Mercy

Двумя неделями ранее… Гермиона Белый потолок. И свет. Невыносимо яркий. С трудом открываю глаза. Да уж, так плохо мне уже давно не было. Где я? Силюсь приподняться на локтях, чтобы оглядеться. А вокруг… — Гермиона, милая, ты очнулась! — знакомый голос разрушает установившуюся тишину. — М-мама? — мой голос хриплый, но я совсем не помню, что могло послужить этому причиной. — Ох, доченька моя любимая! — Мама, где я? Что случилось? П-почему мне… почему мне больно? Судорожно хватаюсь за горло, которое будто взято в тиски. Мама подбегает ко мне, вскакивая со стульчика возле небольших размеров тумбочки. Она дотрагивается до моего лба, затем пытается массировать грудную полость, кажется. Честно говоря, с анатомией у меня не так хорошо, как с математикой, например. В прошлом отец заканчивал экономический и лишь потом, познакомившись с мамой, поступил в медицинский. — Я сейчас, милая, сейчас. Мама выскакивает за дверь, наверное, хочет найти медсестру. И боль внезапно уходит, словно до этого ничего и не было. Странно. Словно это… — Как же интересно. Пугливый зверёк сам загнал себя в клетку. Женский голос заставил меня вздрогнуть. Я недоверчиво посмотрела перед собой. Высокая стройная женщина с длинными чёрными волосами стояла рядом с моей небольшой кроватью. — Помнишь меня, магглорожденная? — её голос больше напоминал шипение змеи. Но спасибо, «грязнокровкой» меня она не назвала. Хотя видно, ей это дается с большим трудом. — Не помнишь? Или помнишь? Я отрицательно покачала головой. Эта женщина была мне не знакома. Точнее говоря, я совсем забыла обо всем. Словно было что-то очень важное, но такое целиком и полностью погрязшее во тьме. — Ну ничего, ты еще вспомнишь. Ты еще все вспомнишь. Обязательно. Темноволосая хлопнула в ладоши и я провалилась в забытье. Так значит вот какого это… чувствовать себя загнанным в угол зверьком. «Беги, крольчишка. Беги, пока могут бежать лапки.»