Верность с оттенком багрянца

— Даже не попрощаешься с ней? — В этом нет нужды, — тихо ответил мужчина и чуть промедлив, добавил. — Потому что я совершенно точно уверен, Тэй-доно увязалась бы за мной. Слишком самотверженна и упряма, чтобы покорно, как и подобает жене, ждать меня дома, в Кумамото. А я не могу рисковать ни ей, ни нашим ребенком. Там, куда я иду, для них будет слишком опасно. — Вот как, — задумчиво протянула девушка. — Тогда ни о чем не беспокойся. Я постараюсь позаботиться о них. В этом ты полностью можешь положиться на меня. Молодой хитокири слабо улыбнулся. В том, что Макото сдержит свое слово, мужчина ни капли не сомневался. Сомнения и опасения вызывало другое. А именно: не на шутку разыгравшийся пожар, который мог в любой миг стать фатальным для столицы, и уж очень подозрительная активность отрядов Мимаваригуми и Синсэнгуми в последнее время. Масла в огонь его беспокойства совсем недавно подлили и злые языки, принесшие на хвосте одну очень нелицеприятную весть. В свете таких событий, ему бы стоило забрать их, но сейчас он не мог этого сделать. Обязательства перед Кацурой-доно, повисшие на его шее тугой веревкой, были в разы сильнее его истинных желаний и возможностей. — Макото, будь осторожна, береги себя и Тэй-доно, в городе нынче неспокойно. И еще… — мужчина уже было собрался задать сестре давно беспокоящий его вопрос, как их прощально-наставительную беседу прервал испуганный женский крик. К нему постепенно примешались другие, не менее взволнованные женские голоса, грубые мужские окрики и бессвязные ругательства. За калиткой, окончательно разрывая мирное течение ночи, часто-часто застучали чьи-то гэта. Совсем близко, где-то на другой стороне моста Сандзе, что-то огромное с шумом рухнуло в воду. Напряженное до предела пространство вновь разорвали женские и детские крики. Две нечеткие тени, мужская и женская, вздрогнули и невольно подняли головы. Тушечно-черное небо, с редкими мраморно-молочными проблесками звезд, до краев наполнилось золотисто-алыми всполохами, вихрящего, обжигающего пламени, жадно пожирающего призрачно-белые стены многовековых построек. Искры его, крупные и яркие, как первые зимние снежинки, уверенно устремлялись в небо, сизым пеплом оседая на многочисленные строения, укутанную сизым дымом землю. Спустя какое-то время, хитокири и его младшая сестра отмерли. Девушка, дав знак мужчине, ждать ее возвращения в тени старой раскидистой сливы, юркой кошкой нырнула в непроглядную темень буйно цветущих кустов. Самурай затаился, ожидая возвращения сестры. Макото не заставила себя долго ждать и вернулась к брату не с пустыми руками. Настороженно оглядываясь по сторонам, будто стараясь лишний раз убедиться, что посторонних глаз нет, девушка осторожно надела на голову брата круглую соломенную шляпу, с широкими, загнутыми вниз полями и плоской вершиной. Накинула на его плечи непримечательное, местами заштопанное темно-коричневое хаори без монов*, дабы придать внешнему виду хитокири, характерные черты безродного бродяги. Сейчас, когда на улицах столицы было так неспокойно, в такой одежде было проще всего затеряться среди толкающихся и спешащих спасти свои жизни горожан. И, при этом, не привлечь лишнего внимания со стороны патрульных отрядов, сновавших около моста и на выезде из города. — Пойдем, брат, я проведу тебя через черный ход, — девушка дернула за рукав самурая, замершего, и внимательно прислушивающегося к беспокойным ночным звукам. Высокая калитка глухо скрипнула. Открывая перед молодым мужчиной несколько удачных возможностей, а вернее, путей, для того, чтобы покинуть полыхающую там, где-то за мостом, столицу. Хитокири, оценив собственное расположение и все доступные пути для отступления, коих было не так много, сощурился, задумчиво закусил губу. — Если я выйду там, чуть западнее от основного тракта, как думаешь, проскочу? — Нет. В ту сторону даже не суйся. Там опорный пост Мимаваригуми. Хотя ты и выглядишь сейчас бездомным бродягой, это не значит, что они не будут тебя подозревать. Тем более, ты там будешь, скорее всего, один. И это натолкнет их на мысли о том, что ты, возможно, один из людей неблагонадежных ханов, поджидающий не успевших выбраться из города товарищей. Ну, или из тех, кто в суматохе возжелал узнать какую-то очень важную государственную тайну. Кто знает, что у них на уме? А вот в ту сторону спокойно можешь идти, не ошибешься, — Макото уверенно указала рукой на другую сторону малоиспользуемой для хождения улицы. — Помнишь ведь ту нашу тропинку? — Помню. — Отлично. Тогда… Здесь мы и распрощаемся, брат. — Пожалуй. Прощай, сестра. И помни, что я тебе говорил. Береги себя и Тэй — доно. По возможности, избегай всяких встреч с Синсэнгуми, а, в особенности, с их командным составом. Это настоящие демоны в людском обличии. Если они узнают, чья ты сестра на самом деле, ты ведь понимаешь, что произойдет? — Да, брат. Я буду осторожна, обещаю, — уверенно, но как-то совсем безжизненно ответила девушка, пряча глаза. Она совсем не разделяла мнение брата и городских сплетников о том, что Синсэнгуми режут людей ради праздного удовольствия. У них, наверняка, есть какая-то благая цель и, скорее всего, это поддержание порядка на улицах города. В этом ведь нет ничего плохого для нее и для ничего не понимающих горожан, но вот для нарушителей покоя столицы, которым с таким упорством служит ее брат, Синсэнгуми — враги. А они с Тэй-доно, являются прямыми родственниками мятежника, поэтому, в любом случае, она должна прислушаться к советам старшего брата, так будет много безопаснее. И главное из всего — это постараться избежать любых встреч с Окитой-доно. На этих мыслях ее сердце почему-то неприятно сжалось, но       Макото быстро взяла себя в руки и легонько кивнула, поклонилась брату. Она, наверное, справится с этим неправильным и непонятным порывом. Хитокири в последний раз улыбнулся одними уголками губ и с необычайной легкостью профессионального ниндзя, скрылся в темноте узких уличных переплетений. Убедившись в том, что никто их не видел, Макото аккуратно прикрыла старую, поскрипывающую калитку и собиралась было пойти проверить, стоит ли спасаться бегством из города, как в главные ворота, ведущие в клинику, настойчиво постучали. Девушка, мелко семеня по выложенной камнем дорожке, поспешила к раздвижным деревянным громадинам, где-то в душе переживая, что в чем-то прокололась и выдала себя и брата. — Эй, хозяин, ты на месте? — Подождите, господин, я сейчас. Широкие деревянные двери легко распахнулись. И Макото узрела в дверях двух самураев. Один из них, тощий, как нога кузнечика, мертвым грузом висел на спине у своего коренастого и громкоголосого товарища. Девушка, не мешкая ни минуты, приказала незнакомцу нести раненого в дом, а сама поспешила к колодцу. Когда сестра милосердия вернулась в дом с полными ведрами холодной воды, четверо старших детей уже не спали. Они ждали ее, не сводя напряженных взглядов с незваных гостей. Посреди приемной комнаты, на разложенном футоне лежал раненный. Около него, на невысоком дайбане ровными стопочками возвышались небольшие горки белой ткани, а продолговатый гайдзинский чемодан, на множестве заклепок был раскрыт, и, оттуда, поблескивая холодной сталью в ярком свете свечей, выглядывали разного размера ножики и ножички, причудливой формы щипцы и щипчики, странные посудины малых и средних размеров. Словом, там было все то, что так или иначе использовали в своем обиходе заморские врачи. К тому времени, как Макото отправила Минори греть воду, пациент пришел в себя, и, едва шевеля пересохшими от изнурительной жажды губами, попросил воды. Поднимать и поить раненого в полусидячем положении было опасно. Но девушка, по сути и не собиралась поднимать и так потерявшего уйму крови и сил пациента. Она лишь аккуратно смочила небольшой кусочек ткани и осторожно провела им по бледным, сухим губам мужчины. Раненый, сразу же начал слизывать освежающую влагу с засохших губ. Заметив это, девушка еще раз намочила ткань, но в это раз положила ее на покрывшийся испариной лоб мужчины, затем, обработав руки в теплом саке, принялась осторожно взрезать ткань на месте ранения. Как она и предполагала, ранение было нанесено не мечом. В мужчину выстрелили. Выстрелили из танегасимы*. Неожиданно, товарищ раненого оживился, заметив ее подле своего раненого друга. — Ты что делаешь, женщина? Кто тебе разрешил к нему прикасаться? Разве спасать его должен не врач? А — ну отойди от него! Макото бросила на мужчину безразлично-холодный взгляд. И в резко затихшем помещении прозвучал ее строгий, сквозивший разящей сталью, голос. — Я здесь врач. — Да ну? Чтобы женщине доверили такое? Не может быть! Разве что хозяин сошел с ума и поставил вместо себя взбалмошную девицу. Девушка, не удостоив незваного гостя ответом, переключилась на раненого. Спасти его было в разы важнее бессмысленных споров. Но, видимо, мужчина так просто сдаваться не собирался. — Эй, кукла, ответь что-нибудь, я к тебе обращаюсь! — взревел самурай, оскорбленный молчанием гордой незнакомки. — Лучше бы вы понапрасну не сотрясали воздух, а придержали товарища за ноги. Это ему очень поможет, — спокойно заметила Макото, тщательно промывая рваную рану водой, услужливо принесенной уже мальчишками. — Эй, а если ты убьешь его? — Не беспокойтесь, если виной в кончине вашего товарища станет моя некомпетентность, я совершу сэппуку*. Дети, прекрасно слышавшие весь разговор, насторожились и с не скрываемой ненавистью уставились на ночного гостя, заставившего их сестру, говорить такие пугающие вещи. А мужчина, тем временем, как ни в чем не бывало, продолжил испытывать не словоохотливую брюнетку на прочность. — О какие заявления пошли, даже сэппуку она совершит! А ты хоть имеешь минимальное представление о том, как оно делается, девочка? — Любая уважающая себя дочь самурая знает, как совершается сэппуку. К слову, если вы сейчас же не замолчите и не придержите за ноги своего товарища, вашим кайсяку* с удовольствием стану я. Мужчина самодовольно хмыкнул. Кажется, такая цена пришлась ему по вкусу. Однако от одного стального тона девушки, холодные мурашки пробежали по спине мужчины. Может, ему просто показалось, но… он на мгновение увидел не слабую женщину, а без малого, прирожденного убийцу, способного в одно мгновение прервать любую ненужную жизнь. — Так что, вы поддержите своего товарища или уже передумали? Мужчина невнятно что-то пробормотал себе под нос и подполз к распластавшемуся на футоне телу. — Держите его крепче в районе кален. Закончив раздавать указания любителю споров, девушка снова вернула свое внимание пострадавшему и его ранению. Осторожно оттянув края раны, Макото взяла спринцовку и принялась убирать скопившуюся в ране кровь. Алой жидкости было довольно много, но с каждым разом, когда сестре милосердия приходилось всасывать спринцовкой кровь, раневой канал медленно, но верно осушался, что говорило о том, что крупная артерия не задета, а значит, есть все шансы, что пациент выживет после операции. Раненый молчал, только едва дергающиеся скулы и сжатые в тонкую линию бледные, сухие губы выдавали ту малую часть боли, которую он испытывал. — Сейчас вам будет больно. Похоже, пуля засела довольно глубоко. Приготовьтесь, пожалуйста. Мужчина откинулся на такамакуру* и зажмурился, не без определенного страха вверяя свою жизнь женщине. — Господин, — девушка обратилась к товарищу раненого. — Сейчас держите его как можно крепче. Макото снова продезинфицировала руки, а после, аккуратно погрузила в раневой канал палец. Раненый дернулся, попытался вскочить. Но девушка свободной рукой, из всех сил нажала вздрагивающему мужчине на грудную клетку, возвращая того в исходное положение. — Харуо, выведи из комнаты девочек, — попросила самого старшего мальчика Макото. — И проверь, как обстоят дела на улице. Если огонь добрался до нашего квартала, немедленно уходите. — Но, как же ты, сестра? — Обо мне не беспокойтесь. Уходите той тропинкой, которую я вам показала. — Мы не можем оставить тебя одну здесь, сестра, — неуверенно ответил мальчик, не на шутку испуганный незнакомым тоном всегда нежной и ласковой сестрицы. — Харуо, пожалуйста, не спорь сейчас со мной. Делай так, как я сказала. Ну! Харуо уверенно кивнул и поспешил выполнить указания девушки. Когда фусума за детьми с шумом захлопнулись, Макото облегченно вздохнула. Юные и невинные создания не должны были видеть то, как будет проходить эта тяжелая операция. — Господин, вы крепко держите ему ноги? — Да! — Точно? — Да, точно! — Держите крепко, кажется, мне удалось найти пулю. Макото осторожно развела пальцами края рваной раны и, выудив из небольшой, наполненной горячей водой, тарелочки, узкие длинные щипчики, принялась аккуратно погружать их в рану. Раненый заелозил, и, широко распахнув от неистовой боли глаза, дал волю едва сдерживаемому крику. — Больно, как же… Больно!!! — Тише-тише, потерпите еще немного. Осталось совсем чуть-чуть, — ответила ему девушка и принялась дальше нащупывать металлическое тело. Пациент тяжело задышал. Голова его, никем не придерживаемая, заметалось из стороны в сторону, влажная ткань сползла на футон. Макото остановилась, смочила свободную левую руку в прохладной воде и приложила ее ко лбу заметавшегося от нестерпимой боли мужчине. Когда тот немного затих, она осторожно убрала ладонь со лба, спустилась ей к здоровому плечу, немного прижала, в очередной раз заставляя мужчину лечь на футон. Спустя некоторое время, узкие легкие щипчики уперлись во что-то твердое, маленькое, явно не похожее на кость. — Есть! Макото одним осторожным, но быстрым движением извлекла не крупную, размером с ноготь, пулю, из раны, а затем, легко бросила инородное тело в продолговатую белую посудину. Однако это было далеко не все. Пуля раздробила плечевую кость. Крошечные осколки явно выпирали из окровавленой плоти, кое-где даже скрывались за тугим переплетением белесых тканей мышц. Нужно было срочно их извлечь, чтобы, в последствии, они никак не беспокоили пациента. Девушка аккуратно, тягуче медленно принялась за это дело. Важно было ничего не упустить, от этого зависело, сможет ли мужчина жить дальше без болей. Спустя час, все необходимые манипуляции были завершены. Рана обработана и со всем тщанием забинтована, а сам раненый напоен успокоительным отваром и укрыт легким летним одеялом. Его беспокойный товарищ, убедившийся в том, что друг жив и почти здоров, облегченно вздохнул и вытер рукой выступившие капельки пота со своего лба. — Эй, женщина, прости меня за грубость. Не со зла я. — Я не обижаюсь, но впредь, держите язык за зубами. Иначе рискуете остаться без него. — Э? Ты что, грубить мне вздумала? Жить надоело? — И в мыслях не было, господин. Это я так, на будущее. Мало ли с кем вам еще придется беседовать. Неожиданно хлопнули седзи и на пороге появилась запыханая, растерянная девушка, заставившая обратить на себя внимание всех присутствующих в комнате. — Макото-сан, где это безолаберное, глупое создание по имени Генсай? — Ась? — по-детски округлив глаза, выдала Макото, а после, вкрадчиво продолжила: — Вы, главное успокойтесь, Тэй-доно, вам сейчас нельзя нервничать. — К екаям все, скажите мне, куда это… это существо опять понесло на ночь глядя? Незнакомец вздернулся и с любопытством уставился на девушек. Макото, краем глаза заметив этот заинтересованный взгляд, поспешила разыграть комедию, надеясь, что Тэй все поймет и сможет подыграть. — Тэй-доно, давайте успокоимся. Право слово, никуда не денется ваш кот, наверное опять, куда-то гулять пошел.