Железный Эльф

– Выходит, представляться мне не нужно, – лорд Яртис поставил свой поднос на стол и тяжело сел. Макс сразу понял, о чем его предупреждал Обсидиан. Яртис был похож на перегруженный мотор, работающий на пределе возможностей. В нем были неровности, поля и сигналы, какие-то мертвые блоки, знаки древних рас и далеких миров. Множество всего, как в старом антикварном магазине, полном разного хлама. У лорда Яртиса был красивый, улыбчивый рот. Наверняка ему нравилось целоваться. – Похоже, мы знакомы заочно, – согласился Макс. – Это очень приятно. Я рад, что ты с нами. На подносе Яртиса были странноватые синие спагетти, кусок перламутрового мяса, похожего на бледную ветчину, и незнакомые грибы – черные, в остро пахнущем соусе. Пил он, кажется, воду. – У меня был не слишком богатый выбор, – отозвался Макс, уничтожая картофель. Он физически чувствовал, что нравится Яртису. Его желание витало в воздухе легким мускусным ароматом, а в глазах плескался неприкрытый восторг. – В целом, да, пока что, но потом ты сможешь уйти, куда тебе захочется. Никто не будет тебя заставлять. – Обсидиан говорил мне. Макс уже практически знал, каким тот будет в постели. Ласковым, нежным до крайности, и назойливым. Неповоротливым, недогадливым. Его придется все время контролировать, и даже тогда Яртис не станет таким, как надо. Он будет стараться, и этим раздражать. Яртис не подходил ему, хотя должен был по смыслу. – Я давно интересуюсь историей темнокровых эльфов, и то, как они были уничтожены... это чудовищно. Многие со мной не соглашаются. И многие же были против того, чтобы вернуть даже потомка... но я хочу, чтобы ты знал: я всегда поддерживал эту идею. Истребление целого народа – это ужасная жестокость, никто этого не заслуживает. Культура гиперборейских эльфов завораживает, – сбивчиво заговорил тот. – О, я практически не имею к ней отношения. Всю свою прежнюю жизнь я прожил как обычный человек, и, кстати, участвовал в истреблении целого народа. Без особых успехов, кажется. – Нет, ты не обычный, – Яртис улыбнулся, его рука чуть вздрогнула, будто он хотел коснуться руки Макса, но передумал. – Ведь ты даже тогда выделялся. И потом, это ведь были приказы, ты просто выполнял… – Мне не хочется обсуждать это, извини. Макс видел, как Яртис лихорадочно старается как можно скорее стать ему другом, понравиться. Но в таких вещах нельзя спешить, иначе выходит только хуже. – Ох, прости... я вовсе не хотел... – Все в порядке. Твой обед стынет, не забывай его есть. Макс знал, что Яртис ждет его улыбки, и не стал ее показывать именно поэтому. Зачем давать бесполезную надежду? С этим парнем у него ничего не будет. – Вечно я говорю не то, что собирался, – вздохнул тот. – Как неловко. Он взялся за свою еду, то и дело бросая на Макса изучающие взгляды. – Я все время думал, что скажу, когда увижу тебя, представлял разные варианты. Не каждый день встречаешь уникальных существ, легенд прошлого. Макс задумчиво потягивал свое пиво. Ну вот что тебе ответить, наивный лорд Яртис? Успел влюбиться по уши до знакомства, и теперь представляешь себе невесть что... – Никогда так не делай. Ожидания не оправдываются, если решаешь что-то заранее. И я совсем не тот, кого ты себе представлял. Макс говорил очень спокойно, практически без выражения. По опыту он знал, что в большинстве случаев безразличие бьет сильнее, чем любая из негативных эмоций на выбор. И Яртис такого совершенно не ожидал. – Я тебя обидел? – спросил он, погрустнев. – Нет, тебе нечем, – Макс пожал плечами, допивая пиво. – Не выдумывай. – Могу я узнать... что не так? – Все нормально, Яртис. Просто я необщительный. А что не так с тобой – это уже не ко мне вопрос. Мне пора, так что спасибо за компанию, и всего доброго. Макс чуть склонил голову и направился к выходу из зала. Ему казалось, что он физически ощущает, как сгущается воздух от расстройства Яртиса: тот явно надеялся на более позитивное общение. Макс чуть улыбнулся собственным мыслям. Он не нянька и не благотворительный фонд, особенно в тех случаях, когда обычную вежливость могут принять за интерес. Если лорд Яртис желает обманываться или прозревать, то пусть делает это сам. В лифте, приехавшем снизу, оказался уже знакомый прозрачный офицер с темной папкой в руках. Они кивнули друг другу, и Макс подумал, что интересно было бы посмотреть, как этот тип ест: становится ли прозрачной его еда? Пользуясь случаем, он пробежался по нашивкам: агент, спецзадания, особая опасность, бета без сердечной связи. Довольно просто. В норийских обозначениях была стройная логика, все вполне понятно. Они вышли на пятидесятом этаже вместе, но прозрачный повернул в сторону администрации, а Макс отправился к владениям Обсидиана. В приемной его уже ждал Этьен, вскочивший и вытянувшийся при появлении начальства. – Кабинет готов, системы настроены, Обсидиан нас ждет, – доложил он. – Благодарю, офицер. Макс понадеялся, что ничего срочного: иначе его вызвали бы. Обсидиан был в своем кабинете, напротив него сидел лорд Мицар. Над столом висела большая проекция стадиона. – Я бы перестраховался и взял человек десять-пятнадцать. Понятия не имею, как оно может выстрелить после тысячелетнего сна: могло как ослабеть, так и вырасти в несколько раз, – говорил он. – О, вот и они! – воскликнул Обсидиан. – Макс, мы тут как раз думаем устроить тебе проверку способностей. Что скажешь, хотел бы попробовать? – Мне очень интересно, но я не могу обещать, что сразу разберусь. – Этого никто и не требует, – отозвался Мицар. – Но хотелось бы понимать, как изменились способности огня у темнокровой расы, и повлияла ли на них программа сокрытия. – Я понял. Сделаю все, что в моих силах на данный момент. Хотите начать прямо сейчас? Макс сложил руки за спиной, чтобы ничем не выдать волнения. Проверка способностей – это то, чего он хотел и боялся больше всего. Хотелось чувствовать себя сильным, уверенным, знать, что ты особенный не на словах, а с заметным проявлением. И страшно, что уровень окажется средним или хуже. Страшно увидеть разочарование и снисходительную жалость в глазах старших офицеров. Лорд Яртис наверняка попытается его подбодрить, или даже воспользоваться ситуацией. Только этого не хватало. – Да, если ты готов и чувствуешь себя нормально, – сказал Мицар. – Стадион я занял на весь вечер. – Так, Коралл просился посмотреть. Макс, я могу попросить Этьена сгонять за ним, а то коммуникатор у этого гения снова отключен? – спросил Обсидиан. – О, разумеется. Этьен тут же кивнул и скрылся за дверью. Макс попытался увидеть свой огонь изнутри, но осторожность не давала ему спуститься глубже. – Не волнуйся и не пробуй до стадиона, – усмехнулся Мицар, пальцами растирая тлеющий угол стопки бумаг на столе. – Вижу, не терпится уже. – Прошу прощения, это случайность, – Макс тут же вынырнул из ощущений, с затаенным восхищением глядя на потемневший край. – Я в юности разнес все покои князя Циата, – хихикнул Обсидиан. – А потом еще спалил дотла целый сад на восточном склоне. И еще в Поднебесной как-то раз решил попрактиковаться и выжег три деревни с пастбищами и полями риса. Ужасно неловко получилось. – Да все во время учебы что-то разрушали, – согласился Мицар. – На моей совести десятки разбитых шаттлов, случайно сбитый астероид и расплющенный нос императорского крейсера системы Вар-Ери-Калед. А, и еще купание в фонтане с их наследным принцем, но это уже мелочи. Макс позволил себе ухмыльнуться. Мицар был большим и мощным, фонтан наверняка вышел из берегов, а принц помял бока. Хотя, кто его знает, что это был за принц? Коммуникатор Макса ожил, сообщая о вызове от офицера Розе. – Господин Коралл интересуется, когда вы собираетесь на стадион: успеет ли он завершить воспитательный процесс с одной симпатичной подчиненной, или немедленно мчаться на ристалище? Макс в вопросительном жесте приподнял брови и посмотрел на начальство. Обсидиан вздохнул. – Коралл как всегда. Пусть натягивает штаны и отправляется на стадион. Надо его заставить переписать Устав раз двести, чтобы усвоил пункты про личные связи в служебное время. – Я понял, сопровожу господина офицера, – Этьен широко улыбнулся. – Разрешите исполнять? – Исполняй, – кивнул Макс. – Так, с этим ясно, – Обсидиан подхватил горсть конфет из вазочки на столе. – Расходный материал доставят прямо туда, оповещение я выставил, Циату сообщил. Можем идти. Предлагаю пешком, Макс еще не был снаружи. – Согласен, прогуляемся, – Мицар встал и с хрустом потянулся. Макс вздрогнул от этого звука, невольно вспоминая Хайриха. Тот тоже делал так. Все вместе они вышли из кабинета; в приемной Обсидиан сказал секретарю, что будет на стадионе, и беспокоить его можно только по самым неотложным делам, с остальными – к его заместителю Амарину. Они вышли из лифта на первом уровне, и оказались в гигантском холле. Зал был выполнен в незнакомом стиле, похожем на смесь модерна и китайского экспортного. Помещение выглядело строгим, просторным и дорогим одновременно. Здесь были десятки окошек, где симпатичные младшие секретари рассказывали посетителям и гостям, куда они должны проходить, и как попасть в нужные зоны замка. Кто-то получал или сдавал документы, кто-то ругался и кричал, кто-то плакал в углу. Над толпой разносился приятный голос девушки-оповещения: – Делегацию гостей из Персии просят проследовать на тридцать второй уровень, в Восточный зал для переговоров; лифты расположены левее. На полигоне Луна-1 проходят испытания ракет малой дальности; желающих принять участие в испытаниях просьба проследовать на выход пять для посадки на транспортер. При себе иметь красный жетон допуска или распоряжение руководства. Большой стадион подготавливается к испытанию боевых свойств стихии огня. Возможен максимальный уровень опасности. Просьба всем сотрудникам и гостям проявлять осторожность. Допуск на испытания должен иметь визу Верховного Главнокомандующего или одного из его заместителей. На девяностом уровне продолжается посадка на шаттл до климатической базы «Бора». Сотрудников, следующих по маршруту, просят поторопиться. Делегацию гостей из Персии… – Это центральный холл, как ты понимаешь, – отвлек Макса Обсидиан. – Все посторонние, кто прибывает не воздухом, приходят сюда. Соискатели работы, кляузники всех мастей, дальние родственники, потерянные в детстве братья, а также официальные делегации, военные и прочие… все. Все прочие. В Норийском замке не положено пользоваться телепортом, за исключением крайних случаев. Раньше все шныряли, где им вздумается, и никакого порядка не было. Сейчас тоже не очень, но куда лучше. И уйму молодежи усадили секретарями, так что их семьи что-то едят каждый день, что плюс для небогатого гражданского населения. – Нория думает о своих согражданах, – усмехнулся Мицар. Им почтительно уступали дорогу. Девицы тут же начинали шепотом обсуждать увиденное, а кто-то даже пытался обратиться в могучую спину Мицара, впрочем, без особого успеха. Макс снова чувствовал, что на него смотрят – ведь он шел в компании старших офицеров, к которым многие здесь даже не мечтали попасть на прием. – Люблю дразнить публику, – улыбнулся Обсидиан, словно прочитав его мысли. – Пусть сочиняют свои теории, потом послушаем. Они вышли в широкие двери и оказались на террасе. Колонны из цветного мрамора поддерживали ее крышу, по ним вились цветущие растения и душистый виноград. Макс вдохнул свежий воздух с ароматами моря и цветов, и подумал, что вот так и должно пахнуть в Раю. – Сейчас ведь лето, верно? Поэтому так тепло, – предположил он. – Да, лето, почти осень уже. Но в Нории мягкий климат, настоящих морозов не бывает. Местные считают лютой зимой то время, когда чуть подмерзает вода в лужах, – охотно объяснил Обсидиан. – Тепла и хорошей погоды здесь больше, а климатическая станция позволяет контролировать осадки, и дождь идет чаще ночью, чтобы не мешать днем. Мы стараемся не вмешиваться в природу слишком сильно, Юна этого не любит и отвечает очень агрессивно. – Юна… планета? Она разумна? – Более чем, – Мицар хмыкнул. – И она не такая покладистая, как ваша Земля. – Вот как. Я никогда об этом не думал, – Максу стало неуютно, словно кто-то невидимый наблюдал за ним. – И не думай. На единичных существ она не обратит внимания, если те не настолько сильны, чтобы ярко полыхать стихийной энергией или чем-то подобным. Планеты и звезды живут совсем по другим законам, их сложно понять даже мне, хотя я занимаюсь этим всю свою жизнь и знаю, как рождаются небесные тела, – Мицар поглядел на Макса сверху вниз. – Для них мы мельче пылинок на дороге – не разглядишь даже пристально. Пологие мраморные ступени выводили в ухоженный парк. Дорожки, засыпанные белым и красноватым песком или мощеные мелким плоским камнем, петляли между деревьев с разноцветной листвой. Некоторые цвели, другие гнулись под тяжестью плодов. Макс увидел крупный куст, увешанный коконами, из которых появлялись одновременно сотни бабочек. Никакой листвы на нем не было. В парке прогуливалось, бегало, летало и передвигалось иначе довольно много народа. Сновали какие-то шустрые существа с крыльями, проехала группа дев на толстеньких единорогах, а один господин, похожий на жирного слизня, медленно полз по боковой дорожке, оставляя за собой липкий след. Позади него двое подростков в форме обслуживающего персонала убирали слизь, недовольно кривясь. Бок стадиона вырос перед ними, как гигантское металлическое яйцо. Удивительным образом, он гармонично смотрелся среди деревьев, хотя совершенно не походил на природный объект. В нижней части строения лентой бежали буквы: "Осторожно! Испытания стихии огня! Держитесь дальше от мест выброса газов! Вход без допуска строго запрещен!" – Обиднее всего будет, если после таких предупреждений у меня ничего не получится, - заметил Макс. – Лучше перестраховаться. Огонь – штука капризная, – ответил Мицар. – Чаще всего ничего особенного не происходит, ты не думай. Но предупредить мы должны, чтобы те, у кого низкая переносимость огня, могли покинуть зону, а в жилых ярусах с возможностью поражения подняли щиты. Мало ли что и куда ударит. – Не беспокойся, все получится. Ты уже Коралла поджарил, это серьезная заявка на победу, – тихо рассмеялся Обсидиан. Раздвижные двери пропустили их внутрь, и Макс снова удивился. Снаружи стадион был похож на металлическое матовое яйцо, а изнутри оказался крепостью. Толстые монолитные стены, зашитые листовым металлом, могли выдержать прямое попадание снарядов любой мощности. Тонкая рамка-сканер казалась чужеродной здесь. – Будьте добры, пройдите идентификацию, - попросил вежливый голос машины. Мицар прошел в рамку первым, подавая пример. – Высший уровень допуска. Пройдите на арену. – Что, по голосу меня не узнала, старая железяка? – проворчал он. – Вот скажу Нойеру, он тебя подкрутит. – Прошу прощения, лорд Мицар, такие правила, – механический голос звучал очень приятно. Следом прошел Обсидиан, и ситуация повторилась. – Высший уровень допуска. Пройдите на арену. Макс вошел в рамку, и почувствовал легкое покалывание слабых токов анализатора. – Офицер Максимилиан фон Краних, – сказала машина. – Испытуемый. Повернитесь, пожалуйста, вокруг себя. Макс выполнил. – Посмотрите на световой сигнал. Тот загорелся напротив, Макс не мигая уставился на него. – Спасибо за понимание. Пройдите на арену, пожалуйста. Они вышли сквозь сводчатую галерею, и оказались на вполне понятной и привычной арене, только очень большого размера. Пол был засыпан песком, вокруг нависали балконы зрительных рядов. – Значит, так, – командовал Мицар, широким шагом меряя песок. – Арена, огнеупорные щиты уровня пять, оповещение, вывод газа стандартной схемой. Где расходники? – Щиты пять, – послушно повторил голос. – Выполняется. Зрительные ряды закрывались, гладкие щиты раскрывались как веер, отрезая арену от мира. – Вывод продуктов сгорания настроен. Расходные материалы в шлюзе В. Проходную рамку пересекли офицеры Коралл Алеранский и Этьен Розе. – А вот и группа поддержки, – ухмыльнулся Мицар. Обсидиан тем временем открыл шлюз В и вывел оттуда незнакомца. Оборванного и грязного, испуганного парня лет двадцати. – Смертники. В Нории нет пожизненного заключения, а смертную казнь заменили пользой для дела. Опыты, отработка оружия, боевых техник, корм. Ты не против? – спросил Обсидиан. – Неожиданно. Нас называли бесчеловечными, но вы превзошли все, что я видел до этого. Обычно я только отдавал приказы, поскольку не люблю убивать своими руками. Но иначе не научусь, верно? – Абсолютно. Обсидиан, щиты, – скомандовал Мицар. Коралл и Этьен, вошедшие на арену, притормозили. – Вы начинаете? Я хочу посмотреть, – крикнул Коралл. – Этого дурака пускать? Он тоже хочет. – На себя щиты сделайте, умники, – ответил Мицар. Он сделал что-то, чего Макс не увидел, и перед ним появилась линза из прозрачного материала, закрывающий все тело. Через секунду аналогичная защита прикрыла Обсидиана. Макс занервничал. Он совсем не был уверен, что сможет что-то, а если и сможет – не нужна ли защита ему самому? У парня-смертника зубы стучали от страха; он был высоким и тощим, а вместо обычных ног из-под рубища торчали копыта. – О, это же тот сатир, что травил ездовых драконов в питомнике? – спросил Коралл, подходя. – Я думал, его скормили им в отместку. – Отказались, – мотнул головой Обсидиан. – Макс, запали его. – Да, поджарь ему волосатые ляжки! – поддержал Коралл. – Так приятно, когда не меня! Макс посмотрел на Этьена, скромно топчущегося у запаянного щитами входа, вздохнул и постарался сосредоточиться. Ему казалось, что внутри у него огромная каверна, полная кипящего жара, и она может не только разогревать воздух. – Жарко! Макс, ты греешь все вокруг, попробуй направить на мишень, как в столовой, – крикнул Обсидиан. Макс медленно кивнул, продолжая смотреть внутрь. В тот раз он разозлился... а если представить этого парня кем-то мерзким? Например, Фрицем из Военной академии, который дразнил его бледным глистом и ломал карандаши? Сатир взвыл и подпрыгнул, а потом пустился кругом по арене. Макс поворачивался за ним, не выпуская из вида. Тот орал и блеял, а потом просто упал на песок, задохнувшись на вдохе. – Ожоги всей поверхности тела, не совместимые с жизнью, – вежливо сообщил голос арены. – Смерть от превышения болевого порога. Температура воздействия – четыреста шестьдесят два градуса. – Неплохо, совсем неплохо, – сказал Мицар. – Было тяжело? – Нет, не тяжело. Сложно только понять, как поднять огонь. Я... вижу его внутри, и не уверен, что делаю все правильно. – Я застал двоих из огненного рода Гипербореи, и они были разными. Старший, древний король Миэкариэн, вызывал огненные дожди, и мог воспламенить любой объект, на который смотрел. Когда его альфа был убит в междоусобной бойне, а он почувствовал усталость от жизни, то спалил сам себя. Его сын особенными способностями не обладал, являясь только носителем генов, и королем не стал, потому что после деда трон занял сразу внук, последний король Гипербореи. Айариан мог раскалять объекты, даже не видя их, а воспламенял прикосновением. – Он запалил снаряды под Городом, когда войска Альянса пробили щиты, – проговорил Макс, вспоминая свой сон. – Да, верно. Ты, выходит, читал об этом? – Я видел сон о них. Его йотуна звали Хагал, ездового медведя – Роо. Как эльфы были заперты в Городе, и общались с йотунами дымовыми сигналами – я это видел. – Так все и было. Выходит, документы не врут, и это генетическая память в тебе. Мы не знали, сколько было отправлено детей, и был ли среди них потомок королевского рода, но теперь я уверен: у короля Айариана родился ребенок, и он был успешно отправлен на Землю. – Двойня. У короля Айариана была двойня. Огненный омега и маленький йотун, – сказал Макс. - Могу я попробовать? Он подошел к трупу сатира и вопросительно посмотрел на коллег. – Ты что, съесть его собрался? – спросил Коралл. Макс чуть не закатил глаза. Прекрасный полет фантазии! Он присел рядом, рассматривая тело. От рубища не осталось и следа; кожа вздулась волдырями, местами поджарилась и обуглилась. Мертвый сатир пах жженым мясом и горелой шерстью. Макс скривился, преодолевая брезгливость, и коснулся пальцами участка обгорелой кожи. Он старался понять, как захватить огонь внутри и передать на предмет, но тот, похоже, сам знал, что ему делать. Тело вспыхнуло высоким желтым пламенем, мягкие ткани быстро чернели. Песок вокруг трупа оплывал, как снег вокруг костра. – Температура воздействия – одна тысяча двести восемьдесят два градуса, – спокойно сообщил голос арены. Макс не ощущал нагрева, хотя находился рядом. Он даже рукой касался огня, но тот будто бы казался ему, или был нарисованным. – Твой огонь тебя не обжигает, пока ты сам не прикажешь ему. И это последний приказ, который ты можешь отдать: он изнутри тебя спалит, – сказал Мицар. – Устал? – Нет, – Макс пытался анализировать ощущения. – Но мне кажется, я делаю неправильно. Не я направляю пламя, а оно само вырывается, едва я приоткрываю ему дорогу. – Ну да, точно. Огонь должен послушно течь в тебе, – включился Обсидиан. – Давай еще одну мишень, постарайся управлять стихией. Он выпустил из шлюза другого смертника; на этот раз им оказалась пожилая женщина с неприятным лицом. Она завизжала, едва увидела щиты, горящий труп и офицеров вокруг. – Помилуйте, великодушные господа, я бедная женщина, я ничего не сделала, меня оболгали! – Гаргия, ты не только мерзкая, ты еще и тупая. Сама посмотри: здесь два офицера-омеги. И ты думаешь, мы пожалеем тебя, после того, как твоей милостью на невольничьи рынки поступило несколько десятков таких, как мы? – Обсидиан оскалился. – Макс, жги! Огонь в этот раз опять плясал, пытаясь вырваться наружу. Тело казалось сосудом, вместилищем пламени. Макс не считал себя идейным – никогда, после разочарования в идеалах нацизма, – и не испытывал особого недовольства из-за деяний этой женщины. Но он постарался представить, что мерзкая ведьма хочет поймать и продать его самого... В этот раз все было иначе. Не открывая глаз, Макс видел сквозь веки оранжевый силуэт жертвы и ненавидел ее. Истеричные всхлипывания перешли в визг, женщина металась, хрипела, и, наконец, упала на песок. Макс постепенно уложил свою злость обратно, открыл глаза. Она лежала неподвижно, абсолютно целая, в той же одежде, что пришла. От тела поднимался пар. – Смерть от тепловой обработки. Температура воздействия – двести семьдесят восемь градусов, – бесстрастно сообщила арена. – Отлично, ты ее сварил изнутри, – констатировал Мицар. У него на лице Макс рассмотрел дополнительный экран, где мелькали какие-то строчки. – Можно сдать в пищеблок, – хохотнул Обсидиан. – Макс, потенциал явно неплохой, но ты очень много теряешь из-за силы потока. Большая часть огненной энергии распыляется, не достигая цели. С этим можно и нужно работать. Пока что я вижу, что поток слишком сильный, и ты его практически не держишь, просто открываешь кран и льешь, не глядя. Думаю, после нескольких тренировок все пойдет на лад. Еще немного можешь? – Мицар спустил экран и посмотрел на него. – Думаю, да. Я должен был устать? – спросил Макс. – Этого я не знаю. Зависит от глубины твоего колодца силы: у одних он на одно ведро, черпнул – и ждешь, пока снова наполнится. А у других бездонный – хоть центральный водопровод монтируй. – Мне кажется, я могу еще, – Макс потер себе плечи. – Пока не замерзну окончательно. – Наверное, так у тебя идет показатель выработки ресурса: ты отдаешь свое тепло и мерзнешь, – предположил Обсидиан. – Я сейчас выведу еще парочку, давай ты попробуешь максимально раскалить их? Хочу посмотреть твой предел нагрева. – Разумно, – согласился Мицар. – Коралл, прикрой Этьена, у него нет допуска на прочные щиты. – Вот же как всегда: чуть что, так Коралл! – заворчал тот. – Давайте хоть внешне красиво, с огненными струями и все такое. А то пока кухня какая-то: того поджарил, эту сварил... Макс, наверное, должен был благодарить Коралла за прилив злости. Его пламя вырвалось, едва он позволил. Обсидиан едва успел отпрыгнуть и подняться в воздух после выхода мишеней. Мицар последовал его примеру, и Макс даже удивиться не смог: ну да, парят в воздухе. Его пламя билось в груди, мечтая выплеснуться. Песок арены поплыл, собираясь в жидкую массу, повторяя следы жара. – Твою мать, что за чертова зажигалка! – воскликнул Коралл позади, подхватывая Этьена и взлетая с ним в воздух. Макс не знал. Он вообще не был уверен, что стоит, и находится все там же. Его зрение застилал огонь, и только маленькие фигурки среди пламени показывали, где находятся остальные. – Температура воздействия – две тысячи восемьсот пятьдесят шесть градусов, продолжает расти, – подсказала арена. – Отлично, Макс, еще! Жарче! – раздался из пламени голос Мицара. Было немного страшно, но больше – горько и больно. Чудовище, что поджидало во тьме, выбралось и захватило его в свои объятия. Не будет больше никакой прежней жизни. Берлин, любимые вещи и места, кафе у весенней Шпрее, цветущий Тиргартен. Переулки, дома, черный автомобиль с кожаным салоном, маленькая квартирка, где они прятались и целыми днями не вылезали из постели… Все рассыпалось там, на улице, среди завалов баррикад. Один выстрел сначала, семь – позже, один за другим. Через него, насквозь. Через его тело. Его Хайриха. Это был его мальчик, его личная игрушка. И теперь его нет. Давно истлел, истаял прахом в безымянной могиле. Там за стеной стучат поезда метро, над ним ходят люди, даже не подозревая... – Щиты пять неэффективны при нагреве выше пяти тысяч градусов, – спокойно напомнил голос арены. – Щиты восемь! Оповещение! – рявкнул Мицар. – Макс, ты в порядке?! Он кивнул и закрыл лицо руками. Стоя посреди бушующего моря ледяного огня, Макс понятия не имел, видят ли они. Да, он в порядке. В порядке. Все хорошо. Сейчас вот, только... все сгорит, и тогда да, все. Что-то большое рухнуло рядом, прямо с неба. Темнота скрыла огонь, и полыхающий в нем Берлин, и все остальное кругом. Стало тепло. – Все будет хорошо, слышишь? Все наладится, просто позволь это. Выдохни, посмотри, – говорил кто-то, крепко обнимая его. – Ты не один.