Любовь излечит все болезни.

Смерть Виталика стала для нас огромной потерей. Несмотря на малое количество проведённого вместе времени, мы стали близкими друзьями. А мы с ним даже не просто друзьями, а чем-то большим. Прошла уже неделя, но мы не могли отойти. Каждый справлялся с болью по-разному, но в большинстве своём сам по себе. Дима, который меньше нас всех был знаком с Виталиком, всё равно переносил это не так просто, как мог бы. Они стали много времени проводить с Лесей. Меня очень радовало это, потому что сплочение помогало им переживать это вместе, разделять боль. Лесе тоже было непросто, как никак, он был первым её знакомым в больнице. Лана потеряла пациента и друга. Она видела его каждый день, помогала с медицинской точки зрения, а также просто была поддержкой в его нелёгком положении. Она была его другом. Мне тоже нелегко. Мы стали близки друг другу. Я не могла бы сказать, что это любовь. Но это определённо чувства, это влюблённость, это привязанность. Он стал частичкой меня. Но всё это не сравнится с тем, что испытал Яша. Яша и Виталик были неразрывным целым. На процедуры идут Яша и Виталик. В столовой еду выдают Яше и Виталику. Лекарства приносят в палату кому? Яше и Виталику. Они прошли испытание временем и трудностями. Они понимают друг друга как никто не может их понять. Они оба без семьи, они оба больны. Они на самом деле одно целое. Он винил себя за то, что ссорился с Виталиком, но радовался, что успел помириться. Он не подпускал к себе никого. Единственный, кто всю эту неделю имел к нему доступ – это Игорь Сергеевич. Всё же, что могла я, это стоять у его двери, говорить в пустоту и не слышать ответа. Я знала, он слышит и слушает, но он молчал. Всю неделю он молчал, а я всю неделю в свободное время ходила и говорила с закрытой дверью. Я пообещала, что не оставлю его. Я дала слово. Не ради себя. Ради Яши. Ради покойного Виталика. За эту неделю наше общение с ребятами сократилось до минимума. Всё граничило будто между знакомыми и деловыми партнёрами. Я устала повторять, что нам всем тяжело. Спустя неделю что-то изменилось. Даже нельзя точно сказать что, но как будто пришло осознание и облегчение. Не полностью, конечно, совсем нет. Но на маленькую каплю, так, чтобы мы смогли вдохнуть. Вдох. Выдох. С утра ко мне зашла Лана, как обычно, обсудить планы на день, поделить палаты для обхода. - Вчера опять после отбоя ждала ответа от пустоты? – каждый раз, каждый день она спрашивала про Яшу. Он не говорил и с ней тоже. - А как иначе? Я пытаюсь каждый день, ему же хуже всех. Я не могу оставить его. Тем более после того, что пыталась всё бросить. - Конечно, я понимаю, понимаю. – Лана опустила голову, уткнулась в список пациентов – почему всё так тяжело? Я как будто каждый день просыпаюсь от страшного сна, но это не сон, а кошмар наяву. Как они вообще переживают это? Она кивнула в сторону выхода, где туда-сюда сновали медсестры и врачи. - Если бы я знала, подруга, я бы поделилась с тобой. Нам было бы легче. Но на самом деле всё это полная чушь. Они это не переживают, всё откладывается на них, как на нас. Просто если принимать это настолько близко к сердцу – выгоришь. Но и конечно, мы были друзьями, а не пациентами и медсестрами друг для друга. Лана кивнула, спешно перевела тему. - 202-208 сегодня твои. Остальные забираю я. - Так точно, капитан. – немного помолчав, я добавила – ещё есть свободное время? - Опять к Яше? – с пониманием, не дожидаясь ответа, она продолжила – конечно, 20 минут точно ещё в твоём распоряжении. Если вдруг у тебя получится, передай, что мы все скучаем по нему и ждём. - Конечно. Мы с Ланой обнялись, задержавшись на время в объятиях, словно пытаясь забрать боль, и разошлись по делам до обеда. По привычной для меня дороге я направилась от своей комнаты до палаты Яши. Я остановилась у двери, не решаясь постучать. Там как всегда тихо и темно, а мне как всегда волнительно. Опять пересохло во рту и вспотели ладони. Я знаю, что если этот разговор придёт когда-нибудь, он будет очень тяжелым. - Войди, пожалуйста. – Тихий голос из темной палаты. Тихий, печальный, полный боли. Я не сразу поняла, что это Яша, что он говорит со мной и зовёт. Я так давно не слышала его голос. Видимо он понял, что от меня не отвязаться, раз я каждый день прихожу в один и тот же период свободного времени. Немного постояв у двери, я открыла её. Зашла в тёмную палату, постояла у входа, дав глазам привыкнуть и найти Яшу, закрыла дверь и огляделась. Вторую кровать убрали, тумбочку тоже. В этой палате осталась только кровать Яши, его тумбочка, стол и стул рядом с ним. Наверное, так они пытались облегчить его психическое состояние, не травмируя лишний раз и так уязвимого Яшу. Я подошла к его кровати, к нему, но не близко, не решаясь присесть рядом. Он сидел лицом в сторону окна, опустив локти на колени. Не поднимая головы, попросил: - Садись. Или просто подойди поближе. Пожалуйста. Без лишних слов я подошла, я знала, как ему тяжело и не доставала лишними вопросами или ответами. Пусть сам скажет, что ему нужно, пусть привыкнет ко мне, хоть я и доставала его всю неделю, он видел лишь Игоря Сергеевича. Я тихо присела на край кровати, оставляя между нами расстояние для личного пространства, и стала ждать. В тишине и молчании прошло минуты 2. - Тебе тоже его не хватает и кажется, что это всё неправда? Что он уехал и скоро вернётся. Что прямо сейчас он откроет эту чертову дверь, пошутит надо мной и спросит, скучал ли я? Что мы снова пойдём в твою комнату, будем сидеть и болтать до самого отбоя? Ты тоже чувствуешь всё это? - Да, Яш. Да. Нам всем его не хватает. Я знаю, что тебе особенно. Он поднял голову, всё ещё не поворачиваясь ко мне, посмотрел в закрытое окно. Маленький луч света, проскочивший между закрытых жалюзи, пробежал по его щеке. Мокрой от слёз щеке. Он пробежал по одной траектории вместе с маленькой капелькой слезы, скатившейся по ресницам на щеку, а затем дальше на подбородок и вниз, капнув на его руку. Осознание тяжести разговора было всегда. Но кто мог подумать, что это будет так сильно давить? Особенно гнетущая тишина и понимание, что мне даже нечего сказать. Почти полностью сократив расстояние между нами, я придвинулась и положила руку ему на плечо. - Он бы не хотел, ты же знаешь, не хотел бы, чтобы ты так себя чувствовал. Он бы хотел только лучшего для тебя. Если он не смог выбраться из этого дерьма, то он хотел бы, чтобы ты смог. Я думаю, что это единственное, что он по-настоящему желал всем сердцем и душой. Ты же ему как брат. Он сделал бы для брата самое лучшее. Хотя бы ты не отчаивайся, умоляю. Я хочу дать тебе надежду. Я хочу, чтобы ты верил моим словам и его желаниям. Я прошу тебя. С каждым предложением мой голос становился более тихим и осипшим. Слова лились из меня, как слёзы по щекам Яши. Я сбивалась, путалась в словах из-за волнения, говорила одно и то же, но понимала, что это то, что нужно было услышать ему. И, наверное, мне тоже. Я не заметила, как слёзы начали течь и из моих глаз. Заметно стало лишь тогда, когда пелена слёз закрыла мои глаза. Поспешно я стала утирать их, смахивать, но они лились и лились без остановки. Короткий порыв. Яша поворачивается ко мне, мы смотрим друг на друга, оба в слезах. Слёзы здесь – роскошь. Надо быть сильными. Особенно в этом месте, ведь кто даст людям надежду, если не ты? И вот эта роскошь сейчас здесь. Он обнял меня, прижал так крепко, как только мог, то же я сделала в ответ. Я не знаю, сколько прошло в этих объятиях, опоздала ли я к Лане для обхода. Я знала, что это безответственно, но это было нужно, обязательно нужно. С каждой секундой в объятиях мы оба чувствовали, как постепенно утихает вулкан боли внутри нас. Сегодня и правда что-то изменилось. Незаметно для себя я снова шепнула ему: я не оставлю тебя. Но добавила кое-что ещё. "Пожалуйста, не оставляй и ты меня". Он только лишь крепче сжал меня в объятиях, давая этим положительный ответ, ведь слова и не нужны.