Никотин

Он проснулся намного раньше. Услышав тихое дыхание под боком, парень улыбнулся и по привычке уткнулся носом в рыжую макушку. Слушая размеренное дыхание Аманды, он тихо улыбался и был безмятежно счастлив. Глупый сон. Это был просто глупый сон. Никакой Рейнхарт, никакой смерти его девочки, всё по-старому. Они поженятся в конце этого лета, купят тот симпатичный домик на соседней улице. Она закончит институт, будет путешествовать вместе с ним, зарисовывать виды, показанные им из окна поезда. Всё было и будет прекрасно… если бы только не запах. Тяжёлые нотки жасмина заставили подобраться и судорожно вдохнуть. Ада всегда пахла мятой и, совсем немного, кофе. Никакого жасмина не было и в помине, так пахла… Лили. Он в ужасе распахнул глаза и немигающим взглядом уставился в спящую под боком блондинку. Воспоминания калейдоскопом закружились в голове. Парень тихо застонал и снова зажмурил глаза. Ох, нельзя сказать, что он ничего не помнил. Он как раз таки помнил всё. И изгибы её тела, и едва слышное «Коул», и… осторожно сев в постели, парень побрёл в душ. Лучше не думать об этом. Ну переспали и переспали, всего то… Брюнет нервно хмыкнул и подставил лицо холодным струям. Успокоиться. Главное — успокоиться. Как давно это началось? Как давно он вдруг понял, что Лили ему тоже не безразлична?.. Честно говоря, он не мог ответить даже себе самому. Вернувшись в спальню чтобы одеться он застал сидящую в постели Рейнхарт. Девушка прижимала к груди тонкую простынь, под которой она обычно спала и зевала. Окинув его отнюдь не смущённым взглядом, она самодовольно ухмыльнулась. — А в трезвом виде ты определённо нравишься мне больше, — бросила она, бесстыдно оглядывая торс парня. Впервые за несколько лет Коул покраснел. Он ухмыльнулся и, стараясь скрыть смущение, неловко тряхнул головой, разбрызгивая капли ещё не высохшей воды. — Точно колли, — буркнула девушка, неловко улыбаясь и стирая со щеки холодные брызги. Как-то всё с утра не заладилось, вдруг подумала она. Всё как-то слишком правильно, но в то же время… слишком неловко. Парень между тем поднял с пола что-то, сомнительно напоминающее его рубашку и хмыкнул. — Неловко. — Точно. И вновь повисло напряжённое молчание. Лили тихо рассмеялась и, перегнувшись через постель, ухватилась пальцами за однотонную, светло-голубую материю и потянула на себя. — Боже, ведём себя, как дети, — она откинула простынь, обнажая своё тело и, совершенно не смущаясь, натянула на себя рубашку, застегнув несколько пуговиц. — Я иду готовить завтрак, что бы ты там не говорил, а блинчики я с грехом пополам замешу. Девушка выскользнула из спальни, оставив его в комнате. Парень недоумённо приподнял брови и нахмурился. Что-то в её поведении отталкивало, заставляло ёжиться и недоумевать. Она как-то неуловимо изменилась и ему не хотелось верить, что всё, что произошло за одну ночь, является тому причиной. В его понимании Лили была человеком нежным, домашним и каким-то даже ранимым. Он не мог представить себе её такой чёрствой, немного грубоватой и насмешливо-язвительной. Он давно понял, что мечется меж двух огней. Ему было хорошо с Лили. Он любил готовить с ней, любил смотреть фильмы, любил ругаться и мириться, любил слушать её голос, хоть никогда и не признал бы это даже под дулом пистолета, направленным на него. Она нравилась ему, это стоило признать. Но Аманда… Аманду он просто любил. Любил за растянутые свитера, за тёплые вечера, за звонкий смех и мягкий голос. Любил за то, что она была самой собой. С ней было легко. Легко дышалось, легко чувствовалось. Парень тряхнул головой и наконец начал одеваться. Да, как выразилась Лили, было действительно неловко. Коул потянулся и неуверенно толкнул дверь. В коридоре пахло чем-то горелым, а с кухни слышалось едва различимое бормотание. Облокотившись о косяк двери, парень усмехнулся. — Что, всё так ужасно? — сконфуженно пробормотала Лили, поправляя выбившуюся прядь. — Более чем, — заверил её парень и опустился на стул. Она поставила перед ним тарелку и едва заметно качнула головой, усаживаясь рядом. — Кто-то говорил о том, что кофе пить вредно, — напомнил Спроус, принюхиваясь к субстанции, лежащей на блюде. Отдалённо напоминает блины, вроде есть можно. Девушка поперхнулась и затравленно затрясла головой. Было видно, как тяжело ей даётся спокойствие. Коул, откинув вилку, притянул её к себе, обнимая. — Тише, всё нормально, Лилс, — прошептал он, поглаживая золотистые волосы. — Я такая тварь, — выдохнула блондинка. — Ты любил её, а я… — она пристыженно замолчала, заходясь в новых рыданиях. Беззвучно, оттого не менее страшно. Он уложил её снова в кровать, укутал одеялом, напоил снотворным и сидел до того момента, пока она не уснула. Парень всё ещё невесомо поглаживал её костяшки, когда вдруг осознал.

Он боялся

Боялся нового рецидива, боялся новой депрессии, причиной которой мог стать он сам, боялся реакции Лили, боялся… за неё. Что такое любовь? Страсть, буря, эмоции, похоть, желание? Огромный спектр эмоций, яркие ароматы и страстные ночи? Он не знал. Коул просто понимал, что для него любовь это вечное «Будь здоров» после чихания, тёплый плед, невесомо накинутый на плечи, подоткнутое одеяло, убранная на место книга, вязанный шарф, отданный в плохую погоду, канал, переключённый лишь потому, что он болел именно за эту сборную по регби, лекарства, принесённые в дождь, тихий голос в ночи, заставляющий закрывать крышку ноутбука и ложиться спать. Он осторожно прикоснулся к её лицу, следя за пробегающей тенью от её ресниц. Он полюбил.

***

— Пикник? Серьёзно?.. Блондинка, накидывая себе на плечи куртку, саркастично хмыкнула. На улице снова барабанил дождь. — Тез, это не лето, это бомба замедленного действия. Тут либо дождь, либо град, чем-то на русскую рулетку смахивает. На другом конце провода что-то невнятно пробурчали и девушка вдруг почувствовала, как тёплые ладони ложатся на её плечи. — Давай сходим, — прошептал он ей на ухо, обдавая горячим дыханием шею. Девушка сглотнула и кивнула. — Ладно, Тез, почему бы и нет… сходим, заезжайте за нами завтра в три… Да, давай, может и погода разгуляется… Всё, пока… Она выключила телефон и неловко пожала плечами, стараясь выровнять дыхание. Да, Лили определённо не привыкла к бушующим внутри неё чувствам. Вообще она любила тишину, спокойствие и какую-то уверенность в завтрашнем дне, что ли. А с Коулом никогда такого не было… наверное. — Прости, но я всегда путаюсь… Это твоя младшая или старшая сестра? — задумчиво спросил Коул, перебирая в руках кисточки её шарфа. Лили опустила глаза на его руки и едва заметно выдохнула. Такие длинные, ловкие пальцы. Девушка покраснела, вспоминая на что они способны в постели. — Тесса младше меня, а вот Хлоя — старше, — вдруг осипшим голосом ответила она и закашлялась. — Может никуда не пойдём? Тебе, кажется, плохо, — неожиданно сказал Коул.

Неожиданно

В её голове Спроус никак не мог быть… ну вот таким. Заботливым, улыбчивым, растрёпанным. Нет, ему было больно и это заметно. Где-то в глубине глаз до сих пор плескалась скорбь. Но почему ей теперь действительно кажется, что она ему… нравится? Девушка едва заметно усмехнулась. А, собственно, почему бы и нет? Он её жених, скоро станет её мужем. Они будут спать вместе, и просыпаться тоже вместе, готовить по утрам кофе, бежать на работу, встречать Рождество. И она имеет полное право его любить. — Надо поговорить, — вдруг говорит парень и, вцепившись в её запястье, тянет в гостиную, на диван.

***

— Ну? Брюнет пожимает плечами и внимательно следит за тем, как она медленно стягивает с себя куртку, дрожащими пальцами пытается справится с «молнией». Вот она стягивает с себя свитер и остаётся в тонкой футболке, через которую видны очертания лифчика. Внизу живота появляется приятное тягучее чувство, собирающееся в тугой комок и заставляющее внимательнее прослеживать линию её ключиц. А она краснеет, будто читает его мысли и прижимает к груди ноги. Коул медленно, будто поддаваясь какой-то непонятной сонливости, откидывается на спинку дивана и скучающе смотрит на циферблат. — Ну? — менее уверенно повторяет она. — Нам нужно что-то решить со свадьбой, — неуверенно тянет он, а она вздрагивает. Парень тщательно следить за её реакцией. Неужели он ей настолько противен? — И ты против? — хрипло спрашивает она и прячет лицо в ладонях. Против ли он? А против ли? Он любит её, это точно. Не так, как Аманду… не в смысле, слабее или сильнее, просто по-другому. Но он хочет, чтобы она была его. Хочет засыпать и просыпаться с ней рядом, хочет купить милый домик где-нибудь на Прайвет стрит, завести собаку, купить старенький пикап и срываться иногда за город, к озеру… Когда-нибудь отвести общих детей в школу, он уверен, что хочет от неё детей. Но как сказать это вслух? Когда сказано и надумано так много, всегда сложно закончить, закончить правильно. Мы так много всего говорим, что когда на языке остаются три последних неизрасходованных слова, мы поджимаем губы, смотрим в пол и молчим. А он не хочет, не хочет, чтобы было так. И наверное поэтому он сейчас встаёт на ноги, кажущиеся ему сейчас ватными, медленно подходит к ней, такой маленькой и беззащитной сейчас, и опускается перед этим беззащитным ребёнком на колени. Утыкается лицом в волосы и тихо шепчет: — Я люблю тебя. А она вздрагивает, будто от холода, и молчит. — Сильно? — Сильно. Девушка будто расслабляется, напряжение отступает и она осторожно поднимает лицо, неуловимо касаясь его губ своими. — Ну вы и засранец, Коул Спроус. — А вы язва, милая, — смеётся парень и утягивает её на пол, на ковёр, втягивая в очередной поцелуй. Да, наверное, так и должно быть. Наверное, так и будет правильно.