вместе

Бумажные купюры разлетаются в стороны небольшим вихрем. В кино это выглядит красиво, Тэхен не раз представлял себе, как сам подбрасывает их в воздух и радостно кружится под денежным дождем, но в жизни все не так. Страшно, грязно, и хочется сбежать. А еще в воздухе витает густой запах крови, пота и человеческой слабости. Тэхен пятится назад, оскальзывается на скользком от крови полу, падает наземь, марая ладони и без того испачканные джинсы. Перед глазами остывающий труп, на грязном бетоне мешанина купюр, часть которых стремительно мокнет в красном, а во рту — кислый привкус. Тэхена тошнит. Он, мать его, курьер, всего лишь обычный курьер. Доставляет бумаги, посылки и всякое такое. И он должен был просто передать пакет, забрать оплату и уйти. Он не подписывался на мокруху. Ему никто об этом не говорил, не предупреждал, не… Тэхен всхлипывает, как девчонка. В висках стучит бешено пульс: чтоделатьчтоделатьчтоделать. Надо кому-нибудь позвонить. Да, да, точно. Полиция, пожарные, служба спасения, куда там еще звонят, когда находят трупы?! Тэхен звонит своему хену. Сбивчиво извиняется за то, что разбудил, просится прийти, слезно обещает все объяснить. Телефон в руках трясется, экран в разводах, от которых Тэхена снова мутит. Он достает из рюкзака бутылку воды, что всегда носит с собой, обтирает руки, неистово трет джинсы, хоть и знает, что бесполезно, но с надеждой, что станет хоть чуточку лучше. А потом идет по известному маршруту. Чонгук, трущий глаза в дверном проеме, заспанный, со слипшимися со сна ресницами, торчащими во все стороны вихрами, в сползающей с плеча растянутой футболке и свободных домашних шортах. От него веет домом и чем-то бесконечно родным и нужным, и Тэхен чувствует, как в горле скапливается комок. Он должен был идти к хену, а пришел к нему. Осознав, на чьем пороге стоит, лишь уже нажав на звонок. — Тэхен? — Я… — Тэхен сглатывает. Он идиот, раз додумался припереться сюда среди ночи. Они, конечно, близки, но у Чонгука и без него проблем хватает: семья, учеба, куча неоплаченных счетов, да ему на подработку с самого утра, и один потерянный идиот с трясущимися руками и кашей в голове — последнее, что ему сейчас нужно. — Прости, я… я сам не знаю, почему пришел к тебе. Я пойду. Прости, что разбудил. Да. Его ловят за рукав потертой куртки, когда Тэхен уже разворачивается к лифтам, а после ловко затягивают в квартиру и захлопывают дверь, отрезая от внешнего мира. Работа, труп, и денежная куча на полу заброшенного склада остаются где-то там, а здесь Чонгук прижимается грудью к его спине, сцепляет руки на животе и касается щекой щеки. Так близко и так… интимно, что у Тэхена перехватывает дыхание. — Не уходи, — шепотом в самое ухо. — Пожалуйста. Ты ведь пришел ко мне, да? Тэхен разворачивается, смотрит в большие темные глаза, все еще подернутые пеленой сна, но смотрящие по-обыкновенному серьезно, и, облизнув пересохшие губы, выдыхает: — Да. К тебе. Чонгук вздыхает с каким-то облегчением, а после тянется вперед и целует. Так просто и обыденно, словно делает это всегда. Тэхен притягивает его ближе к себе быстрее, чем успевает сообразить. Он проводит языком по чужой нижней губе, чуть нажимает — Чонгук приглашающе приоткрывает рот, позволяя скользнуть внутрь, и едва слышно вздыхает. И, сжимая его, такого теплого и домашнего, в своих руках, Тэхен вдруг понимает, что больше не сможет уйти. Кажется, никогда. А с проблемами они как-нибудь разберутся. Вместе.