Грёза

      Шёл конец марта; цветущая сакура вбирала в себя силу солнечных лучей, что приятно грели холодную утреннюю землю под ногами гэта. Серая процессия людей мерно вышагивала по пыльной дороге вишнёвого сада в сторону храма. Невеста белой жемчужиной свадебного кимоно выбивалась из общей массы. Аккуратное цунокакуси* тяжелило голову, заставляя шею покорно чуть склониться вперёд, а тёмные пряди волос — щекотать румяные щёки.       Хината заметила широкую спину своего будущего мужа ещё издалека, приметив красно-белый мон Учиха на его чёрном хакама.       Когда Хьюга подошли к храму, в воздухе повисла тишина, прерываемая только мелодией сямисэна, на котором мастерица играла за стенами храма и завыванием ветра меж крон деревьев. Хината, не поднимая головы, из-под ресниц взглянула на людей за спиной её будущего мужа. Ни один человек, что стоял за ним, не был Учиха: блондин, рыжий и девка с красными волосами явно не принадлежали его клану. Девчонка злобно сверкнула алыми глазами, на краткий миг встретившись с Хинатой взглядом, заставив ту опустить взор обратно на землю.       Непозволительно долго стояли они друг напротив друга, так и не подняв взгляда от земли. Ханаби первая нахмурила тонкие брови и едва заметно толкнула сестру под локоть. Но лодыжки налились свинцом, и, как Хината ни старалась, оторвать ступни от земли казалось невозможным. Короткий тяжёлый вздох раздался совсем рядом, а потом мужская ладонь попала в поле зрения опущенных глаз — Саске сделал шаг, протянув руку будущей жене. Его ладонь была сухой, мозолистой и чуть тёплой, Хината ничего не почувствовала, когда взяла его за руку, но нервный выдох сам вырвался из лёгких. Шаг за шагом они поднялись по каменным ступеням храма.       Охарай показался Хинате слишком долгим, а монотонная читка каннуси — усыпляюще-иллюзионной. Дымок зажжённых благовоний щипал слизистую, и Хината незаметным движением ладони пыталась отогнать его от своих жемчужно-белых глаз. Мико разлила священное сакэ, и только тогда Хината осмелилась взглянуть на своего мужа. Вопреки ожиданиям тот тоже не смотрел на неё, устремив взгляд тёмных глаз на плескающуюся жидкость в чашах.       С девятым глотком сакэ наступает пьянящая лёгкость и румянец на бледных щеках. Острым слухом Саске замечает, как струна на сямисэне нервно дёрнулась, нарушая стройный ритм, а дыхание невесты стало хриплым, но при этом едва заметным. Клятва, несмотря на то, что брак этот был совершенно фальшивым, была искренней. Саске видел Хинату четвёртый раз в жизни, но верил в то, что она будет верна ему и его семье. С последним словом, что она сказала, она стала бесповоротно Учиха, с глотком сакэ каждого гостя она стала его окончательно.       Нарушая все традиции, из храма они вышли вместе, одновременно делая шаг на крепкие каменные ступени. На последней ступени Хината остановилась, на миг задерживаясь, признавая в нём главу. — У-ч-и-х-а Х-и-н-а-т-а, — по буквам произнесла Ханаби, переставляя ноги по скользким камням широкого прозрачного ручья. — Тебе не подходит. — подвела она итог, корпусом разворачиваясь к сестре, что сидела у кромки воды, запустив тонкие пальцы в тяжёлые пряди тёмных волос, длиной достававших до ярко-зелёной травы сада. Хината улыбнулась, задумчиво следя за потоками воды. — Сестрёнка-а, — Ханаби подбежала к Хинате и, не обращая внимания на мокрые ступни ног, ступила на рыхлую землю берега, пачкая белую кожу в грязи, — А ты не боишься этого Учиху? Слышала жуткую историю про его клан? Да и он сам какой-то… — Ханаби насупилась, вдыхая полной грудью воздух, а затем на выдохе продолжила: — Жу-жуткий! Мрачный и бледный! — Я тоже бледная, — тихо рассмеялась Хината, скромно прикрыв ладошкой губы. — Нет, не боюсь. — Ну и правильно! Если что, то мы с отцом и братом покажем ему, где раки зимуют! — Ханаби опустилась на землю рядом с сестрой, заглядывая той в глаза. — А можно я буду тебя навещать? И братик Нейджи?       Хината подозрительно сощурила глаза и приподняла уголки губ в полуулыбке: — Волнуешься за меня?       Ханаби выпятила вперёд нижнюю губу, скрестив руки на груди, делая вид крайней незаинтересованности, но затем весь мир перевернулся вверх ногами, и по лесу разнёсся весёлый девичий смех — Хината повалила сестру на мягкую траву, щекоча пальцами бока. — Конечно, можно, — посмеиваясь, Хината поднялась с земли, и как раз вовремя — еле переставляя ноги в узком подоле кимоно, к ним спешила служанка.       Хината остановилась возле ворот, камень которых украшали крупные моны, бледные от времени и стихий. Свадебное кимоно было надёжно спрятано в сундуке с драгоценностями, что несли верные служанки за спиной, а красно-белая юката с учиховским веером* на спине теперь нежно укутывала женское тело. Ворота отворились, и лёгкий порыв ветра с запахом вишни принёс с собой вереницу воспоминаний. Хината незаметно поморщилась — сейчас каждый шаг вызывал определённые ассоциации в её голове. Ей было шесть, когда она впервые посетила это место с отцом. Лестница, что сейчас была наполовину разрушенной и тускло-серой, тогда была выкрашенная в ярко-голубой цвет, а каждый кирпичик плотно прилегал к другому; пруд, теперь поросший в тине, был тогда полон юрких парчовых карпов, и само поместье теперь померкло, передавая атмосферу скорби этого места. Хината чуть повернула голову назад, слыша, как служанки стали тихо перешёптываться между собой: — Ах, — тихо вздохнула одна из них, — это здесь была та самая ночь крови?! Весь клан просто вырезали! — Тихо ты, — приструнила её другая служанка, затыкая ей рот ладонью. — Это же теперь дом и госпожи Хинаты. — Хината… сама, — девушка подняла голову, главный вход загородила та сама троица, что была на свадьбе, — добро пожаловать!       Один из парней широко улыбнулся, припугивая, демонстрируя ряды острых акульих зубов. Хината невозмутимо склонила голову в приветственном поклоне, хотя внутренности свело судорогой страха, из-за чего лихорадочный румянец украсил высокие скулы, но тут же исчез, когда за спинами троицы появился её муж. «Муж», — повторила про себя Хината, смакуя это слово на разные лады, но так и не смогла приставить его к Саске. Ему не подходит быть её мужем, так же, как ей не подходит его фамилия — так считала Хината, заглядывая в чёрные демонические глаза Учихи. — Хитоми, Хао, можете быть свободны на сегодня.       Уже вечерело, когда последняя вещь из сундука была выгружена на новые деревянные столы в комнате Хинаты. А служанки, склонив лбы к полу, ушли, тихо шурша подолами серых юкат.       Молодая госпожа тихо вздохнула, оглядывая гору свадебных подарков, что до сегодняшнего дня она даже не вытаскивала из подарочных упаковок. Кимоно от Ханаби; чёрный гунсэн от отца. Хината резким движением раскрыла тяжёлый железный веер: на выкрашенном металле яркими красками загорелся мон Хьюга. — И зачем?..        Хината тихо вздохнула, откладывая веер в сторону. Следом лежал свёрток пергамента, в который был завёрнут кайкэн: маленький, легко лежащий в руке, идеальный для скрытого убийства. На пергаменте чернилами было написано короткое послание от брата: «Не увядай…»        Сегодня была её первая ночь вне дома. Поместье Учиха своим домом Хината пока не могла назвать даже в голове. Сёдзи были открыты, так как ночи в этом году выдались тёплыми и светлыми. Несмотря на поздний вечер, солнце только заходило за горизонт, разделяя небо на две части: с одной уже подступали мириады звёзд, когда с другой багровело закатное зарево. Стрекотание цикад и метрономное постукивание бамбука шиши-одоши заставляло отсчитывать минуты, уходящие в ночь, минуты, в которые Хината так и не сомкнула глаз. — Всё в порядке, Хината-сама? — тихо спросила Хао, складывая футон. — Вы выглядите уставшей. — Не выспалась немного, — скромно улыбнулась Хината и поморщилась от боли, когда Хитоми затянула волосы на затылке в высокий тугой хвост. — Просите, Хината-сама, — неловко улыбнулась служанка, втыкая гребень с широким основанием в волосы, а затем подхватила тёмные пряди, закручивая их в сложную причёску на затылке.        Так продолжалось неделю — Хината просыпалась задолго до восхода солнца, умывала ноги в утренней росе сада, а затем приходили служанки, помогали ей одеться и причесаться. Саске более она так и не видела, хотя красная макушка его помощницы иногда появлялась в пределах видимости: правое крыло покоев Хинаты как раз смотрело на главный вход. Свитки, что прислали родные, быстро закончились, а болтовня служанок вводила только в ещё большую тоску. Хината чувствовала беспомощность в каждой своей мышце, каждая косточка в её теле ныла от безделья. Ещё неделю Хината собиралась с мыслями, как лучше подойти к Саске — как ни старалась, полноправной хозяйкой она себя здесь не чувствовала. — Хитоми, — позвала молодую служанку Хината, — а Учиха-сан здесь?        Девчонка стушевалась, что ничуть не удивило Хинату — Хитоми нравился господин Учиха, что-то привлекало хороших девочек в его холодности, — это она поняла ещё в детстве. — Господин ушёл сегодня рано утром, но он велел подготовить ванную к девяти часам. — Хорошо, — кивнула Хината, поднимаясь с колен. — Передай ему, когда он придёт, что я хотела бы с ним поговорить. — Да, госпожа, — сёдзи с тихим шуршанием закрылись.        Хината задумчиво опустилась на каменный бортик пруда, что был затянут вязкой зелёной тиной и порос цветами кувшинок. Она наклонилась чуть вперёд, пытаясь схватить одну из них, но лишь намочила кончики своих длинных волос в грязной воде. Волны от её ладони разошлись по поверхности, и в воздухе запахло тиной и сыростью. — Ты хотела меня видеть?        Девушка тут же подскочила на месте, только услышала хриплый голос мужа. Он подошёл совершенно бесшумно, казалось, даже трава под его ступнями не подминалась, а склонялась, не издавая ни звука. — Да, — неуверенно ответила Хината, окидывая его внимательным взглядом, впервые пытаясь разглядеть того, кому приносила клятву верности. На Саске был чёрный дорожный плащ, полностью скрывающий его тело, оставляя только ноги в стандартных дорожных сандалиях да голову. Волосы, чёрные-чёрные, казались чуть отросшими и приглаженными, хотя всё равно по-бунтарски топорщились на затылке, а глаза, такие же чёрные, смотрели прямо, без толики смущения и вообще каких-либо эмоций.        Неконтролируемый холодок прошёлся вдоль позвоночника вместе со стаей противных мурашек и осел где-то на затылке, заставляя чувствовать себя неуютно в компании собственного мужа. Хината мотнула головой и чуть неуверенно улыбнулась: — Да, хотела, — более твёрдым тоном заговорила она, — Саске-кун, я бы хотела спросить разрешения на тренировки, — Хината замолкла, заметив скептически вскинутую бровь мужа. — Ты ради этого меня позвала?.. — Д… — она не успела договорить, как Саске просто развернулся, взмахнув полами плаща. — Делай, что хочешь, — сказал он. — Хорошо, — ответила Хината уже в пустоту ночной тиши.        Долго смотрела она в затылок мужу, пока тот не скрылся за стенами поместья. Только сейчас она поняла, что щёки и руки его были измазаны в запёкшейся крови…        Хината проснулась от кошмара, едва успела уснуть. Ветер дул через приоткрытые сёдзи, остужая горячую от лихорадки кожу. С ужасом девушка уставилась на свои чистые белые ладони, что в темноте ночи казались ещё белее, чем обычно. Во сне они были запачканы в крови, когда вокруг лежали уродливые курганы трупов родных. Хината не могла отдышаться, будто после тяжелой тренировки, она судорожно глотала воздух. Уродливые монстры вырывались из-под земли сквозь тела убитых воинов, обмазываясь в их крови и внутренностях. — Ц-ц, — Хината вырвалась из жаркого плена футона, проходясь по комнате. Периферийным зрением она заметила тень, что стояла за сёдзи, загораживая лунный свет, но стоило ей повернуть голову, как человек сорвался с места, шлёпая босыми ногами по дереву энгавы. Не теряя времени, Хината накинула на плечи красное косодэ и, подпоясавшись тонким пояском, вышла в ночь. — Ребёнок?..        Мальчишка стоял на краю террасы, внимательными чёрными глазами смотря на Хинату, в свете луны она смогла разглядеть его рваные штаны и рубашку, босые ноги и короткие чернявые волосы на голове. — Помогите, — тихо попросил мальчик и скрылся за поворотом. — Постой, — девушка побежала за ним, но за поворотом уже никого не было. В следующее мгновение мальчик оказался уже на совершенно другом конце поместья. — Как?.. — тихо спросила Хината, следуя за призывно машущим рукой ребёнком. — Сюда, — ребёнок скрылся в темноте открытого подвала, вход в который располагался за главным зданием поместья и был хорошо скрыт густыми кустами чубушника. — Я об этом пожалею, — вздохнула Хината и ступила на неустойчивые каменные ступени подвала.