Mystery

      Следующей ночью Эмма без стука вошла в покои Реджины до того, как та успела проснуться. Вампирша сладко спала в длинной черной сорочке, которая за день задралась чуть выше колена, являя гостье бледную вампирскую кожу. Еще вчера Эмма бы не упустила возможности полюбоваться этим зрелищем, но сегодня ее терзает нечто иное.       Девушка мягко коснулась плеча хозяйки замка, желая разбудить. Но в следующее мгновение, ледяные руки ухватились за ее собственную и потянули на кровать. Эмма упала прямо на графиню, прижимая ее своим весом к мягкому матрасу. Щеки тут же залились румянцем и девушка, пытаясь как можно скорее слезть, ощутила, как чужие руки притягивают ее ближе к себе.       Сердце колотилось как бешеное, обещая скоро выпрыгнуть из груди. Вампирша распахнула глаза, совершенно обезоруживая гостью.       Боже, неужели она такая идеальная даже спросонья? — подумала Эмма, инстинктивно облизывая губы.       Этот жест не укрылся от графини, и она хитро улыбнулась, быстро меняя их местами и теперь уже прижимая хрупкое тело девушки к кровати своим.       — Ты что-то чувствуешь? — прошептала женщина прямо в губы гостьи.       — Д-да, — ком подступил к горлу, вдруг стало тяжело дышать.       Хозяйка замка накрыла уста своего нового увлечения своими, тут же углубляя поцелуй, лаская язык Эммы своим. Это было так неожиданно, что из груди девушки вырвался стон. В голове закружились звезды, а все мысли будто разом улетучились.       — А теперь, можешь говорить, зачем пришла меня будить, — Реджина оседлала бедра гостьи, не замечая, что сорочка задралась еще выше.       — Ты действительно хочешь поговорить об этом СЕЙЧАС? — возмущению дочери кузнеца не было предела.       — Думаешь, только тебе можно так меня дразнить? Ошибаешься, Эм-ма, — графиня широко улыбнулась, но слезать не собиралась.       — Я… Хотела сказать… Что я хочу домой.        Вампирша вмиг помрачнела, сразу теряя свое игривое настроение.       — В деревню?       — Да, — Эмма нервно сглотнула, стараясь скорее прогнать свое наваждение.       — Хорошо. Нет проблем. Собирайся, — хозяйка замка тут же слезла, давая гостье пространство.       Миллс не беспокоилась о приличиях, снимая сорочку прямо при юном создании, которое вряд ли видело до этого обнаженных женщин, тем более — вампиров.       — Стой! — вскрикнула светловолосая, вскакивая с кровати и накрывая ледяные руки своими, не давая до конца снять сорочку.       — В чем дело, принцесса? Я тебе противна? Настолько, что ты бежишь домой?       Реджина сказала это с такой горечью в голосе, которую не распознал бы только глухой. Это больно ударило по сердцу девушки, которая все так же держала руки вампирши. Реджину расстроило ее желание уехать домой. Значит, она все же могла что-то чувствовать, как бы не пыталась это отрицать. Возможно, она сама этого до конца не понимала.       — Ты мне не противна. Даже очень наоборот.       Взгляд карих глаз смягчился.       — Просто я подумала… не бери в голову, ладно? Давай забудем это? — с мольбой в голосе.       — Нет, Эмма. Ты хочешь домой — ты поедешь домой. Хоть всех там поубивай от жажды, которую может утолить только моя кровь, и кровь мне подобных. Я такие дерзости не прощаю. А теперь собирай свои вещи и выметайся прочь. Если они, у тебя, конечно же есть.       Графиня буквально вытолкнула девушку из своих покоев, плотно закрывая за ней дверь. Как какая-то дрянная девочка из деревни может отказаться от того, что предлагает ей графиня? Она не достойна и половины того, что получала в этом замке. Она должна была быть благодарной за каждую секунду вечной жизни и за каждый поцелуй. В прежние времена, ради поцелуя Реджины люди готовы были поубивать друг друга.       Но все это было в прежней жизни, и это злило еще больше. Она могущественна, умна, красива и богата. Что еще нужно этой Эмме? В конце концов, она же просто деревенское отребье, которому никогда не подняться до ее уровня. Только почему у Миллс так кошки на душе скребутся? Почему она готова сжечь этот замок дотла от этого неприятного, колючего ощущения?       На пол полетела в прошлом любимая ваза Реджины. На мелкие осколки разлетелась та вещь, которую она так бережно хранила. И так же разбилось что-то в самой вампирше.       Убедившись, что Эмма ушла, хозяйка замка позвала к себе Эльзу. Никогда ранее она не брала ее так жестко, так сильно и так грубо. Служанка под ней уже не стонала, а кричала. Ногти царапали ее нутро, заставляя всхлипывать и умолять прекратить. Но Реджина и не собиралась прекращать. Она выместила на бедной девушке всю злость, которую копила годами. А потом произошло то, с чем Реджина, как она думала, давно покончила. Она обнажила клыки и с яростью впилась ими в шею Эльзы, не прекращая измываться над ее телом. Она смогла остановиться лишь тогда, когда Эльза начала проваливаться в пучину тьмы. Служанку было уже не спасти, и Реджина, будто извиняясь, закрыла ее глаза.       Миллс уже очень давно не срывалась, тем более на своих же слуг. Она была уверена, что с ней Эльза будет в безопасности и никогда не пострадает от того чудовищного голода, который существовал вместе с Реджиной.       Слизывая остатки крови, графиня поняла, насколько сильно она противна самой себе. Как она могла так поступить с Эльзой? Неужели, Эмма так на нее влияет? Тогда, ее отъезд станет лучшим событием за последнее время.       Хозяйка замка быстро смыла с себя остатки крови той девушки, к которой так часто наведывалась по ночам. Ей точно не хотелось, чтобы Эмма, окончательно убедившись в том, какое Реджина чудовище, сбежала еще дальше собственной деревни.       Выйдя из своих покоев, Миллс приказала слугам убраться в опочивальне и подготовить карету. Стайка демонов разделила между собой обязанности, и тут же принялись их выполнять, пока Реджина бродила по пустым коридорам, думая о своем. Графиня остановилась у своего портрета в холле, который писал художник лет пятьдесят тому назад. Она совсем не изменилась. Все тот же холодный и пустой взгляд, все та же надменная поза. Что же пошло не так? Неужели какая-то девчонка так разозлила ее, что она вернулась к тому, с чего начинала — случайных убийств.       Она знала, что, а точнее кто, вновь приведет ее в форму. Написать пару строк на бумаге — всего пару минут. Фирменная подпись и вампирша уже повязывала записку на лапку ворона. Тот, словно один из ее слуг, покорно поклонился и улетел прочь.       Через час все было готово. Карета уже ждала, а Эмма все ходила кругами в своих покоях, надеясь придумать решение проблемы, которую устроила сама. Если бы она знала, чем все обернется, молчала бы еще лет сто. Но так вышло, что она прежде говорит, а после думает. Конечно, не удивительно, что Реджину это так задело. Она ведь, правда, пыталась сделать Эмму лучше, даже не требуя ничего взамен. А та в свою очередь лишь плюнула на ее старания и пожелала вернуться в родную заснеженную деревушку. Да и как ее теперь примут то там? Она не спит ночью, слышит и видит в сто крат лучше обычного человека, перемещается быстро и бесшумно. А еще она зависима от вампирской крови, путь к которой закрыт.       И кто знает, может, она будет бросаться на своих, пытаясь найти замену крови Реджины? Вернуться в деревню было откровенно плохой идеей, но что сделано, то сделано. Эмма думала, что Эльза проводит ее до кареты, но вместо нее на пороге появился один из безобразных слуг графини.       — Карета ждет Вас, — оповестил он, гадко шипя раздвоенным языком.       — А где графиня? — девушка не теряла надежды хотя бы попрощаться.       — Она просила Вас к ней не пускать, мисс, — это змеиное «сс» заставляло Эмму каждый раз ёжиться.       Гостья кивнула, уже собираясь выходить, но остановилась на пороге. Кто теперь займет эту комнату? Кого Реджина будет обучать манерам и целовать, пытаясь заткнуть? Эмма в последний раз окинула свои бывшие покои взглядом, и закрыла глаза, стараясь запечатлеть в памяти все детали.       Однако слуга не дремал, быстро окликнув ее в призыве скорее спуститься. Ступая по коридору, девушка чувствовала себя так, словно идет на виселицу. Было тяжело делать каждый шаг. Было тяжело покидать этот замок и его хозяйку. Вздохнув, Эмма подошла к главным дверям, распахивая их.       Она тут же почувствовала холод, который нежно окутал ее тело. Хоть она и не мерзла, но ощущала этот ветер каждой клеточкой. А на улице как обычно шел снег, быстро заметая следы гостьи.       Карета давно скрылась в снежной буре, а карие глаза все так же смотрели вслед. Резко одернув шторы, Реджина направилась в свою библиотеку, желая вернуть себе хоть долю ледяного спокойствия. Давно она не давала слабину, не вела себя так глупо и безрассудно. Но теперь девчонки нет и с этим покончено.       «Это все интерес», — убеждала себя мрачная графиня, не в силах сосредоточиться на содержимом книги, которую держала в руках. Глупые мысли так отчаянно терзали ее разум, что хотелось заставить замолчать все эти противные голоса в голове.       Тем временем Эмма прибыла в деревню, где все, разинув рты, наблюдали за тем, как дорогая карета графини останавливается на главной площади и из нее выходит та самая особа, которая коротала вечера в таверне.       От такого внимания девушке стало не по себе, захотелось провалиться сквозь землю. Но из всех лиц прохожих четко выделялось лицо ее отца, который как будто видел дочь впервые.       — Эмма! — закричал кузнец, расталкивая всех, и мчась к дочери.       Он обнял ее, крепко прижимая к себе. И вместо того, чтобы почувствовать себя как дома, Эмма засмущалась еще больше. Не было в этих объятиях ничего домашнего, родительского. Ничего теплого. Она не чувствовала ничего.       — Я думал, что потерял тебя, — беспокойство плескалось в глазах мужчины, который так боялся отпустить от себя дочь.       — Я просто поработала у графини немного, — первое, что пришло на ум.       — Ты ее видела? Графиню? — Дэвид искренне удивился.       Конечно, Дэвид и сам видел ее, но пару минут и восемнадцать лет тому назад. Он уже сам был уверен, что графиня давно покинула их края.       — Да, — холодно ответила Эмма.       Кузнец смотрел на нее и не мог узнать знакомых черт. Будто она изменилась за это время. Будто что-то с ней было не так. Это было видно по глазам. Но он не стал этого показывать, а только повел ее домой, подальше от посторонних.       Лишь когда они дошли до их маленького, почти полностью занесенного снегом дома, девушка вспомнила, как на самом деле плохо ей жилось в этой дыре. Иначе назвать это место она уже не могла. После покоев графини, которые были размером с весь этот домик, все казалось таким грязным, таким простым.       — Чего же ты стоишь в проходе, Эмма? Давай я заварю тебе чай. Ты, наверное, очень устала с дороги.       — Не стоит, — вежливо отказалась его дитя.       Кузнец остановился, внимательно осматривая дочь. С каких пор она стала держать осанку? Так говорить? Так надменно смотреть на своего же отца?       — Эмма, что случилось в том замке? — наконец-то, Дэвид осмелился ее простить.       — Ничего особенного. Я просто… занималась уборкой. А потом мне надоело и я решила вернуться.       — Почему ты не сказала мне, что едешь туда? Я думал, ты погибла.       — Это было не запланировано, отец, — светловолосая направилась к тому месту, где она раньше спала.       Ни в какое сравнение с постелью графини. Ничего общего с теми шелковыми простынями, мягкими перинами и большими подушками.       — Но теперь ты вернулась, и я этому очень рад. Можем отметить это дело и…       — Не надо, — перебила его Эмма, — не думаю, что я тут надолго.       Девушка уже правда думала о том, как поскорее попасть обратно в замок. Теперь все в этой деревне было для нее чужим, даже собственный отец.       С каждым проведенным днем в этом затхлом месте Эмме становилось все хуже. Руби и Белль казались ей теперь слишком скучными. Были дни, когда ей невероятно хотелось почитать что-нибудь, но книги в деревне — дефицит. Отец будто и не замечал, что его дитя предпочитает спать днем, а бодрствовать ночью. Она все равно с ним не общалась, а все больше игнорировала. Эмма каждой клеточкой чувствовала, что эта жизнь больше ей не принадлежит.       Не выдержав и месяца, Эмма попрощалась с отцом, который так и не понял, что это их последний разговор. Он был все так же улыбчив и все так же пытался достучаться до дочери, говоря ей, что навестит ее у графини с гостинцами. Девушка лишь кивнула, одеваясь потеплее и направляясь навстречу своей судьбе — в замок.       Ей действительно везло, что холода она не чувствовала. Лишь морозный ветер и хрустящий под ногами снег. Дорога казалась совсем недолгой, или это Эмма потерялась во времени, шагая все дальше и дальше вперед.       К ее удивлению, из окон замка пробивался свет. Если бы она не знала о любви Реджины к одиночеству, точно бы решила, что у нее гости. Она почти угадала, на самом деле.       Толкнув тяжелую дверь, Эмма проникла внутрь, тихо, словно воровка. Стараясь не привлекать лишнего внимания слуг.       А тех и вовсе не было, будто все испарились в одночасье. Чудеса да и только.       Но новые способности дали о себе знать и девушка краем уха уловила женский смех из большого обеденного зала. Тихой поступью Эмма добралась до двери, ведущей в зал и прислушалась. Голосов было два. Голос графини и незнакомки, которую Эмма точно раньше не встречала. Не успела она понять что к чему, как дверь открылась и перед ней предстала гостья Реджины. Высокая, статная, с рыжими как огонь волосами и белой как снег кожей. Зеленые, хитрые до ужаса глаза, с недовольством глядели на дочь кузнеца.       — Реджина, ты кого-то звала? — с неприкрытым отвращением спросила незнакомка.       «Вот же стерва» пронеслось в белокурой голове.       Графиня подошла к двери в полном замешательстве, не соображая, кого могло занести в замок. Но стоило ей увидеть Эмму, как обескураженное выражение лица сменилось на холодное и безэмоциональное.       — Не звала. Что ты тут забыла, Эмма? — поджав губы, спросила хозяйка замка.       — Я… Я просто… — дочь кузнеца не ожидала такого холодного приема и от того не знала, что ответить.       Конечно, она знатно разозлила графиню при прошлой встрече, но разве ей так не рады? И неужели эта рыжая нахалка ее новая игрушка?       — Язык проглотила? — рыжая бестия хитро улыбнулась.       — Оставь ее, Зелена, — Реджина мягко взяла женщину под руку и в Эмме взыграло какое-то неприятное, колющее чувство.       — Кто она? — Нолан нахмурилась, буквально испепеляя взглядом эту неприятную особу.       — Это, милочка, не твоего ума дела, — Зелена коснулась плеча девушки и тут же резко одернула руку, поворачиваясь к Реджине.       Она прочувствовала родную кровь, которая текла по венам этой девушки. Этот запах она всегда узнает.       — Что ты наделала, дрянь?! — прорычала рыжая.       — Это вышло случайно, — впервые Эмма увидела, как в карих глазах плескается страх.       Реджина боялась всего одного человека. Даже не главную в их клане Малефисент, а свою собственную сестру. Еще с детства Зелена показала себя как невероятно жестокую и злобную особу. Реджина всегда была мягче, покладистее. А старшая сестра только задевала ее этим, выставляла на посмешище. К тому же, она никогда не гнушалась поднять руку. Да и смерть графини произошла по вине сестры, правда, она по сей день не могла понять, зачем Зелена вернула ее к жизни, заставляя принять темный дар и жажду крови. Возможно, она просто хотела измываться над ней вечность.       — Не ври мне! — пощечина обожгла щеку женщины.       Та даже пошатнулась, сделав шаг назад. Она не могла ответить сестре ударом, не могла ей противостоять.       Эмма инстинктивно поддалась порыву и набросилась на обидчицу, держа ее руки. Умом она понимала, что намного слабее и вряд ли ее задержит, но стоять и смотреть она не могла.       — Я вас умоляю! — Зелена легко отбросила девушку в стену, направляясь к графине.       — Я для этого поделилась с тобой силой?! Чтобы ты делилась кровью со всяким отребьем?! — она замахнулась и ударила еще раз, еще сильнее.       Зелена была в ярости, зеленые глаза горели ярким пламенем и казалось, сейчас она готова даже прикончить графиню. Во второй раз.       — Я ее не кусала! — Реджина прикрыла лицо руками, остерегаясь нового удара.       Огонь злости в рыжей тут же потух. Она остановилась, бросая взгляд на Эмму. И, правда, она не видела вампирской метки, двух следов от клыков на нежной шее. Значит, Реджина не врет.       — А вот это уже интересно. Сестренка, ты смогла меня удивить.