих сородичей высокий уровень брезгливости, что просто удивительно при общих чертах характера. – Темнокровые эльфы? – Совершенно верно. Про них мало что известно, поскольку они были истреблены много веков назад. Однако наиболее высокопоставленные лица успели сохранить свою кровь на Земле, в телах, похожих на человеческие. То есть, они модифицировали некоторых своих детей, заблокировали отличия, спрятали свое наследие так, чтобы его было сложно отыскать врагам. Их дети, лишившись памяти, вели себя как люди, вступали с ними в браки, но кровь не смешивается с человеческой. Поэтому материнский организм используется только как питательная среда, и генетическая информация передавалась дальше полностью без искажений. Ты – потомок одной из таких линий. Я не знаю, что произошло, но твои способности оказались сильнее, чем у предков. Может, со временем начал разрушаться барьер, блокирующий особенности твоей расы. Но и в еде, и в поведении ты напоминаешь своих предков с Юны. Я не ошибусь, если предположу, что женщины тебе не интересны, а скорее даже неприятны? Макс сосредоточенно жевал, слушая Занди и анализируя его слова. Логика сама подставляла недостающие фрагменты, картинка собиралась. На последней фразе друида Макс замер и посмотрел на него в замешательстве. Это совсем не то, чем он хотел бы делиться с посторонними. – Это важно? – Не то чтобы, – рассмеялся Занди. – Не волнуйся, у нас это абсолютная норма. Более того, скажу тебе так: у нас в Нории вся военная верхушка с тобой солидарна. Включая Верховного Главнокомандующего, начальника службы разведки – твоего непосредственного шефа, и твоего покорного слугу. Друид шутливо поклонился. Макс с трудом проглотил то, что было у него во рту. Всю прежнюю жизнь парадигма была неизменной: об этом молчат. Не так просто было с ходу принять новые основы и перестроиться. – Это очень ценные сведения, однако я предпочитаю не распространяться о моей личной жизни, – сказал он, наконец, взвешивая каждое слово. – И это очень разумно, но в твоем случае, боюсь, неэффективно: видишь ли, у темнокровых эльфов вообще не было женщин. Так что все, кто знают о тебе, знают, что они тебя не заинтересуют. – Как же размножались темнокровые эльфы? – Макс даже не пытался скрыть изумление. – Ну, это на Земле только два пола. Здесь все сложнее. Мужчины делятся на категории, в общепринятом наречии альфы, беты и омеги. Беты – обычные. Ну вот как я, например. Технически, я ничем не отличаюсь от мужчин Земли. Альфы – это большие и сильные парни, они более агрессивные и чаще всего заняты в военной и тяжелорабочей сферах. И омеги. Это ты. Вы более изящные, привлекательные; чаще всего омеги бывают в подчиненном положении у альф, но это не твой случай. Омеги темнокровых эльфов – доминанты, они наиболее опасные и злобные представители расы. И наиболее ценные. Омега может выносить потомство, и только омега может унять сексуальный голод альфы. На Юне омег немного, и раньше из-за них велись настоящие войны. Сейчас подпольно купить омегу можно на невольничьих рынках, или привезти с другой планеты. К тебе наверняка будут клеиться тоже, но у нас тут альф не так много, особенно свободных альф. Слушай, я понимаю, что перегружаю тебя информацией, так что просто дам с собой почитать все, что у меня есть, о темнокровых эльфах и различиях между мужчинами. Макс медленно кивнул. Голова у него шла кругом, и мысли носились, как световые ракеты. Другие планеты, невольничьи рынки, эльфы, мужчины, способные рожать детей… Этого было слишком много. – Как я оказался здесь? – спросил он, наконец, надеясь найти что-то привычное в новой информации. – О, это даже интереснее. Разведслужба давно искала прекрасного аналитика, Обсидиан на эту тему уже пару лет твердит. Наш архивный отдел с ног сбивался, дополнительно к своим обязанностям просматривая данные сотен разных людей – и я сейчас не только о людях говорю, как ты понимаешь. Но все было напрасно: если и встречались проблески разума, то это были обычные люди, без крови Юны, просто хорошие работники. Из местных никто достаточным уровнем не обладал. А потом нашли твои записи, рапорты и доклады. Архивариус у нас зверь, он сразу почуял, что ты другой. Примерно год мы собирали данные, все, что осталось от тебя там. Получили резолюцию от Циата, средства из казны. Потом нашли место последнего вздоха, ну и на этой основе я подготовил все на восстановление. Для этого обычно требуется частица души, которую трудно найти, если момент смерти давно миновал, но твоя, к счастью, никуда не делась. Макс и не подозревал, что слушать об этом будет тяжело. Выходит, он все-таки умер тогда… И не только он. – Как… почему душа никуда не делась? – он постарался сохранять самообладание, отхлебывая из все еще горячей чашки с алкоголем. – Этого я пока не знаю. Но думаю, что тебя каким-то образом там держало это, – Занди достал предмет из ящика и протянул его Максу. Сердце дернулось и подпрыгнуло к горлу, но лицо осталось бесстрастным. Это было кольцо офицера, обычное серебряное кольцо на тонкой ленте. Оно было на его шее в тот день. – Это принадлежало кому-то близкому, да? – спросил друид с пониманием. – Вроде того. Спасибо. – Тебя прикрывал своим телом парень, вы закоченели в таком виде, и вас вместе сбросили в общую могилу. Не самые приятные воспоминания, но ты все равно узнаешь… – Все в порядке, продолжай. – Да, хорошо, – Занди чуть улыбнулся и подвинул что-то на своем воздушном экране. – Я несколько месяцев сортировал молекулы, выбирая твои, и вот – все получилось. Тот парень был… – Мой подчиненный. Мы шли за документами… и не успели, – Макс сохранял непроницаемое лицо. – Как давно это случилось? Сколько времени меня не было? – Для человека много. На Земле уже наступил другой век. – Все, кого я знал, уже мертвы. – Увы, боюсь что да. – Отлично. Значит, я начинаю с чистого листа, все заново, – Макс усмехнулся. – И у меня уже есть работа. Неплохо. – Да, работы много. Уверен, ты справишься. Сейчас я завершаю полный анализ твоего состояния, на тебя – как и на всех здесь – заведена биологическая карта. Во всех жилых помещениях установлены сканеры состояния, которые следят только за медицинскими показаниями. Не беспокойся, через них не видно и не слышно, что происходит внутри. Но так я и мои люди узнают, если кто-то болен. Поэтому в случае чего я появлюсь на твоем пороге с лекарствами, – Занди просиял. – Ну или сам забегай, как соскучишься, или вопросы появятся. Почитать я тебе дам, обещал… Так, ну уже скоро появятся Циат и Обсидиан, начальство практически. Потом заселим тебя, выдадим одежду, и все – труба зовет. – У меня нет выбора? – Есть, конечно. Можем вернуть все, как было, – Занди пожал плечами. – Но я почему-то думаю, что ты не согласишься. Макс вспомнил бесконечную пустоту и тихий перестук составов где-то невдалеке. – Мне снилось метро. Почему? – Ты был захоронен рядом с веткой метро в воронке от снаряда. – Тот парень, мой подчиненный, остался там? – Да. Но он обычный человек, интереса не представляет. Почему ты спрашиваешь? – Просто так, – Макс отставил поднос в сторону. – Мне полагается какая-то одежда кроме этой простыни? – Ой, да, прости пожалуйста, сейчас… – Занди вскочил и в несколько скачков пересек помещение, едва не столкнув какой-то приборчик полами зеленого кафтана. – А то мне не хотелось бы встречать начальство голышом. – Ты абсолютно прав, я сейчас все устрою! Теперь было понятно и с одиночеством, и с тем кошмаром, что скрывался глубже. Макс боялся заглядывать в бездну, потому что знал, что его там ждет. Он совсем не был готов. Нужно было радоваться, что ему дали второй шанс. Нужно было как можно скорее войти в курс всех дел и ударно работать на благо своей новой родины. Нужно было смириться с тем непонятным, что гнездилось у него внутри и называлось пренебрежительным "омега". Максу казалось, что даже само это слово звучит как издевка. Друид принес ему серый комбинезон из приятной к телу ткани, комплект белья и обувь, похожую на спортивные туфли. – Это стандартный набор для пациента медицинской службы, потом организуешь себе, что нравится. Можешь даже форму ввести для своих подчиненных, если тебе хочется. Максу хотелось. Форма – это всегда хорошо и правильно. Она уравнивает коллег и отстраняет посторонних. – Можно анализ крови и тканей после приема пищи? – спросил Занди, поднося браслет с мелкими лампочками к его руке. Макс кивнул, прилежно подставив руку. Конечно можно. Медосмотры раз в полгода – не новость. Миллионы других мыслей занимали голову Макса в наибольшей степени. Пока они ожидали кого-нибудь из начальства, Занди заполнил карту для Макса, внес новые данные и задал некоторые вопросы из прошлого: что любил есть, когда родился, какой предпочитал режим. – Можешь не переживать, что тянет к алкоголю, это норма твоей расы. У вас состав крови для холодного региона, и ваша кухня вся на спиртном. Тебе оно не вредит, – рассказывал друид попутно. - ты должен быть выносливым, можешь несколько дней легко обходиться без воды и пищи, но есть зависимость от сна. Когда-то давно темнокровые эльфы впадали в спячку во время полярного дня, потом отучились, но спали по половине суток. Если ты не будешь высыпаться, тебя может срубать внезапно и всерьез, независимо от места и времени. За все время, что Макс провел в компании словоохотливого друида, к ним зашел только один очень юный на вид и изящный юноша. Макс сразу определил, что несмотря на скромный вид, на парне негде пробу ставить – до того блядскими были его дивные синие глаза. – Это мой ассистент, – пояснил Занди, довольно краснея. – Скеаран. – Ясно. – А вы – новый глава второй разведки? – кокетливо спросил Скеаран. – Похоже на то, – Макс ответил сдержанно, понимая, что этот "ассистент" привык так общаться со всеми. – Вообще-то Ске совершенный раздолбай, – зашептал Занди, когда парень вышел. – Но руки у него золотые, точнее, зеленые: растет все, что он втыкает в землю. – Вообще-то, я все слышу! – крикнул Ске из соседнего помещения. – И, между прочим, я авалонский принц! – Ага, принц, – отозвался Занди. – Напомни: седьмой или восьмой? – Седьмой, и что с того? Принц же. Макс понял, что у этих двоих давние устоявшиеся отношения. Он этого ему сделалось тоскливо и горько. После еды клонило в сон, то и дело всплывали воспоминания из прошлого. Только им не было места в этом мире, нужно избавиться от них, как от мусора, и жить дальше... но как? 1 мая 1939 года. Сказать, что Макс был в ярости – значит, ничего не сказать. Он был вне себя. Из десяти его парней трое были мертвы! Трое за раз! Сперва он бушевал. Собрал оставшихся, и отчитал их так, что они стояли перед ним, сияя алыми ушами. – Спецотряд? Борьба с подпольем? Вы? Да вы дети в песочнице! Если вас так легко убивают непоименованные враги Рейха – отлично! Я наберу новую команду, возьму штурмовиков: они бравые ребята, черт возьми, они умеют постоять за себя!!! Мальчишки из гитлерюгенда – и те расторопнее! Им было нечего ответить и Макс знал, что перегибает палку. Это были отчаяние и злое бессилие. Но и подчиненные знали его. Знали, что нужно молчать и дать Максу спустить пар, тогда он быстро остынет. И они слушали, понимая, что хватит его минут на пятнадцать. Однако Максу не суждено было завершить свой монолог: его прервал звонок внутреннего телефона. Он жестом выгнал всех и снял трубку. Звонили из кадровой службы. Переводился молодой человек, и просился в его отдел, хотя у него были все данные для элитного Лейбштандарта. Да, он знает о требованиях. Да, три языка, кроме родного. Интересно. Макс решил взглянуть. Когда Макс открыл дверь кабинета, он сидел перед столом. Высокий, да что там – огромный. Широченные плечи, тяжелая челюсть, холодно-серые глаза. Такими рисуют штурмовиков на плакатах... да ведь он оттуда и переводился: на нем их форма, уже без нашивок. Он смотрел на Макса не отрываясь, и тому стало неуютно под его взглядом. Это было странно, обычно все происходило наоборот. У парня были глаза хищника, безжалостного и неумолимого. Этот человек умел убивать. Макс коротко кивнул, обратился сразу по-польски: – Почему вдруг к нам? Лейбштандарт куда почетнее. Претендент чуть улыбнулся, все так же напряженно глядя на него: – Мне больше интересно бороться с врагами режима, чем маршировать на параде. У него оказался хороший польский, хоть и с сильным акцентом. – Что говорит бывший начальник? Вас уволили? – Нет, я ушел сам, как только достиг необходимого возраста для приема в ряды СС. Макс на мгновение замер от удивления, с трудом сохраняя невозмутимое лицо. Необходимого возраста? Значит ли это, что ему – этому огромному человеку с лицом убийцы и руками титана – ему только двадцать три? – Ваше личное дело. Просмотрел очень бегло: Хайрих Ритцель, родился 29 апреля 1916 года в местечке чуть севернее Бранденбурга... Школа так себе, спортсмен, в СА с восемнадцати лет за особые заслуги. Участник массовых мероприятий, активный, преданный, люто ненавидит русских. Курит. Проявил себя беспощадным борцом с врагами нации, рекомендация направления – Мертвая голова. Вот оно что. – Вам нравится пытать людей? Тот ответил не сразу, помедлил, чуть облизнул губы: – Я делаю то, что велит долг. Я выполняю приказы. – В личном деле опечатка в имени? – Макс без предупреждения перешел на чешский. – Вы Хайнрих? – Нет, не опечатка. То есть, это была она, но лет сто назад. Какой-то писарь пропустил букву в имени моего прапрадеда, и это имя стало семейным. Его дают старшим сыновьям. – Ваш чешский гораздо лучше польского. – У нас дома работали наемные люди из Силезии. Я быстро учу языки. Совсем мальчик, при этом с явными садистскими наклонностями. Далеко не глуп, и очень желает быть принятым. Максу не хватало людей, и он мучительно размышлял: может, рискнуть? Опасно, конечно: слишком хорош собой, но вряд ли он… ну… из «этих». – Ваши родители – фермеры? – Верно. Наше хозяйство под Бранденбургом, мой отец там уважаемый человек и успешный крестьянин. – Разводит коров? – Да... как Вы узнали? – Вы похожи на человека, способного свалить быка ударом кулака. Макс сказал это на русском, без тени улыбки. Хайрих рассмеялся. В этот момент Макс уже все решил. – Это почти правда. Ударом кулака я разбиваю череп человеку. – Отлично. Мне сейчас нужны люди. Не обольщайтесь, ближайшие два месяца Вы будете под пристальным наблюдением всех членов команды. Надеюсь, наше доверие будет оправдано. Хайрих встал, оказавшись выше Макса почти на голову, отсалютовал: – Рад служить Германии! Теперь он был рядом, и Макс ощущал его запах – смесь ароматов табака, одеколона и его личный, притягательно-животный аромат, горячий и страстный, от которого становилось щекотно в животе... Наверняка у него много женщин. Наверняка он сегодня будет отмечать и обнимать какую-то из них. А Макс уже знал, о ком будет думать нынешней ночью, зарывшись глубоко в перины. Ему было почти тридцать, и, несмотря на наличие формальной невесты, он все еще оставался девственником. Это была его страшная тайна.