Гниющие души

      Уже прошло больше недели, как Лейстрендж позволил восторжествовать справедливости. И судя по тому, как вели себя Мародёры, ответной реакции не будет. Скорее всего, это связанно с тем, что Питер никого не узнал в тот вечер, а делать поспешные выводы глупо. Откровенно говоря, я очень много думала о том, что сделают Поттер и Блэк. Я просто была уверена, что от них будет поспешный ответ, но его не последовало. И я не понимала: с чем это связано? И в моей голове не было разумного ответа на этот вопрос. Я бы не стала сидеть молча на своём месте, позволив людям, что причинили боль моему близкому человеку, спокойно разгуливать и дышать. Я бы заставила их страдать, молить не о пощаде, а о смерти, чтобы они с упованием ждали, когда их муки закончатся.       Но какими бы не были мои мысли, они не давали мне ответа на вопрос. И спустя какое-то время, я вовсе перестала думать на этот счёт, предпочтя заняться чем-то другим. Единственное, что не выходило у меня из головы – Люпин. За всё это время мы только один раз пересеклись взглядами, но я успела многое прочесть в его глазах (как мне показалось). Он был больше похож на обречённого, потерянного человека, что потерял своё место в одно мгновение. Он славно заблудился в тёмном лесу, где из-за плотных макушек деревьев, что буквально обнимают тонкие стволы своих соседей, невидно ничего, а единственный источник света угас в его руках. Кажется, в моей практике это был первый раз, когда я могла кому-то сочувствовать, и кого мне было искренне жаль. Он сдался… Сдался в своей борьбе, пытаясь видеть что-то большое в людях. И теперь он смотрел с такой тоской, словно только сейчас смог прозреть и убедиться в том, что любое человеческое отродье – это всего сгусток, состоящий из грязи, похоти, самолюбия и эгоизма. И я прекрасно понимала, что в этом есть моя вина и отрада. Не благодари меня, Ремус, за столь ценный урок. Ты бы всё равно узнал эту истину – лучше раньше, чем позже.       Этой простой истине меня учили родители. Они всем своим существом показывали, как же они меня ненавидели. Это примерзкие ублюдки, что старательно коверкают моё имя, зная как сильно мне это не нравится. И если к этому я со временем привыкла, то меня порой выворачивает от того, что они меня зовут чужим именем, а после добавляют свою полоумную фразочку: «Ах, да, ты же не Мелисса. Очень жаль, что наша дочь не Мелисса. Какая прекрасная дочка растёт у Паркинсонов, не то, что наша уродливая… А не важно, как там её зовут!».       Прекрасно, не правда ли? Так, что скажи мне спасибо Ремус за то, что ты обжёгся о такую мелочь. Хотя, я отчасти благодарна своим родителям, когда они подохнут от наших рук, нам в наследство перейдёт огромное состояние, но их заслуга только в том, что они не потратили капитал нашей родни. Хоть на это у них мозгов хватило.        – Элоиза, – Кто-то торопливо меня зовёт, нервно дёргая за плечо, заставляя повернуться.       – Что? – Раздражённо спрашиваю я, едва взглянув на человека. И когда передо мной возникает лицо Роберта, слизеринца, что учился на курс старше, я недовольно хмурю лицо.       – Есть разговор к тебе серьёзный, – Юноша пытается схватить меня под локоть и утащить куда-то, все его движения получаются весьма неуклюжими, несколько нервными, что пробуждает во мне ещё больше раздражение.       – Мне всё равно, что пришло в твою тощую голову, я не намерена с тобой разговаривать, – выдёргивая руку, парирую я.       – Ты тупая или только прикидываешь?       – Ты глухой или до тебя долго доходит? – В моём голосе сочиться яд, а глаза начинают излучать агрессию.       – Всё-таки тупая, – раздражённо отвечает Роберт, после чего подаётся вперёд, чтобы сказать как можно тише. – Я-то думал: ты заинтересована в сотрудничестве сама-знаешь-кем, – Парень самодовольно улыбается, после чего отклоняется назад, чтобы увидеть мою реакцию, но только встречается с холодным взглядом.       – Не думаю, что ты в списках избранных, – с приторной ухмылкой отвечаю я. – Я там скоро буду, – В глазах Роберта загорается огонёк, безудержное желание и решимость, такое чувство, что он готов прямо сейчас начать убивать всех подряд во имя Волан де Морта.       – Что ж, скорее я тебе принесу цветы на могилу, чем ты туда попадёшь, – Я обнажаю зубы в кровожадном оскале, всё также продолжая ухмыляться. После чего делаю пару шагов назад, и поспешно разворачиваюсь, чтобы уйти. Пусть Роберт любуется моей удаляющейся фигурой, сколько хочет, мне совсем не жалко. Со стороны я больше похожа на самоуверенную и весьма спокойную девушку, но моё спокойствие даёт трещину. Подобно стеклу, по которому стукнули небольшим молоточком, и теперь наблюдают, как от вмятины бежит тонкая линия, становясь всё толще и толще, и вот-вот она превратится в трещину с зияющей дырой. Что же меня так тревожит?       То, что Роберт больше похож на самоуверенно психопата, что готов самостоятельно вершить свой суд, ища справедливость и воюя за «доброе дело». Вряд ли Тёмный Лоррд стал бы брать в свою команду неудачника, что так спокойно пытается вербовать в свою команду. Да, и по рассказам Эвана я знаю, что всё происходит не так. К тому же Роберт и сам дал чётко понять, что он самовыдвиженец. Казалось бы, какое мне до этого дело? Пусть себе чудят, пока кентавр не лягнёт. Но тут есть одна небольшая проблемка. Этот жухлый простофиля будет действовать неосторожно, а значит, может помешать планам Тёмной задницы. И кого, спрашивается, отправят решать эту проблему? Эвана и Рудольфуса (это не точно, но вероятно). А в Хогвартс сейчас сунется только отъявленный психопат.       – Рабастан, ты мне нужен, – Едва заметив юношу, произношу я, оказавшись в гостиной.       – Тише-тише, сладкая, не при всех же, – Самодовольно отвечает он, вальяжно положив руку на спинку дивана, одаривая меня томным взглядом. На его слова реагируют какие-то пятикурсницы, что начинаю примерзко хихикать, прикрывая грязные рты ладонями.       – Лестрейдж, я вытащу твои кишки через пасть и намотаю на твой длинный язык, – Грозно сдвигая брови, парируя я. Каждая мышца моего лица напряжена, буквально крича о мой злости. Губы натягиваются в ухмылку, полную отвращения, а глаза так и швыряют молнии.       – Понял, – спокойно отзывается он. – Я же не хочу, чтобы ты это сделала, – Он поворачивается в сторону пятикурсниц, кивком головы показывая, что им нужно уйти. И они его смиренно слушаются, обречённо вздохнув. Пока они покидают гостиную, я сажусь на диван подле него.       – И? Что заставило тебя отвлечь меня от общения с прекрасным полом? – Притворно обиженно интересуется Лестрейдж.       – Ты слышал о том, что Роберт пытается собрать свою группу фанатиков? – Склонив голову на бок, интересуюсь я, напрочь игнорируя его вопрос.       – Я слышал что-то такое. Но что тебя так тревожит? Неужто они тебя не захотели взять в свою команду? – Голос Рабастана звучит издевательски, с иронией, словно он не понимает значимости проблемы.       – Лестрейндж, твоя голова хотя бы изредка включается? – раздражено интересуюсь я.       – Изредка… Я бы сказал, что почти никогда, – На улице юноши проскальзывает улыбка, и он смотрит на меня глазами полными веселья. – Да, ладно, тебе, – толкая локтем меня в бок, произносит Рабастан. – Что страшного может получиться из этого?       – А ты не думал о том, что Тёмной заднице может не понравиться то, что будет вытворять эта шайка? – шёпотом произношу я. – Кого он отправить решить эту проблему?       – Элоиз, – положив руку мне на плечо, спокойно начинает говорить юноша. – Ты слишком много переживаешь. Я уверен, что эти неудачники ограничатся только словами, и на деле ничего не произойдёт. Так, что не думай об этом?       – Ты уверен? Ты видел его взгляд?       – Розье, не паникуй. Я тебе обещаю, что всё будет хорошо. Последние слова, произнесённые Рабастаном, были такими спокойными, такими уверенными, что я стала сомневаться в существование этой проблемы. Может быть, мне действительно показалось? И я устроила панику на голом месте? Но как это могло произойти со мной? Всегда хладнокровная, чёрствая, непоколебимая, не знающая волнений и сопереживания, сейчас развожу панику. Едва речь заходить об Эване, я теряю всё своё самообладание. Я переживаю за него больше, чем мне бы хотелось, больше, чем позволяет мой характер и отношение к людям. По негласным законам чистокровных, мне и наследовало думать о нём. В такие моменты, я лишний раз убеждаюсь в том, что моё отношение к миру, правилам самое правильное. Плевать я на них хотела. И это разумно.       Всё это время я сидела, опустив голову, смотря на пол, и когда я потихоньку стала принимать доводы Рабастана, мой взгляд встретился с его. Он был всё таким же спокойным, несколько самоуверенным. И я решила сдаться, не думать о том, что скорее всего не случиться, не накручивать проблемы там, где их нет.       – Хорошо, твоя взяла. Но если окажется, что ты ошибся: кишки, шея, – угрожающе произношу я, но тон моего голоса звучит уже более расслабленно и не принужденно. Я доверилась ему потому, что Рабастан был одним из тех, чьи интересы пересекались с моими. И в какой-то момент, мне самой показалось, что я больше похожа на истеричку, нежели на здравомыслящего человека.       На этой ноте мы разошлись с ним, предпочтя больше не тратить время друг друга.