Горечь победы или жизнь после смерти

856 год Воссоединение Элдийского народа, произошедшее несколько лет назад, продолжало свое становление. Теперь элдийцы уже не вызывали в сердцах оставшегося мира страх или ненависть. Титаны доживали свой век, готовясь навсегда исчезнуть, но сам народ может продолжить свое существование еще столетия наравне с другими странами. Развед-корпус был реорганизован в другую военную структуру, однако Ханжи Зоэ оставалась его не сменным Командором. Сидя в салоне диковинного экипажа, передвигающегося с помощью специального мотора, а не лошадей, молодая женщина осматривала через окно территорию штаба «Крыльев свободы», в которой ей довелось служить когда-то. Не считая новых сооружений и построенных дорог для необычного вида транспорта, пейзаж мало изменился за последние несколько лет. Автомобиль, как называлось сие средство передвижения, постепенно подъезжал к замку, чья крыша слегка выглядывала из-за свежей кроны деревьев, вызывая у наблюдателя некое душевное тепло и чувство ностальгии. Ностальгии по месту, которое служило ей пристанищем, где были друзья и родные. Где были те, кто поймет и всегда протянет руку помощи. Когда экипаж нырнул в «тоннель», созданный густой листвой, замок ненадолго скрылся из виду. Лишь мелькание зеленых веток перед глазами и чуть ускорившееся сердцебиение, когда к груди прижался сопящий «комок», дремлющий на руках. Через некоторое время автомобиль выехал на открытую местность, и глазам предстало величественное здание штаба «Крыльев свободы», перед главным входом которого установлен фонтан, символизирующий память о погибших разведчиках. В центре находится скульптура с несколькими неизвестными солдатами, за спинами которых развеваются плащи с четко выгравированной эмблемой организации. Транспорт обогнул фонтан, и мотор заглох, ознаменовав прибытие на место назначения. Из автомобиля показался глава Военной полиции и, обойдя полученный для служебного пользования экипаж сзади, открыл дверь, не забыв подать руку выходящей из салона девушке. Поправив шляпку, чтобы ее не ослепляли яркие солнечные лучи, она с некой грустью взглянула на замок, пытаясь заглушить в себе былые воспоминания, еще недавно приносящие лишь «сбитые» нервы и душевную опустошенность. Аккуратным движением одернув завернувшийся низ платья, она решилась пройти внутрь, продолжая удерживать на руках самый драгоценный подарок судьбы… — Значит, теперь ты миссис Кросс… — облокотившись на сидение рабочего кресла, Ханжи устремила внимательный взгляд на званную гостью, с интересом наблюдая за маленьким существом на ее коленях. — Мисс Кросс, — поправила ее Микаса, осторожно отдергивая маленькие ручки, пытающиеся дотянутся до лежащих на столе канцелярских предметов. — Сьюзан Кросс, — добавила она точное имя, под которым она скрывается. — Так будет проще. И безопаснее. Зоэ понимающее кивнула. — Сейчас вы живете… — В той деревеньке недалеко от Троста… — подхватила полуазиатка. -… там спокойно и природа хорошая. Эрен приезжает каждую неделю, Армин тоже довольно часто. После Микаса чуть приподняла уголки губ, с нежностью поцеловав в макушку маленькую девочку, продолжающую тянуть ручки к сургучной печати, состоящей из деревянной ручки и округлой металлической насадки, что так приглянулась ее серо-голубым глазкам. Чуть подпрыгивая на коленях матери, малышка лепетала что-то нечленораздельное, вызывая у Зоэ невиданный уже довольно давно блеск в глазах. Навещая сводную сестру, Эрен не забывал привести какую-нибудь игрушку или одежду для племянницы, которая практически всегда отвечала теплой улыбкой своим дядюшкам. Увидев ее в самый первый раз, они полюбили маленькую Аккерман окончательно и бесповоротно. Особенно когда крохотные ладошки пытались ухватить протянутый к ее лицу палец, что вызвало непреодолимое чувство умиления у зрителей этого мимолетного действия. Они нашли в ней источник душевного тепла. Микаса же уловила в дочери смысл своего существования. — Помню ее совсем маленькой… Сколько ей сейчас? — взяв сургучную печать и протянув ее в руки малышки, что, радостно вскрикнув, улыбнулась беззубой улыбкой, Ханжи припоминала тот холодный зимний день, когда родилась маленькая Аккерман. — Восемь месяцев, — подтянув съехавшую с колен дочь, Микаса стала оглядывать рабочий кабинет в поисках чего-то. — Ева, перестань, — с легкой строгостью добавила она, пытаясь утихомирить беспокойную девочку. Ханжи продолжала с любопытством наблюдать за поведением ребенка, находя что-то общее с ее любимыми объектами для опытов. Особенно когда малышка стала обсасывать полученную ранее печать, отчего по небольшому ротику потекли слюни. «Титанчик в миниатюре», — не решилась она озвучить результаты своего наблюдения. — У нас сейчас режется первый зуб, поэтому мы кладем в рот все, что плохо лежит, — объяснила Микаса подобное поведение Евы, на что Зоэ лишь приветливо улыбнулась и махнула рукой, мол «Все, что есть в комнате, в ее распоряжении». После небольшой беседы, брюнетка попросила Ханжи последить за неугомонной Аккерман младшей, пока она будет производить манипуляции с чайной ложкой, двумя чашками и небольшим пакетиком с сушеными травами и ягодами возле буфетного столика. Ева, в тот момент стучащая печатью по столу, считая это более рациональным применением для данного предмета, нежели держать его во рту, резко остановилась, заметив на себе приближающуюся тень. Подняв опасливый взгляд и увидев тянущиеся к ней руки, малышка насторожилась. Улыбка на лице ребенка резко стерлась, преобразившись в чуть приоткрытый рот и максимально округлившиеся глаза. Ханжи, взяв ее под подмышки, держала Еву на руках перед собой, не забывая сюсюкаться, однако девочка чувствовала явную опасность. Она изобразила довольно забавную мимику, выражающуюся вздернутыми бровями, слегка нахмуренными на переносице. Дополняли картину выставленными вперед ручки в надежде отодвинуть от себя приближающееся лицо навязчивой тети, вызывающей у ребенка подобие животного ужаса. Заметив столь странную реакцию Евы, Зоэ чуть усмехнулась, найдя схожие черты подобной мимики со знакомым выражением лица, всплывшим в памяти. — Она явно пошла в отца, — с насмешкой произнесла Командор, прижав ошарашенную малышку к себе. Ева, в свою очередь, надула пухлые щечки, продолжая упираться ручками, пока от бессилия и невозможности сопротивляться окончательно не запаниковала, что сразу же вызвало немного жалобный стон, похожий на «Мама». — Коротышка реагировал на меня так же, — пробубнила Ханжи себе под нос, пытаясь утихомирить ребенка, поддерживая ее на руках и слегка покачивая, что не возымело нужного эффекта. Комната наполнилась приятным цветочным запахом, а перед Зоэ оказалась фарфоровая чашка, над которой клубился небольшой пар. Микаса же поспешила взять на руки пребывающую в ступоре Еву, что, тут же признав материнские объятья, обхватила ее шею и сильнее прижалась к ее груди. Пока она ходила по комнате с дочерью на руках, не забывая гладить темные волосики на голове, что обладало успокаивающим эффектом, Зоэ попробовала глоток свежезаваренного чая, найдя его вкус довольно приятным. На комплимент Микаса лишь изобразила тень грустной улыбки, вспоминая, как прошел ее первый опыт по завариванию чая, который Леви не смог даже проглотить, еще довольно долго пытаясь сбить вкус простой водой. — Я так понимаю, твой приезд не только ради визита в нашу скромную обитель, — удерживая блюдце с чашкой на весу, Ханжи продолжала наслаждаться вкусом горячего напитка. — Вы, как всегда, проницательны, — с еле заметным теплом в голосе подметила Микаса, разглядывая из окна рабочего кабинета тренировочное поле, на котором ее вниманию предстали несколько знакомых силуэтов. — Я хочу забрать его вещи. *** Такой знакомый коридор, затем поворот налево и подъем по лестнице. И через некоторое время взгляд натыкается на темно-коричневую дверь, перед которой она когда-то могла стоять долгими минутами, принимая различного рода решения. Ключ вошел в замочную скважину. Несколько оборотов, и перед ней больше нет деревянной «преграды». Однако первым, что бросается в глаза — неизменность этого помещения. Все, как в тот день, когда Эрен вывел ее оттуда после длительного нахождения. Пальцы скользят по полкам, столу, и не находят ни одной пылинки, словно он до сих пор здесь. Мысль, что снова травит душу, давая ложные надежды на воссоединение с любимым человеком и вызывая в грудной клетке болезненное сокращение сердца с чувством нехватки воздуха. Он больше не зайдет в этот кабинет. Слегка прищуренный взгляд серо-голубых глаз больше не скользнет по ее силуэту, вызывая приятную волну мурашек, медленно спускающуюся к низу живота, даря чувство душевной свободы. Микаса ощущает подступление слез, героически пытаясь их сдерживать, но соленая жидкость срывается с век несколькими каплями, что она спешит смахнуть свободной рукой. Осторожно положив Еву на диван и сунув в руки любимую игрушку — деревянную лошадку, которую малышка цепко хватает и прижимает к себе, она подходит к рабочему столу и слегка стучит пальцами по покрытому лаком дубу. Воспоминания, такие важные и родные, играют ярким огоньком во взгляде серых глаз. Пока маленькая Аккерман чуть ерзает на мягкой мебели, издавая звуки, подобно ржанию лошади, Микаса рассматривает его любимые книги, которые он когда-то предлагал ей прочитать, после чего они устраивали вечер книжных критиков, где Леви слушал ее мнение, не отрывая внимательных глаз, что в первое время вгоняло ее в краску. Провалившись в наиболее приятные воспоминания, она пыталась снова представить любимый образ, который помог ей вернуться в мир живых. Она помнила в сознании звучание его голоса, помнила тепло его рук и ощущение от прикосновения к его волосам. Но представить образ полноценно у нее не получалось. Она уловила спиной, что в дверях кто-то стоит. Сердце предательски пропустило удар, снова давая ложную надежду, погибшую довольно давно. На «гостя» устремился серебристого оттенка взгляд, в котором теплился некий огонек, тут же потухший под гнетом реальности. — Микаса, — с улыбкой произнес Жан, медленными шагами приближавшийся к девушке. Кирштайн стал капитаном, одним из немногих героев Элдии, поэтому он с гордо поднятой головой и широко расставленными плечами, согласно своему нынешнему статусу, направился к старой подруге, чтобы скорее поприветствовать ее. Однако он совершенно не ожидал «урагана» по имени Саша Браус, что так же узнала о прибытии лучшей подруги. Пролетев мимо Жана, сбивая его с ног, что выглядело довольно комично, она сразу же повисла на шее Микасы, выражая все свои эмоции от радости их встречи. Аккерман приобняла в ответ подругу, слегка пожав плечами в сторону Жана, мол «Это же Саша», что вызвало на его лице перемену от недоумения с нотками раздражения, до легкой ухмылки. — Рад, что ты приехала, — с теплотой произнес он. — Нам тебя не хватало. — Мне вас тоже, — уголки губ на фарфоровом лице чуть приподнялись, а взгляд стал источать незримую доброжелательность. Взглянув на диван, где на него смотрела маленькое подобие Аккерман, Жан уже хотел продолжить беседу, но появилась еще одна персона. — Микаса?! — с ошарашенным взглядом от увиденной картины, застыл он на месте, не сразу решаясь подойти. — Здравствуй, Конни, — поприветствовала приятеля она, продолжая находиться в стальных объятьях радостной Саши, что, по версии Жана, перепутала Аккерман с сочным свиным окороком. — Чего стоишь, как бедный родственник. Не видишь, тут очередь, — с нотками сарказма сострил Кирштайн, окончательно убедившись в невозможности нормально поговорить с Микасой. Пройдя вглубь помещения, Спрингер поравнялся с Жаном и так же обратил внимание на маленькую девочку, сжимающую в руке игрушку. — Я смотрю, ты у нас популярен, — пихнув локтем в бок товарища, подмигнул Конни в сторону деревянной лошадки, что вызвало на лице Кирштайна гневный румянец. *** Они беседовали несколько часов, делясь самыми интересными событиями и новостями. Аккерман же рассказала о том, что сейчас живет под новым именем, чтобы обеспечить безопасность своему ребенку, на что ребята понимающе кивнули. — Сьюзан Кросс, — произнесла Браус, смакую каждый слог, словно вкусный кусок пирога. — Звучит неплохо, — с лучезарной улыбкой добавила она. Однако Микасу терзало еще одно наблюдение, которым она поспешила поделиться с друзьями. — У нас есть специальный график уборки кабинета, — потирая сзади шею, объяснил Жан. — Там не только мы… Еще Армин, Дениэл… Округлившийся взгляд устремился на бывших коллег. — То есть вы… — не до конца веря в услышанное начала полуазиатка. — Мы убираемся здесь раз в три дня, тщательно стараясь оставить все так, как было… при капитане Леви, — с некой опаской договорила Саша, боясь потревожить шаткий душевный покой Аккерман. — Но зачем? — не до конца понимая смысла столь странного действия, на которое ребята тратили свое личное время, Микаса поспешила озвучить свой вопрос. — Он ведь любил чистоту. Некая дань памяти, наверное… — пожал плечами Конни, не зная, как по-другому объяснить мотив их действий. Однако Микасе было достаточно и этого, что вызвало приятное ощущение семейного тепла в кругу друзей. Они не забыли. Они помнят … 853 год

Неведение о чувствах другого — одно из самых волнительных ощущений, какое только может пережить душа. Разум переполняется различными версиями и противоречиями, пытаясь найти какие-то рациональные объяснения. Однако сердце было создано не для раздумий. Им нужно любить…©

Микаса нисколько не жалела, что с головой окунулась в разверзнувшийся перед ней «омут» страсти. Медленно погружаясь в теплую воду, не забыв задержать дыхание, она ощущала рецепторами кожи приятную субстанцию, что объяснило ее прикрытые веки не только из-за подступления капель к глазам. Очутившись под водой, она чувствовала прикосновения собственных волос, «развевающихся» словно пламя свечи на ветру и обволакивающих лицо подобно мягкой паутине при медленном подъеме на поверхность. Помещение, соединяющееся с гостевой комнатой Королевского дворца, было небольших размеров, но сама ванна оказалась довольно просторной. Находясь в ней абсолютно обнаженной, она ощущала шероховатую мочалку, медленно скользящую по ее предплечью к кисти. Движения были аккуратными и довольно плавными, чтобы ни в коем случае не поцарапать нежную девичью кожу. Микаса легонько улыбнулась тому факту, что Леви любит чистоту во всем, в очередной раз демонстрируя свой фетиш на деле. Чуть приподнятые брови вместе с любопытными глазами устремились на Аккермана, что присев на край ванны, умело орудовал мочалкой на ее теле. Микаса не понимала, что смущает ее больше: то, что она полностью нагая лежит в ванной, или же, что мужчина рядом с ней одет, проявляя свое некое превосходство, скорее всего, не намерено. Рубашка была полностью нараспашку, обнажая бледную кожу с различными «узорами», полученными во время боевых стычек, а рукава закатаны по плечи. Жилистая рука однократным нажатием выжимает мочалку, демонстрируя атлетичные изгибы напряженных мышц, по которым оставляют несколько мокрых дорожек стекающие капли, приковывающие взгляд серых глаз в один миг. Микаса непроизвольно сжимает бедра от приятного «разряда», одновременно прикусив нижнюю губу, что не укрывается от беспристрастных с виду «осколков льда», следящих за каждым ее движением. Ей не было стыдно за потерянную невинность, беззаветно отданную в его руки. Ее пугал тот факт, что она впервые так обнажена перед кем-то. Обнажена перед мужчиной. Ее спокойствие и отбивающее ритм чечетки сердце волновало каждое впервые пережитое событие в этот вечер. Поддавшись влечению, она ощущала интимную близость с ним подобно сладким грезам. Однако даже по прошествии дурмана, очутившись в плену проснувшегося разума, Микаса понимала одну простую вещь: с Леви ей спокойно. В их молчании не чувствуется никакого напряжения или неловкости. И все же она ощущает всем телом некую внутреннюю дрожь от прикосновения его теплых рук, в движениях которых можно прочитать немного грубоватую, но все же нежность. Он видел ее такой, какой не видел никто другой. Его глазам предстали окровавленные бедра, являющиеся немым доказательством его маленькой победы. Он же воспринимал подобное, скорее, как поражение собственным страстям, принесшее больше удовольствия, нежели любая из одержанных им ранее побед. Он потянулся ладонью к низу ее живота, но быстро сомкнувшиеся бедра и зардевшиеся щеки с опущенным взглядом остановили его поспешные действия. Микаса ему практически не сопротивлялась. Он понимал, что стоит поднажать, и она полностью расслабится под его напором. Но Леви решил, что спешить не стоит. Она привыкнет. Со временем. — Если тебя что-то тревожит, ты можешь поделиться, — ровным голосом произнес он, поводив рукой по поверхности воды. — Произошедшее… — пытался подобрать нужные слова он, стараясь быть как можно более деликатным, что было совершенно ему не свойственно, но в то же время необходимо в данной ситуации. — Когда мужчина и женщина… — Капитан, я не дура… И прекрасно понимаю, что произошло, — не в силах поднять на него глаза, немного обиженно пробубнила она. Леви еле заметно ухмыльнулся, подмечая ее прямолинейность, и ранее цеплявшую его внимание. — Я не считаю тебя дурой, Микаса, — так же беспристрастно произнес он, вытаскивая руку из воды. — Иначе тебя бы здесь не было, — с некой свойственной ему колкостью добавил он, не в силах удержаться от представившейся возможности. После этого он протянул ей мочалку, вызвав на слегка румяном лице еще больше краски. С некой осторожностью взяв предмет из его рук, она немного задумалась. Увидев ее неуверенность, он поднялся с края ванны и повернулся к небольшому столику с другими предметами, давая ей небольшую передышку. — Если ты чувствуешь себя не в своей тарелке… — Нет… — немного повысив голос, возразила она, подняв на него ясный взгляд, что не смог выдержать долгого зрительного контакта с его серо-голубыми глазами, акцентированными едва изогнутой бровью. Микаса перевела взор на выглядывающие из воды колени. — Мне с вами комфортно, — с ласкающей душу мягкостью добавила она, отбрасывая все сомнения в сторону. — С тобой, — после короткой паузы произнес Леви, снова повернувшись к ней и осторожно опустив небольшое махровое полотенце на ее голову. — Наедине ты вполне можешь обращаться ко мне на «ты», — промокнув ее мокрые волосы, он снова восстановил зрительный контакт с чарующим «зеркалом души». На этот раз он не скрывал некий теплый огонек во взгляде. Вознаграждением и одновременно согласием стала искренняя аккуратная улыбка на лице Микасы, дотянувшаяся до самых дальних уголков его сознания. Закончив ванные процедуры, она встала на ноги, демонстрируя свое обнаженное тело во всей красе. Леви не мог оторвать глаз от возвышающейся над ним фарфоровой статуи, стараясь максимально сдерживать жадный взгляд, скользящий по изящным изгибам. Заметив прикованное к ее телу внимание, Микаса снова почувствовала себя беззащитной перед ним, что словно растворяло все ее внутренности в неком хаосе, принося противоречивое чувство страха и эйфории одновременно. Он положил ладонь на ее влажный живот, немного скользнув верх к груди, но заметив мурашки и легкую дрожь, вызванную больше холодом, сразу же принялся обтирать ее полотенцем. Укутав нагое тело в махровую ткань, пока Микаса «предвкушала» предстоящее ощущение холодного пола под босыми ногами, он подхватил ее на руки, что сопровождалось звучным вдохом не ожидающей подобного действия девушки. Пройдя в спальню, Леви уложил ее на чистую постель, в которой она сразу же зарылась под прохладным одеялом в надежде немного согреться. Забрав полотенце, он снова направился в ванную комнату, оставив ее пребывать в неком волнующем ожидании. Перевернувшись на бок, очутившись к остальной части кровати спиной, она нырнула руками под подушку, сильнее притянув ее к своей голове. Она в его постели. Она в постели своего командира. Некая горячая волна накрыла ее с ног до головы, пробуждая чувство паники, чуть не вынудившее ее сорваться и бежать как можно дальше. Однако останавливал ее именно страх. Страх упустить нечто важное и жизненно необходимое. Сколько женщин до нее оказывались в его постели? И сколько их будет после? Змеиным клубком подобные мысли полезли в голову, испытывая ее решимость. Однако как только она концентрировала свои размышления на самом Леви, сомнения сокрушались в один момент под ее твердыми ассоциативными рядами. Он олицетворение уверенности и доблести. Ее доверие к нему было оправдано не один раз. И сейчас его намерения не подвергаются критике ее сознания. Комната резко погружается во мрак, и она чувствует, как перед носом промелькнул силуэт. Пока зрение не привыкло к темноте, она не видит, но прекрасно слышит скрип матраца на другой части кровати и шорох одеяла. Пальцы чуть сильнее впиваются в перьевую подушку. Ей кажется, что он подобно шторму обрушится на нее как несколькими часами ранее в конюшне, отчего все рецепторы находятся в режиме излишней чувствительности. Тело, окунувшись в воспоминания, начинает предвкушать предстоящую близость, вследствие чего Микаса ощущает приятное тепло внизу живота и мурашки на бедрах, ползущие к самой чувствительной зоне. Однако вместо пылких объятий она осязает на плече еле заметное прикосновение тыльной стороны нескольких фаланг пальцев, легонько поглаживающих ее. Она больше не боится того, что будет. Она просто хочет жить. И сейчас больше всего на свете она жаждет находиться в его объятьях. За секунду преодолев расстояние между ними, Микаса прижимается к мужской груди, оказываясь окутанной его руками. Он ласково гладит ее плечи, после чего погружает пальцы во влажные волосы, что вынуждает ее прижаться к нему еще сильнее, положив ладонь на область его сердца. Осознание истинной причины всех ее сомнений ударяет в голову, расставляя все точки над «i». Она боится боли, которую ей может принести очередная утрата в ее жизни самого нужного и сокровенного. Пальцы рефлекторно вжимаются в его грудь, слегка царапая, пока сильная ладонь не накрывает ее кисть, снова демонстрируя мужское превосходство, и, в то же время, обладая успокаивающим эффектом. Приподнявшись, она умудряется разглядеть черты его лица под пробивающимся через окно звездным светом. Рука тянется к гладко выбритому подбородку, нащупывая тонкие уста, что дарит приятные ощущения под пальцами. Действие является пусковым механизмом, который и ожидал мужчина. Он накрывает ее губы чувственным поцелуем, на который она охотно отвечает, буквально извиваясь в его объятьях. Леви не хотел наседать на нее, давая время осознать произошедшее. Мысль брать Микасу силой не приносила ему былого чувства удовольствия. Ему нужна она полностью, а значит и на связь с ним она должна решиться добровольно. Очутившись на ней сверху, он изучает самые выдающиеся места ее тела, наконец-то оказавшиеся в его распоряжении. Опаляя жарким дыханием ее шею и оставляя на ней легкие укусы, что вызывает девичьи вздохи, обладающие буквально живительной силой, он скользит рукой по внутренней стороне бедра вверх, принуждая Микасу слегка выгибаться в спине ему на встречу. Понимая, что она готова, Леви настойчиво раздвигает ее ноги, чему она сопротивляется, скорее, ради удовольствия, принуждая его применить немного больше силы. Предвкушая очередное чувство эйфории, она окончательно отдается во власть собственных чувств, шепча ему в губы самые желанные слова. — Я ваша… капитан, — томный и слегка приглушенный голос тонет в страстном поцелуе, происходящем одновременно с проникновением возбужденной плоти в ее горячее лоно. Несколько глубоких и немного замедленных толчков заставляют Микасу расслабиться под ним несмотря на небольшую болезненность. Разум практически сразу капитулирует под гнетом всплеска эндорфинов, вызванного долгожданной близостью и легким следом зубов на мочке уха, сопровождаемым рычащим выдохом «Моя»…