Пепел феникса

      На вершине холма над лесом возвышалась башня. От окон и дверей в ней остались лишь пустые проёмы, а камень кое-где порос мхом. Но вьющиеся лестницы по-прежнему производили неизгладимое впечатление на детей, что прибегали сюда тайком. Считалось, что она ещё хранит в себе остатки магии великого чародея древности Легара, и потому не обрушилась спустя тысячелетия, а лишь погрузилась глубоко в землю. Но не только дети приходили сюда. Некоторые взрослые, взобравшись на неё, любовались закатом. Раньше таковых было больше, теперь же остались лишь редкие одинокие гости. Ведь раньше солнце садилось в низко висящие над землёй тучи. Теперь же и по ту сторону реки рос лес, пусть и молодой. И хотя там по-прежнему начиналась мрачная и загадочная страна, её тёмный покров развеялся пятнадцать лет назад и более не появлялся.       Пройдя по лесу, что звался Охранным, можно было увидеть посреди реки сияющую полупрозрачную пелену магической стены, сотворённой в незапамятные времена. Местная легенда гласила, что чары эти сплёл сам Легар. Так это было или нет, и жил ли этот волшебник на самом деле и существовала ли тьма уже тогда, спорили учёные исследователи, но ближайшее поселение на границе Ливении называли Лиаром именно в честь этого мага. В городке не строили многоэтажных зданий, а площадь становилась многолюдной лишь по праздникам и во время ярмарок. Городок состоял из небольших семейных домиков, по большей части белых с зелёными крышами. Не в каждом дворе, конечно, был сад с прудом, как у семьи Лироне.       Декарус Лироне купил здесь землю вскоре после свадьбы. Его совсем не беспокоило пограничное положение, он бывал в Тэринии и видел вечную ночь своими глазами. Пока дом строился, они с женой жили в столице. Жена его, Терали, что хотела жить в просторном, но одноэтажном доме, чтобы внутри не было никаких лестниц, но сам Декарус мечтал трёх, чтобы крыша была повыше, так с детства умел летать и очень это любил. В результате они сошлись на двух. Чердак тоже задействовали — приспособили для жизни, точнее, для подготовки к представлениям театра огня и теней, а после таковой появился в центральном квартале. Этот театр быстро превратился одну из немногих достопримечательностей города. Так что в чём-то Декарус Лироне оказался первопроходцем, ведь до него таких представлений тут не проводили.        До того, как Лонери отдали в столичную школу он нередко брал её и младшую дочь Лонсию с собой. Девочкам нравилось наблюдать за актёрами и рабочими, бегать, пока никто не видит, по покрытым коврами лестницам, разглядывать волшебных животных. В театре всегда царила мрачноватая атмосфера, но это придавало месту особую притягательность. Сёстры играли то в актрис и танцовщиц, а то и вовсе владычиц неведомых земель. Лонери не знала, кем станет в будущем, но не сомневалась, что управление огнём в жизни пригодится. «Всегда смогу развести костёр», — шутила она, когда её спрашивали, каково это — быть элементалистом.       Лонсии огонь так и не подчинился, и ничего интересного, кроме как закрыть на расстоянии шторы и достать с ветвей застрявший мяч, она не могла. Но мама передвигала на расстоянии большие тяжёлые предметы, мебель и огромные валуны… в общем, Лонсии было куда стремиться и на кого равняться.       В свои девять лет Лонсия считала себя взрослым рассудительным человеком. Оставаться в одиночестве в большом доме, ей было не впервой, и она точно нашла бы увлекательное занятие. Вот только сейчас было не того. В радостном предвкушении она и помыслить не могла о каких-то делах. К тому же, нюх раздражал запах выпечки. Мама подала на завтрак булочки. И хотя Лонсия запила свою порцию тёплым молоком, сейчас с удовольствием бы съела ещё пару штук. Но она не могла себе это позволить, ведь твёрдо решила дождаться.       Потому просто стояла, прислонившись к стеклу большого подсвеченного синим аквариума, встроенного в стену между кухней и гостиной и слушала тиканье настенных часов, иногда оглядываясь на медленно ползущую по циферблату стрелку, и, потирая янтарь на заколке, воспитывала силу воли.       Серебристые рыбы равнодушно проплывали мимо. Хорошо им! Им ведь не приходилось испытывать того же, что и Лонсии. Пора кормить их ещё не настала, а за стеклом и водой они не могли ощутить этот аромат. Понимая, что устоять перед соблазном становится всё трудней, Лонсия вернулась в свою комнату. Сюда не доходил запах, и она решила немного порисовать.       В отличие от большинства своих одноклассников, Лонсия не была рада наступлению лета, поры скуки и безделья. За два года она хорошо успела это прочувствовать. А за последние дни уже успела устать от отдыха. Было бы лучше, если бы её лучшая подруга не уехала куда-то со своими родителями. И Лонсия могла лишь надеяться, что не на всё лето. Скрашивало лишь прибытие сестры. У родителей, к сожалению, не было долгих каникул. В будни мама возвращалась ближе к вечеру, а отец и вовсе приходил домой глубокой ночью, когда Лонсия или спала, или делала вид.       Она любила свою семью. Даже старшую сестру, которую видела теперь лишь на летних каникулах. И всегда она возвращалась другой, не такой, какой Лонсия запомнила её в последний раз. И дело было не только во внешних изменениях — девочка и так знала, что дети растут. Лонсия каждый год задавала ей похожие вопросы, по сути одно и то же, но сформулированное по-разному, и всегда получала разные ответы. Лонсия не знала, какой Лонери будет на этот раз и как к ней отнесётся.       Поэтому Лонсия боялась этой встречи, хоть и ждала её всей душой. Она предвкушала время, когда они соберутся вчетвером, будут вместе обедать, играть вместе или ходить с семьёй к реке.       Вот чего Лонсия не понимала, так заявление Лонери, что та хотела быть на её месте. Ощущать эмоции других людей было неприятно, а глупость их предубеждений раздражала. Лонсия радовалась, когда мать подарила ей заколку с камнем-ограничителем. Всё-таки хорошо, что в семье она была не единственной менталисткой. Лонсия была на два года младше Лонери. Хотя темными волосами и светло-карими глазами она больше походила на отца, способности ей достались от матери. Наставника с таким способностям очень сложно — не было даже специальной школы как для элементалистов. Поэтому Лонсия ходила в обычную, ближайшую к дому, школу, а магии разума её учила мама. Чтобы способности девочки не вредили ни окружающим, ни ей самой, ночью лоб Лонсии украшала голубая атласная ленточка с зачарованным янтарём, а днём — заколка с тем же камнем. И что больше всего ценила Лонсия, камни не отличались от тех, которые носила мама в серьгах-капельках. Если бы Лонсия действительно задалась этим вопросом, то поняла бы, что Лонери просто тоже хотела жить дома. Хоть в Инсе она могла встречаться по выходным с дедушкой и бабушкой, родителей они заменить не могли. Наконец на весь дом зазвенел колокольчик. Лонсия радостно воскликнула и побежала вниз, навстречу распахнувшейся двери и родным.       — Лонси, доброе утро! — воскликнула Лонери, едва увидев сестрёнку.       — Как же вы долго! — воскликнула Лонсия вместо приветствия и стала настороженно приглядываться к сестре. — А я уже все булочки съела!       Лонери, кажется, удивилась такой встрече и подняла глаза на отца.       — Ну что ж, — пожал плечами папа. — Не пройдёшь в двери и дома застрянешь. Тон его показался Лонсии слишком серьёзным.       — Есть ещё окно! — подмигнула ей Лонери.       — Да я шучу, — испугалась Лонсия, всплеснув руками, и Лонери, улыбаясь, раскрыла объятия.       Разувшись, Лонери подбежала к аквариуму.       — Восьмая, я о тебе так беспокоилась! — засюсюкала она, обращаясь к одной из рыб.       — Это Тринадцатая вообще-то, — поправила её Лонсия и добавила траурным тоном: — Восьмой больше нет с нами.       Лонери вздохнула и оглянулась. Во взгляде её хорошо читалась грусть и осуждение.       —Я тут не причём! — стала оправдываться Лонсия. — Мама сказала, что эта рыба и без того прожила слишком долго.       — Я помню её икринкой, — вздохнула Лонери. — Это была моя любимая рыбка!       — Но ты сама приняла Тринадцатую за неё… — возразила Лонсия. — Спорим, ты вообще их на самом деле не различаешь?!       Как же её злило, когда Лонери начинала сочинять. А ведь она уже забыла об этой стороне своей старшей сестры.       — Ещё как различаю! — стояла на своём вранье старшая сестра. — Я просто давно их не видела!       — Так, я пошёл, — сказал отец, наблюдая увлечённых беседой дочерей. — Рыб не обижать, дом не разваливать!       Как только он скрылся за дверью, Лонсия нетерпеливо предложила пообедать. И Лонери радостно согласилась. Мир вернулся, но ни одна из них так и не вспомнила про суп… Этот день наполнила идиллия и полное взаимопонимание между сёстрами. Увы, это не продлилось долго, и уже на следующее утро они поссорились из-за мячика. Лонери бросала его в стену и ловила. И Лонсия возмутилась, что сестра взяла его без спроса, а это, между прочим, подарок её лучшей подруги.       — Ну и играй с ним сама! — обиделась Лонери и ушла к пруду смотреть на сверкающих рыбок.       Предрасположенность к огненной магии проявилась у Лонери ещё в три года. В отличие от других событий тех лет, это не истёрлось, а ярко запечатлелось в памяти. Дедушка подарил ей куклу, и в тот же день маленькая Лонери, расчёсывая, подпалила ей волосы. Она тогда очень расстроилась и полдня просидела под кроватью, отказываясь вылезать даже за угощением. А вот дедушка совсем не огорчился, что его подарок испорчен, а напротив, очень обрадовался способностям внучки. Дар управления элементом огня не стал неожиданностью для окружающих, ибо с давних времён в семье Лироне рождались дети именно с такими способностями, проявляющимися в большей или меньшей степени. Правда, в тот же день она получила ещё один подарок, поначалу показавшимся очень красивым и интересным. Во избежание несчастных случаев ребёнку на запястья надевали медные браслеты с защитными рунами. Снять такой браслет можно только распилив, потому их меняли по мере роста ребёнка.       В семь лет юных элементалистов, отправили учиться в школу при Инсском Институте. Учили там в основном тому же, что и в других школах: читать, писать, считать. В первый год лишь раз в две недели проводились практические занятия, на которых детей учили контролю стихии. И Лонери это казалось недостаточным. Хотя в Инсе обучали всех детей, способных использовать магию стихий, их не готовили в боевые маги. Главной задачей было воспитать элементалистов, которые не навредят ни себе, ни окружающим. Тем не менее, бегать и прыгать на свежем воздухе их заставляли по нескольку часов в день. Лонери это даже нравилось. Вот только к стрельбе из лука её пока не подпускали, и ей приходилось с завистью смотреть за старшими ребятами.       Во время обучения их никто не ограничивал тренировать свои способности. Но на каникулах учеников отпускали по домам, некоторых родители забирали и на выходные, дети носили блокирующие браслеты и не могли показать, чего достигли. Окончив свой четвёртый класс и пережив одиннадцатый день рождения, Лонери надеялась, что родители позволят ей ходить без браслета. Она говорила об этом папе, когда они вместе шли домой. Но и он, и мама оставались в этом вопросе единодушны и непреклонны. Лонери пришлось снова выслушать лекцию о том, что закон запрещает элементалистам до пятнадцати лет пользоваться опасной не только для окружающих, но и для них самих силой. А она ведь была осторожной и умела хранить тайны!       За три дня, что оставались до выходных девочки ещё несколько раз успели поссориться и помириться. Но зато, когда они наступили, семья в полном составе отправилась на реку.       — Можно я вызову огонёк над водой? — не сдавалась Лонери.       — Тут везде вокруг лес, — возражала мама.       Лонери испытывала досаду, но вода будто смывала все обиды. И пока родители сидели в тени на берегу, запекая на костре обед и читая, они с сестрой плескались в заводи, играя в рыбок.       — Давай кто дольше продержится без воздуха, — предложила Лонсия. Лонери с радостью согласилась. И хотя ей не особо хотелось открывать глаза в воде, приходилось следить за обстановкой. На числе пятьдесят мысленного отсчёта девочка поняла, что больше не может, но сестра всё ещё держалась.       Лонери уже собиралась вынырнуть, когда поняла, что вода немного отступила от лица, и жадно вдохнула воздух. На восьмидесятой секунде Лонсия не выдержала и вынырнула, Лонери — за ней. Девочки не могли отдышаться: младшая восстанавливала дыхание, а старшая не могла до конца поверить в случившееся.       К счастью, несмотря на прозрачность, в воде всё было не таким чётким, да ещё за пузырьками Лонсия ничего не заметила. После этого Лонери пыталась разбудить воду при любом удобном случае. Особенно её радовала, что нацеленный на огненную магию браслет водной не мешал. Она практиковалась и в садовом пруду, но тайком. И не только потому, что не хотела раньше времени радовать своим открытием родителей.       В тот раз Лонери проснулась когда небосвод у горизонта ещё не расчертили яркие всполохи зари. Приведя себя в порядок и заправив постель, она взяла с полки книгу. После чего, стараясь производить как можно меньше шума, покинула комнату и, спустившись по лестнице, пробралась на кухню, где и устроилась, придвинув стул к подоконнику. Третий раз перечитала один абзац и, вздохнув, закрыла книгу. Потом вновь открыла и стала искать абзац, на котором остановилась. История не могла отвлечь от навязчивых мыслей. События разворачивались так медленно, что отсрочить их ещё на месяц-другой не казалось такой уж плохой идеей. Но, если тётя Ами спросит, понравился ли Лонери подарок на одиннадцатилетие, она хотела ответить содержательно. Но не успела она вернуться к чтению, как спиной почувствовала взгляд.        — Доброе утро, мамочка! — оборачиваясь к остановившейся в дверном проёме красивой молодой ринессе в длинном голубом платье, поприветствовала Лонери.       — Действительно, доброе, — с улыбкой согласилась та, расчёсывая сверкающие огнём в лучах утреннего солнца светло-каштановые волосы. — Не ожидала, что ты встанешь так рано.        Удивление матери было вполне объяснимым, ведь с самого раннего детства Лонери, только дай ей волю, вылезала из кровати лишь к полудню.       — Мне приснился хороший сон! — пояснила Лонери.       — О чём же? — спросила мать.       — Помню только, что хороший. И про лес.        — Раз уж ты проснулась с таким настроением, то не откажешься помочь мне с завтраком? — решила воспользоваться хорошим настроением дочери Терали.        Лонери, радуясь уважительной причине не читать, вскочила, роняя книгу на пол. Но тут же спохватилась, подняла томик и, расправив загнувшиеся страницы, отнесла на столик в гостиной, положив рядом с маленьким, круглым, аквариумом, в котором жили совсем мальки.       Большой аквариум заменял стену между гостиной и кухней и подсвечивался голубоватым светом, но солнечным утром этого почти не было заметно. Водные обитатели смотрели на человеческий мир безразличными прозрачными глазами.        Пока Лонери будила отца, который тоже любил утром спать как можно дольше, к завтраку спустилась её младшая сестра. За едой родители напомнили, что если девочки опять устроят в доме погром, то могут забыть о путешествии. Сёстры уверили, что такого не произойдёт.       Сама Лонери не была так уж сильно заинтересована в поездке. Территория её школы располагалась в северном районе Инсы, и, хотя детей не отпускали гулять в город, по выходным её забирали бабушка с дедушкой, что жили в пригороде, или младшая сестра отца, которой досталась его старая квартира, когда он покинул столицу.       — В тот раз вы точно так же говорили, — напомнил отец.        Понять, о каком именно случае говорит Декарус Лироне, было несложно, ведь в тот памятный день Лонсия до самого вечера прыгала по дому, вообразив себя лягушкой, а Лонери не могла справиться с младшей сестрой. А самое обидное, что произошло это, когда Лонсия решила научить говорить пойманную в саду Лонери лягушку.        «Почему именно мою лягушку?! — сокрушалась тогда Лонери. — У нас столько рыб, учила бы их!»       — Так сейчас я не смогу ничего сделать, — обиделась Лонсия. — И вообще, мне тогда было семь! Лонери и сама надулась на это воспоминание (ведь основная часть выговора досталось ей, как старшей), поэтому дальнейший завтрак прошёл в тишине. «Встала с утра пораньше, называется!» — недовольно подумала она.       — Не забудьте покормить рыбок! — напомнила мать перед уходом.       «Тут забудешь», — подумала Лонери.       Гостей всегда поражало разнообразие экзотических морских обитателей в доме. Даже в саду в просторном пруду плескалась пресноводная рыба, которую еще мальками девочки принесли из речки. И главное, что все они хорошо приживались.       — Сходим в лес? — предложила Лонери, как только закрыла дверь. Лонсия принесла карандаши и бумагу и теперь за кухонным столом рисовала бабочек. Или это были не бабочки, Лонери не стала спрашивать.       — Прямо с самого утра? — поморщилась Лонсия. — Там сейчас сыро, и комары, наверное. К тому же мы с Каной договорились погулять после обеда. Она только вчера вернулась от бабушки.       Лонери большую часть года проводила вдалеке от дома, но знала, что Кана — лучшая подруга Лонсии, с которой та училась в одном классе.       — Ладно, сама прогуляюсь, — подняла руки Лонери.        — Смотри не заблудись! — буркнула Лонсия под нос.       Лонери даже немного обрадовалась, что Лонсия отказалась идти с ней. И не только из-за характера младшей сестры. Лонери на это и рассчитывала, ведь с недавних пор у неё появилась цель. И тайной Лонери пока не была готова делиться даже с Лонсией по большому секрету.       Лонери шла знакомой дорогой, ведущей к Башне Легара, но не собиралась подниматься на холм. Напротив, она присматривалась к оврагам, ведь для практики подходил и неглубокий ручей.       Утренний лес мерцал от капель росы на изумрудной листве под лучами пробивающегося сквозь кроны яркого утреннего солнца. Занимались своими ежедневными заботами мелкие букашки, щебетали птицы. Вот оранжевая с чёрным узором бабочка пролетела совсем рядом, едва не касаясь волос. Лонери потянулась за ней, но летунья была уже высоко. Непонятно почему, но девочка почувствовала себя невероятно счастливой. Хотелось просто идти по лесу и петь или бежать, с восторгом глядя на несущиеся навстречу буро-серые стволы деревьев. Что Лонери и делала.        Наконец она спустилась к реке и, набрав в ладони искрящейся яркими бликами чистейшей прохладной воды, опустила в неё лицо. После чего взглянула на небо, в ясную, глубокую лазурную высь. Высоко пролетела птица, и Лонери прикрыла глаза, представив на её месте себя. И почти наяву ощутила, как упругий ветер несётся навстречу и даёт опору сильным крыльям.       Опомнившись, девочка поняла, что стоит по колено в воде, а на неё падает высокая прозрачная волна… Выжимая на берегу подол светло-зелёного платья, Лонери проклинала свою мечтательность. Она ставила башмаки сушиться на камень, когда почувствовала на себе взгляд.       Резко обернувшись, Лонери заворожённо замерла. Между деревьями в воздухе появилась рябь, которая превратилась в столб тумана. И он двигался, и форма становилась всё более чёткой, и уже напоминала человека. По мере приближения, почти незримая фигура превращается в красивую девушку. Она была выше папы! Длинные волосы цвета коры оплетал вьюнок, платье до земли, казалось, целиком состояло из листьев различных растений. В нескольких шагах от девочки она остановилась. И эта девушка просто не могла не быть сказочным существом!        Лонери, справившись с собой, глядя в прекрасные, хоть и пурпурные, глаза девушки, спросила:       — Вы… нимфа?       Та кивнула, и Лонери испытала странную смесь недоверия и восторга. Может показаться странным, но даже для дочери магов подобная встреча казалось чем-то невероятным, достойным легенд или историй, события которых происходили во тьме давних веков.       Лонери прекрасно знала, что в Ливении не встретить и могущественных волшебников, коими так славилась заокеанская Сайверния. Или они просто не спешили выходить в свет. А в книгах чародеи были представлены людьми хитрыми и жестокими, с которыми героям приходилось бороться. Впрочем, как говорил отец Лонери, отсутствие чародеев приводило к недостаточному количеству создающих полезные в быту магические предметы заклинателей. Лонери допускала, что когда-нибудь ей придётся столкнуться с волшебником. Но встречу с нимфой она не могла предположить вовсе.       Нимфа, коснувшись ладонью головы Лонери, вновь обратилась туманом, который тут же растаял. Девочка вернулась к воде, но всё ещё ждала, надеялась, что нимфа появится вновь. Смятение не давало сосредоточиться, и она поняла, что бесполезно пытаться призвать водного элементаля в таком состоянии.       Настоящим элементалистом можно стать лишь призвав своего первого элементаля. Огненного Лонери создала около двух лет назад. Это был всего лишь бесформенный пылающий шар размером с кулак, однако даже преподаватели, на глазах которых это происходило, слышали его шелестящий с присвистом шёпот. Этот огонь действительно был живым и самостоятельным, но в то же время являлся таким же продолжением Лонери, как рука или нога. Даже заставив пламя угаснуть, девочка продолжала ощущать его присутствие и не сомневалась, что научится, как и отец, дробить осколок духа стихии на несколько сущностей, придавать им различные формы и так же с их помощью устраивать целые представления.       Нимфа больше не появилась.       Возвращаясь, Лонери слышала, что за спиной кто-то тихо переговаривается, но обернуться не посмела. Каждый шаг всё сильней отделял её от чудесного ощущения волшебства. Встречу Лонери решила оставить в тайне. Да и понимание, которое только что казалось кристально чистым, покрывалось налётом сомнения.